Приключение на бегах

Азарт, захвативший чей-либо рассудок, бывает дурманящим.
И не смотря на то, что его нельзя разлить по чаркам как вино,
всё одно — он опьяняет. И пусть от озорного огонька азарта не
прикурить папиросу, но вспыхнув, он не скоро погаснет.

Перед членами педагогического совета стояла трудная задача:
разобраться в проступке злостных прогульщиков — учащихся
фельдшерской группы медицинского училища, замеченных на
ипподроме учителем физкультуры, с которым те случайно встре-
тились у касс.

— Ой, здрасьте! – поздоровались с физруком юноши.
— Вот те раз! Не ожидал! – удивился тот.

Через два дня к завучу были вызваны прогульщики Рыскин, Ры-
лов, Завалий и Амбросиев. Их могли бы распечь на открытом
комсомольском собрании, объявив выговор или лишив стипен-
дии; однако для того чтобы обсуждаемый проступок учащихся
не стал искушением для других, было решено провести закры-
тое заседание педагогического совета в кабинете у завуча с уча-
стием виновных. Дверь изнутри тщательно заперли. По мере
того как рассмотрение вины юношей длилось под замко́м би-
тый час, понимание доводов азартных лентяев становилось всё
более туманным; вероятно, это было связано с духотой: един-
ственное окно помещения оказалось замуровано кирпичом.

— Комсомольцы на скачках? Это возмутительно! – только и зву-
чало на педсовете при избрании наказания для лодырей.

А прогульщики особо и не пытались обелиться. О любви к ло-
шадям или праздном любопытстве никто из них в своё оправ-
дание не говорил. И наконец завуч Клавдия Сильвестровна Те-
лицина завершила заседание. Она, не отыскав в себе душев-
ных сил помиловать без пяти минут выпускников, решилась
их казнить, своей интонацией сделав упор на последнем слове,
избежав двусмысленности:
— Оправдать трудно, отчислить!

— Мальчишки совсем! – педиатр Гузель Турдыевна Ткаченко
робко заступилась за азартных прогульщиков, — не ведали, что
творили!

Телициной же было глубоко плевать на неведение «мальчишек».
Она вершила педагогическую расправу, чуть ли не крича:
— Нам, городу, стране такие фельдшеры не нужны! – надрыва-
лась завуч. — Предлагаю голосовать за исключение этой азарт-
ной компашки. Кто за?..

Проголосовали. Откашлялись. Выпили воды из графина. По-
шептались. Телицина продолжила:
— Кто против?.. Один человек.
Телицина не удивилась:
— Педиатрия зави́дно сострадательная, как я погляжу! –
хмыкнула толстуха с жидким пучком волос на затылке, грозно
глядя на Гузель Ткаченко. — А нужно бы брать пример с
хирургии и гинекологии! – и завуч одобрительно кивнула в
сторону категоричных преподавателей. Те были активнее про-
чих: больше всех возмущались.

— Резать, так выреза́ть! – подытожила Телицина.

Воздержавшихся не нашлось. За отчисление проголосовал и
физрук Лапин.

Итак — Рыскин, Рылов, Завалий и Амбросиев — были от-
числены с четвёртого курса. Амбросиев, правда, через неде-
лю был восстановлен по звонку «сверху». Неведомая сила
«свыше» решила, что без таких фельдшеров как он вся система
здравоохранения хлопнется. И счастливый Амбросиев стал го-
товиться к выпускным государственным экзаменам... на иппо-
дроме, так как азартная четвёрка не оставила своего пристра-
стия к бегам, вскоре появившись на трибунах в день состязаний.

В тот день, двадцатого мая 1989-го года, наездник Станислав
Селиванов был мрачнее Гека́ты. Его любимца, старого рысака
по кличке Тик-Так, давно не включали в сделки, и потому Се-
ливанова всегда игнорировали. Ведь уславливались о победах в
заездах при участии главного зоотехника ипподрома — Кольтера
Иосифа Марковича или же при посредничестве его замести-
теля. Сам Кольтер лично поддерживал тесные контакты с за-
всегдатаями скачек и, пускаясь в сделки, получал долю от круп-
ного выигрыша, подстраивая победу за победой. В соревнова-
ниях участвовали не только молодые скакуны, но и возраст-
ные кони. Хитрость заключалась вот в чём: постоянная солид-
ная клиентура по совету Кольтера ставила на дряхлеющего ко-
ня; их смелость была разумной: они, посвящённые в тайны за-
ездов, никогда не рисковали своими деньгами и неизменно
выигрывали. Несведущие сторонние игроки ошибочно ставили
на молодых скакунов, выделяя их в качестве фаворитов. Но
часто побеждал не резвый бегун, придержанный наездником
на последнем круге, а хилая возрастная коняшка, нарочно на-
правленная к финишу первой. Выигрышем Кольтер делился с
подкупленными наездниками, в число которых Селиванов уже́
давно не входил.

И прошлым вечером, девятнадцатого мая, собрав всех наезд-
ников в конюшне, Кольтер распределил последовательность
победителей следующего дня. Роли были розданы на все за-
езды. Кольтер командовал:
— В первом заезде перед финишем фаворита Зевса обойдёт
Габриель. Во втором – за круг до финиша – лидер Шанс усту-
пит нашей кляче – Рассвету. Потом всех удивит одёр Кристалл...

В девятом заезде Кольтер назначил победителем стареющего
рысака по кличке Барон. Но селивановскому коню и в этот раз
главной роли не выпало.

— Извини, Стас. Не теперь, – отмахнулся Кольтер.

После собрания выпили водки. Закусили. Пошептались и
разошлись; ушёл главный зоотехник с заместителем, за ними
покинули конюшню и наездники. Селиванов, заперев изнутри
дверь и оставшись наедине со скакунами, через широкие ноздри
выпустил на волю сизого змия, добыв огня от спички. Ему
нравилось курить в полумраке, слыша редкие конские всхрапы;
предпочитал он сигареты «Друг» с собачьей мордой на пачке.
Любил он и портвейн «777», и плавленые сырки как закуску.
Жил Селиванов без жены и детей, частенько ночуя на рабочем
месте.

— Ах ты, доходяга, – сказал он своему любимцу, усаживаясь на
лавчонку напротив денника с высунувшейся из него лошадиной
мордой. Непроизвольно наморщив лоб и облизав губы, Селива-
нов ласково произнёс, дважды быстро моргнув:
— Собака ты старая. Дуся моя.

Скакун одобрительно тряс головой, густо храпя.

Ненаглядный для Селиванова Тик-Так был стареющим конём.
Разные лошадиные недуги разбили его «ходовые» качества.
Когда-то рысак славился на всю Москву своим устойчивым
ходом. О Селиванове на иноходце писали в газете «Советский
спорт». Наездник сохранил пару номеров разных лет. Газетные
листы выдержали испытание временем, сырками «Дружба» и
кильками. Но лишь те страницы сохранились незапятнанны-
ми — пусть и потрёпанными — на которых были заметки о
Селиванове и его друге. Публикация от 1979-го года утратила
заголовок, но в ней был священный текст:

«Двухлетний рысак Тик-Так демонстрирует резвейший аллюр
под седлом опытного жокея Центрального московского иппо-
дрома — Станислава Селиванова». Это была газета его молодости,
когда во цвете лет он выступал жокеем.

Был и другой экземпляр многотиражки с заметкой,
в которой служащий ипподрома предстал перед читателями
в образе маститого наездника; газетная статья от 1981-го года
сохранила заголовок «Эффект наката». Для Селиванова её текст
также являлся сакральным:

«Рысистый скакун Тик-Так, качалка и сидящий в ней опытный
наездник представляют собой во время бега единую сложную
динамическую систему, преодолевающую при своём движении
действие внешних механических сил — тяжести, трения,
сопротивления воздуха... Рысак запряжён с накатом в призовую
качалку... Так наш советский спорт всегда стремится к победам...
Мы гордимся, что в строю наших призёров есть такие асы,
как Станислав Селиванов... Пожелаем успехов наезднику и его
рысаку в будущем!»

Будущее минуло. В настоящем прежде знаменитый Тик-Так
свой двенадцатый год доживал в безвестности, как и его наезд-
ник, бесследно исчезнувший с полос спортивной прессы —
в прошлом кандидат в мастера конного спорта и жокей вто-
рой категории, а ныне пенсионер по инвалидности, получив-
ший когда-то травму на скачках. Человек, однажды упавший со
скакуна и навсегда пересевший в качалку, выделялся лице-
вым тиком. Часто моргающий Селиванов приходил на ипподром
ради спорта, которому он отдал бо́льшую часть своей жизни.
Селиванов, будучи низкорослым и худощавым, к своим сорока
пяти годам — несмотря на деформированный позвоночник —
с лёгкостью усаживался в качалку — двухколёсную тележку.
И даже про свои артриты-радикулиты, как и геморрой, наезд-
ник забывал на ипподроме. Взнуздав дряхлого коня и старто-
вав с места, он привычно ловил ноздрями ветер. Так Селива-
нов любил тряхнуть стариной. Но его любимец зачастую уже́ на
втором круге пускал пену, слюнявя сбрую, и хрипел, пропуская
молодняк далеко вперёд. За это от коллег Селиванова получил
шуточное прозвище: Тик-Так Колбаса. На что сам мастер езды
не обижался, обыкновенно отвечая весельчакам:

— Мой конь всех вас козлов переживёт!

Тик-Так, надо сказать, не был лидером финиша все последние
годы, но его допускали к заездам. Ни Кольтер, ни его замести-
тель Гурий Штыркин ни о чём с Селивановым не договари-
вались и никогда не включали Тик-Така в подлые схемы. А
Селиванов об этом мечтал. Ему не хватало денег, а в особен-
ности тогда, когда начинали трястись руки...

Рыскин, Рылов, Завалий и Амбросиев явились на ипподром
жарким майским днём двадцатого числа в три часа пополудни.
В ту субботу за два часа до их визита завершились состязания
на Главный приз Москвы, в которых победителями стали моло-
дые породистые жеребцы, погоняемые мастерами-наездниками.
Это был честный спорт. Праздник отгремел, оставив меж
рядами зрительских трибун разорванные несчастливые билеты,
смятые бумажные стаканчики и пустые водочные бутылки.

— Опять что-то интересное пропустили, – расстроился Рыскин.
— Не страдай! – огрызнулся Рылов. — Разберёмся. Всё самое
важное ещё впереди!

К половине четвёртого вечера ощутимо похолодало, и поднял-
ся ветер. Но, не смотря на портящуюся погоду, действительно,
к новым забегам готовились. Вдалеке возле качалок суетились
щуплые наездники. Потом они спокойно объезжали вспахан-
ное копытами поле ипподрома, восседая на двухколёсных
тележках. В руках у каждого из них был длинный хлыст. Всё
это подсказывало Рыскину с товарищами намерение каждого
из конников лететь к финишу быстрее пули. Друзья узна-
ли из программки о грядущих финальных заездах. Оживились.
Воспрянули духом.

— Нужно выяснить, кто подаёт надежды, – сказал Рыскин.

Бегали к кассам и обратно на трибуны. Втирались в довери-
тельное общение с агентами ипподрома. Не замечали буфет,
так как им было не до яств. Алкоголь азартная компания не
употребляла, а ничего кроме пива и бутербродов со шпротами
или салями посетителям буфета не предлагали. Трое бывших
учащихся и ренегат Амбросиев непрерывно делали ставки,
но лишь терпели неудачу. Прошло два часа, состоялось пять
заездов, как Рыскин вдруг сказал:
— Теперь ставить будем наверняка. Хватит порожняк гонять!

Его рассудком овладела идея: задумка того, как воплотить же-
лаемое в жизнь — выиграть на бегах по-крупному. А Рыскин
решил непременно выиграть. Пошептавшись и потоптавшись у
перил, одержимые приятели покинули трибуны. Бог весть, куда