Чем они будут заниматься утром? Во дворе стоит трактор, их надел достаточно велик и выглядит так, как праздничный стол у ответственной хозяйки. Они даже прицепили на свой забор табличку с от руки нацарапанным "Отличного дня!" А вам доброй ночи и приятных снов, милые незнакомые хозяева.
Огонек окна растворился во тьме. Округ Мангапакеха, сообщил включенный для проверки геолокации телефон, 35 км позади, усталость приобрела вид неотвратимости, вот бы сейчас... Косячок!!!
Тома на мгновение оторвало от земли, косячок!!! По телу прогулялась настолько мощная девятибалльная волна счастливого предвкушения удовольствия, что руки чуть не выронили рюкзак от внезапной дрожи. Косячок!
Рука заботливо и неторопливо расстегнула молнию внешнего кармана (выпущенные на волю струи запаха устремились к рецепторам в носу), нырнула внутрь и нащупала его, вот оно, волшебство! Немного помятый из-за всех последних событий, но это не помешает ему выполнить сейчас свою очень важную функцию.
Том приложил самокрутку к носу и вдохнул. Оооох!!! Один только запах качественной травы способен до основания изменить весь расклад внутренних и внешних сил, нужно срочно устроиться поудобнее, например вот на этой обочине, здесь можно свободно спустить ноги в придорожную канаву, поросшую пампасной травой. Снять к чертям прохудившиеся изнутри ботинки, в ноги ударила приятная прохлада. Совокупность этих всех факторов сразу же подсветили этот короткий привал оранжевым неоном, тело затряслось мелкой дрожью в ожидании первой, самой спасительной тяги.
Зажигалка, огонь заставил сощуриться, сетчатка вспыхнула, как разбуженная среди ночи итальянка - семь часов ходьбы в темноте сделали его зрение ночным, как у енота. Поток дыма по легким можно было проследить до миллиметра. Каждая клетка трахеи отозвалась фонтанным возбуждением, достигшие легких клубы стремительно расползлись по бронхам, веточкам и капиллярам. Задержать дыхание. Еще. Еще чуть-чуть. Выдох. Вот. Вот оно. Чувствуешь? Оно выходит вместе с канцерогенами и просроченными, застоявшимися воздушными массами. Облако, медленно поднимается все выше, выходя из тени высокой растительности, пробивается насквозь лунным светом и начинает играть своей поверхностью, как мыльный пузырь. В детстве ему нередко приходилось видеть лужи с растекшимся по их поверхности топливом. Оно, переливаясь всеми спектрами, смешивалось, разделялось, синие потоки сталкивались с желтыми, те с красными, потом все это психоделическое чудо замирало на какое-то время, между потоками вызревала молекулярная реакция и действо повторялось снова. Можно было смотреть на это часами не отрываясь, еще не было никакого ясного понимания того, что эта пленка, при всей своей невероятной динамической красоте, не оставляет жизнетворным белкам в этой луже ни малейшего шанса. Просто всему в той жизни отводилось свое место и этот Ван Гог под ногами выполнял свою миссию.
Еще тяга... Том откинулся назад и оперся локтями о землю. Тело и органы, как бы давно это ни было, досконально помнят все явления, за которыми всегда так интересно наблюдать: зрение и слух обостряются. Кто-то берет канцелярский сегментный нож и аккуратно затачивает чертежный карандаш, старательно придавая грифелю идеально гладкую поверхность под максимально возможным углом. Линия в таком случае выходит очень тонкая, позволяющая детализировать рисунок до мелочей. Как на уроках изобразительного искусства: "Все, что мы видим на переднем плане, - говорит женщина-преподаватель, - всегда имеет четкие контуры, повышенную резкость. Фон всегда размыт, для этого используются мелки, вата или кончик пальца. Но помните: эпицентр внимания - это всегда тонкая проработка деталей!"
Облако дыма поднялось выше и его уже понемногу начинают растаскивать движения воздуха там, вверху. Его рвут на части, как гиены тушу антилопы, с набега, что успел то схватил. Причем жертва - вот она, все еще отражающая лунный свет. А хищники - их не видно, это сущности, действующие лишь в определенных условиях при максимальной маскировке. И вот уже нет облака, нужно повторить весь процесс сначала. Папироска горит не охотно, вот-вот погаснет, ей срочно нужен проток кислорода...
Откуда-то недалеко, вошедшие в режим предельной чувствительности телескопы, уловили звуки. Замереть, не шевелиться... Даже поворот головы сейчас улавливается ушами, как оглушительный скрежет шейных позвонков и шелест воротника майки. Что это?
Похоже на пение, кто-то тихо, в свое ночное удовольствие напевает какую-то... похожую на коренную национальную песенку. Откуда? Из-за кустов? Вроде бы...
Том аккуратно затушил самокрутку, забросил ее обратно в карман рюкзака, натянул ботинки и встал, звуки пения немного усилились. К ним добавилось крохотное яркое пятнышко, прорывающееся сквозь пампасную траву. Нужно пройти дальше по шоссе, за кустами травы оно делает изгиб влево, по левой стороне от него расстилается большой кусок чистого поля, размером со стадион, весь освященный белым, сильно разбавленным лунным свечением. Там, на другом конце пустыря что-то яркое подрагивает на земле, оттуда доносится песня. Том прибавил шагу, слабо различимый монотонный ной постепенно кристаллизуется в сочетания букв и слов, пятно света становится, вне всякого сомнения, разведенным костром в поле. С каждым пройденным десятком метров картина все более детализируется: посреди поля у костра сидит представитель коренного населения Маори, смотрит на огонь и поет, судя по всему, некую ритуальную песню. Но приблизившись к нему на расстояние примерно тридцати метров, Том, с дороги, отмечает для себя вдруг одну странную вещь: огонь не испускает дыма! Разведенный костер горит совершенно безотходно, просто огонь, без искр и дыма!
В нетерпеливом желании удостовериться в этом Том сделал шаг в обочину, нога вдруг провалилась в канаву, раздался громкий звук сдавливаемой соломы, голос маори стих. Том, выругавшись про себя, выдернул ногу из ловушки, вернулся на прежнее место и взглянул в сторону маори - тот с таким же интересом наблюдает за ним. Спустя несколько секунд молчаливого сканирования друг друга, слабо различимое лицо маори озарилось вдруг широченной улыбкой, отсвечивая в темноту слепящей белизной эмали.
- Эй, я тебя вижу! - крикнул маори по-английски, - иди сюда! У меня Мальборо!
Тома раздирает на части внезапно раздвоившееся тело, одну, движимую непреодолимым интересом тянет к костру левая нога, вторую стягивает на твердый асфальт правая, уверенная, что интерес имеет все шансы не увенчается ничем законным.
- Я не курю! - единственное, что отыскалось для ответа.
- Да нееет, - хохочет маори, - Мальборо! Вино! Наше, новозеландское! Ты иностранец?!
- Да! Я из Польши!
- Ох нихрена себе... - маори притих, вспоминая, видимо, как звучит приветствие по-польски, - А я маори! Я здесь сколько себя помню! Иди сюда, мистер из Польши, вино уже охладилось, лед можно не добавлять!
Том мешкался буквально одну планковскую единицу, правая нога все еще висела, пытаясь уцепиться за асфальт, но левая неплохо справлялась с движением к огню самостоятельно, неся на себе вес двух разделенных тел.
Ах вот оно что! Том аж отпрянул от недоумения, костер -искусственный! На земле плашмя лежит огромный вентилятор, метр в диаметре, такие используют при съемках в рекламе для создания ветра в павильонах. На его решетку повязаны множество атласных ленточек, желтых, красных, оранжевых, немного белых и совсем чуть-чуть голубых. Их длина и цвет подобраны так старательно (короткие и красные ближе к краям), что иллюзия настоящего костра действительно превосходно исполнена! Под вентилятором лежит плоская круглая платформа с приклеенной спиралью лентой светодиодов. Все это великолепие подключено к обычному строительному удлинителю, провод от которого тянется куда-то далеко и теряется в темноте.
Сам маори не похож на подделку: огромный детина лет 45-ти, на хлипеньком туристическом креслице, чье гладко выбритое лицо покрыто линейными и спиральными тотемными татуировками, огромная шея увешана деревянными амулетами, среди которых пульт управления цветом светодиодной ленты. Ноги затянуты в темно-синий Адидас с лампасами, на плечах легкая рубашка с изображением птичек киви. Темные длинные волосы забраны сзади в клубок и заколоты толстым столярским карандашом с логотипом сети строй маркетов Trade Depot. Справа от него спортивная сумка, доверху набитая чем-то, босые ноги установлены на массажную доску, вокруг по траве разброшены книги Стивена Хоккинга и "Охота на Снарка" - "агония в восьми приступах" Льюиса Кэрролла, крохотная кофеварка, покрытая слоем засохшей кофейной гущи, колода обычных игральных карт, побитая временем, разложенная наполовину карта Австралии и Океании и покоящаяся на хрустальном постаменте в виде кубка Лиги чемпионов флейта Нгуру, резное произведение искусства для игры носом.
Маори заметил замешательство Тома и поспешил с объяснениями:
- Чувак! В этом районе меня оштрафуют за открытый огонь, поэтому приходится выпендриваться! Здешних Луизой не корми, дай только донести на того, кто присел у костра, чтобы привести мысли в порядок! - маори стучит ребром ладони по коленке, изображая пошаговое упорядочивание.
- И сколько метров этот удлинитель? - Том кивает головой в темноту.
[justify]- Этот? - Маори оборачивается и вспоминает - метров шестьсот, семьсот, не помню! Последний раз я его разворачивал, когда работал сторожем на кладбище! Здесь, - показывает рукой в
