Этим утром все было немного иначе, как показалось Тому: их диалоги стали короче и содержательнее, в ее словах обнаружилась вдруг некая строгость, она словно бы более тщательно обдумывала каждую запятую своей речи, чаще, чем обычно освобождала свою руку из его руки: то проверка почты, то указать именно этой рукой, а не второй, свободной, на привлекший ее внимание ризалит. То вдруг ей срочно потребовалась занятая рукой Тома рука для рисования в воздухе ее эмоциональной оценки местного воздуха. Том решил не наседать, но вдруг осознал, что постоянное архитектурное буйство фасадов, выходящих на Гран-Канал начало понемногу действовать на нервы. Снова очутившись на Сан-Марко по дороге на биеннале, внутри и вовсе запахло осенней листвой. Он не понимал, что происходит, ему вдруг захотелось бежать отсюда, Мария продолжала спокойно и словно бы "в себя" говорить о том, какие инженерные мозги нужно иметь, чтобы строить города на воде. Он кивал в ответ, пытался вставить что-то по делу, но выходило жутко неаккуратно либо откровенно нелепо: "Мда... ты копаешь, а вода все прибывает и прибывает..." Мария сухо улыбалась, выдерживала паузу и снова вбрасывала какую-нибудь тему, с каждым разом все более доступную для уровня юмора его партнера.
Перед входом на биеннале оба договорились (или точнее сказать Том безропотно принял предложение Марии) разделиться, чтобы порефлексировать над работами авторов самостоятельно, а после встретиться на кофе и делиться своими восторгами либо недоумением сколько влезет. И если останутся силы прогуляться еще раз по павильонам вместе. "Ты вправо, я влево", чмокнула его в щеку и скрылась среди посетителей. "Вот так, - вставил ощетинившийся ум, - именно ты вправо, и именно я влево..."
С этого момента ему стало в общем-то плевать, что творится в павильонах стран-участниц, откровенно себе признавшись в этом Том заключил: хорошо еще, что мне не приходится таскать с собой ее сумочку со стразами, все остальное выполнено на пятерку - ты туда, я сюда. И сразу же, несколькими слоями ниже в подсознании на поверхность испускается сигнал отдела контраргументов: прежде чем очередной раз изображать из себя жертву, попробуй взглянуть на все глазами оппонента, может быть узнаешь что-нибудь новое! Новое?! Оппонента?! - сокрушается основной фоновый аппарат, - Ты предлагаешь мне называть свою женщину оппонентом??!! Воот, мягко соглашается отдел контраргументов, молодец, ты не безнадежен.
И что-то внутри улыбается, словно бы загорелся аккумулятор, но огнетушитель был под рукой и ничего серьезного не случилось, даже проводка не пострадала. Так, мелкая досадная неисправность. Но как обычно бывает в таких случаях - неисправность мелкая, но факт в том, что это неисправность, требующая ремонта. А это хлопоты, траты, время и подорванное доверие к механизму: загорелось раз, загорится и второй, вряд ли вина в аккумуляторе! Поэтому минута приятной волны осознания несущественности проблемы сменяется шквалом тревог с постоянно зудящим на заднем фоне прыщом в ментальной оболочке. Это космологический закон, говорит внутренний эрудит, на каждую решенную задачу приходится десять дополнительных, еще более сложных. Именно поэтому теория относительности, в общем и целом, мало что объясняет и не может считаться аксиомой.
"Что я здесь вообще делаю? Вместо прогулок по мостам и каналам я здесь что? Должен разинув пасть восхищаться надувными куклами и мазней младенцев, символизирующими социальные конфликты и противоречия, в основе которых фейки и неверная интерпретация картины мира различными слоями общества? Лозунг текущего биеннале «May You Live In Interesting Times», как указано во всех гидах и брошюрах, некое китайское проклятие, не имеющее в самом китайском языке собственного эквивалента, выражение Интересные времена следует понимать искаженно, с иронией, то есть "так себе времена" и на этом, мол, зиждется выраженное им противоречие. Нет никакого подтвержденного доказательства, что изобретение этого проклятия принадлежит именно китайцам, ближайшим обнаруженным китайским афоризмом, со скрипом и наверняка втихую прикрученным к современному слогану является «Лучше быть собакой во времена спокойствия, чем человеком во времена хаоса», что, как показалось Тому во время его минутного интереса к истории этого лозунга в Сети, разумеется слабо стыкуется с форматом международной выставки, спущенного с поводьев здравого смысла искусства, основная ценность которого и состоит в том, чтобы вызывать противоречия. И чем их больше и чем очевиднее противоречия, тем престижнее статус мероприятия, это факт. Именно за противоречия и принято платить, а не за топорные и понятные даже деревенскому почтальону хэштеги. Поэтому слоган "Лучше быть собакой..." наверняка обрушил бы продажи билетов еще на дальнем подступе.
Глаза оторвались от экрана смартфона и словили толпу зрителей, приклеившуюся к стеклянному кубу, забрызганному изнутри кровью. Всюду поднятые над головами телефоны с включенным видео, ахи вздохи и звук работающей машины с запрограммированным алгоритмом. Что-то похожее он слышал от робота-баристы на выставке робототехники в павильонах PTAC. Тому тогда удалось отхватить себе стаканчик flat-white в его исполнении, отстояв в очереди из техно-гиков и нужно признать кофе был исключительный. Теперь такой робот-бариста установлен в переходе под Варшава Центральная, первые пару недель его нейросетевое самолюбие щекотали дети и подростки, но теперь он спит большую часть суток, кофе наверняка выветрился, а суставы требуют дозы WD40. "Вот он, я на месте".
Место удалось найти быстро, целая семья из пяти человек отстыковалась от куба и Том занял свое место. Ух ты! Совсем как увеличенная копия нашего баристы!
Огромный черный робот-рука, установленный на круглой платформе, демонстрирует зрителям свои пластические навыки, которые вполне можно было бы назвать танцем. Плавные, легкие, неторопливые движения, перемежающиеся необходимостью сгребать с пола огромной лопатой техническую жидкость (браво авторы, она действительно вводит в ступор своим сходством с кровью) обратно в систему, под платформу. Жидкость вытекает снова, образовывая огромную лужу. Совершив несколько грациозных разворотов, взмахов, пару раз рассмешив детей забавным потрясанием лопатой, робот снова берется за возвращение "крови" в организм. Определив своими датчиками места, где лужа распространилась дальше, он медленно и заботливо стягивает необходимую для его жизнедеятельности жидкость в себя, при каждом подъеме лопаты на стены и окна куба летят брызги.
- Я видел его в самом начале! - Том вздрогнул и обернулся, мужчина лет сорока в майке с принтом Save Venice, судя по акценту англичанин, - Когда жидкость еще не вытекала так сильно он был неистов! Он танцевал как студент на выпускной вечеринке! Сейчас уже не то, он сильно ослаб, вот интересно чем это все закончится! Я думаю, ему крышка! С одной стороны я понимаю, что это все постановка, но с другой все это выглядит чертовски трагически, правда?!
Том не знал, что ответить, лишь кивнул и пожал губами: "Даа..."
- Кого-то ты мне напоминаешь, чувак... Ладно, не буду мешать, наслаждайся!
[justify]Англичанин хлопнул Тома по плечу и поплелся дальше. "Наслаждайся"... Вот, вот где в полную силу проявляются все противоречия: этот робот, как следует из названия инсталляции "Не может себе помочь". Он, если следовать основной, заложенной в его сентиментальный концепт линии, должен умереть. Трагизм, замешанный на понимании искусственности трагизма. Но все же трагизм, которым следует исключительно наслаждаться. Есть куб с созданием, борющемся за свою жизнь и есть зрители, наслаждающиеся процессом. Функция зрителя понятна - наслаждаться зрелищем распада, финалом, трагическим концом. Функция робота - отложить свой финал как можно дальше во времени, выполняя при этом роль шута, циркового клоуна. То есть программное обеспечение выполняет две основные функции, и какая из этих функций определена доминирующей - неизвестно. Робот не может заниматься только лишь спасением, иначе шоу превратиться в бесконечный и нудный механический процесс, ничем не отличающийся от сборки кузовов новых фольксвагенов, люди будут проходить мимо и Сунь Юань и Пэн Ю не получат свой гран-при, так как работа, основанная только на тупом сопереживании обречена на отсутствие внутреннего противоречия, что само по себе есть провал в рамках биеннале. Робот также не может все время развлекать людей своим вальсом на платформе, иначе шоу продлится совсем недолго - вся бурая жижа зальет собой пол, система зафиксирует перегрев движимых частей механизма, сработает аларм и робот скоропостижно скончается. "А ведь гениально! - подумалось Тому, - Убери один компонент шоу и шоу не состоится. Страсть к жизни в виде танца и неотвратимость смерти в виде внеконтрольно разливающейся жидкости, которую нужно постоянно сгребать в себя... Мда... Сильно..." "Я не могу помочь себе... я не могу помочь себе..." Робот сделал очередные несколько взмахов лопатой, жидкость временно слилась в емкость в платформе, изобразив свое присутствие перед зрителями машина принялась кружить в такт звучащей где-то в глубине ее жесткого диска музыке. "Я не могу помочь себе..." Том приклеился лбом к стеклу куба, зрение перестроилось на внутреннюю бесконечность, название проекта гулко застучало в голове набатом: "Я не могу помочь себе..." Круги, колея, необходимости, выполнение общественного ритуала, потеря всего, что было ценно для тебя в угоду простой механической задачи сохранения жизнедеятельности. Нет, не жизни - жизнедеятельности! Какое же это ублюдочное понятие - жизнедеятельность... Здесь сходится в точке идеального баланса вся диалектика: стремление усложнить то, что и так
