– Представьте себе, – всё же начал я свой экспромт, – что нам удалось создать компьютер, который с нашей помощью зафиксировал бы в своей памяти абсолютно все сведения о некотором субъекте. О том субъекте, которому мы собираемся обеспечить бессмертие. Понимаете? Абсолютно все сведения! То есть его подробную биографию, образование, наклонности, предпочтения, любые знания, умения, его индивидуальное понимание мира, оценочные суждения об окружающих его людях, странах, предметах, его вкусы, привычки, включая и плохие… Извините! Я излагаю слишком сбивчиво, но вы, надеюсь, понимаете. Любой штришок, хоть как-то связанный с субъектом, должен оказаться в памяти компьютера без малейших искажений. Разумеется, в цифровом виде. И он должен существовать в памяти сам по себе, но обязательно в системе, то есть, связанный самым точным способом со всеми остальными штришками! Как это и происходит в сознании любого разумного человека!
– Очень хорошо, мистер Гвоздёв! Я вас хорошо понимаю! Но ведь перед нами стоит задача продлить жизнь конкретного человека! А в лучшем случае, сделать его бессмертным. Так? И всё это касается только живого человека, а не компьютера! Но в ваших рассуждениях человек всё равно умрёт, а компьютер, воспроизводящий всё о нём, продолжит существование, возможно, ещё очень долго! Но разве нам важно продление жизни компьютера? Или я вас, сэр, не правильно понимаю?
– Уважаемый доктор Кеннеди! Вы просто забегаете вперёд! Для начала я хочу, чтобы вы представили себе только такой компьютер! И то, что нам, несмотря ни на какие трудности, как-то удалось создать в нём цифровую модель субъекта, которая по факту может считаться точной копией сознания интересного нам субъекта. Представили?
– Уже представил! Итак, я правильно вас понял, что мы в компьютере создали точную копию сознания интересующего нас субъекта? Правильно?
– Именно так, уважаемый доктор Кеннеди! Именно так! Пока лишь цифровую модель сознания объекта. И для нас очень важно, чтобы она полностью и без искажений отражала сознание конкретного субъекта! Чтобы она на всё реагировала точно так же, как реагирует сам субъект. Если мы это получим, то, смело считайте, будто сделали первый полный шаг к своей цели. С этим я вас и поздравляю, уважаемый доктор Кеннеди!
Мой гость, кажется, всё понял и засмеялся. Значит, понял и я, мне можно идти дальше.
– Итак, допустим, что мы имеем точную цифровую копию сознания субъекта. Если она действительно точна, то это цифровое сознание станет ощущать себя не копией, а оригиналом. Согласны? То есть сознание, заложенное в машину, будет чувствовать себя человеком! Оно будет на всё откликаться точно так, как это сделал бы и сам оригинал-субъект.
– О, да! Я вас понимаю! Такое можно представить! И модель действительно сможет вести себя точно так же в разных ситуациях, как и сам оригинал, то есть как живой человек, называемый нами субъектом. И что же дальше? – заинтересованно следил за ходом моей мысли гость.
– А дальше я вас спрашиваю, чем же наша модель отличается от настоящего субъекта, то есть от живого человека? – я некоторое время помолчал, давая возможность собеседнику высказаться, но он ею не воспользовался. – Мне видны два существенных отличия. Первое. Мы пока не связали цифровую модель с текущими условиями обитания субъекта, с реальными раздражителями, его окружающими. Иначе говоря, модель обязательно должна быть погружена в реальную жизнь субъекта, должна получать свежайшую информацию, соответствующую реальному времени, которую получает или мог бы получать сам субъект, оставаясь в живых. Так? И если вы согласны, то я изложу второе отличие. Наша цифровая модель до сих пор лишена хоть какого-то обличья. По-простому, лишена живого человеческого тела. Так?
– Мысль бесспорная, – ответил доктор Кеннеди, – Но я пока не понимаю, куда она нас заведёт?
– В нашем распоряжении есть несколько вариантов действий, – успокоил я его. – Чтобы не углубляться в детали, давайте договоримся, что мы как-то уже сумели «подключить» цифровую модель ко всей информации, ко всем раздражителям внешней окружающей среды. Будем считать эту сложнейшую задачу решённой. То есть, второй шаг будем считать совершенным! Вы согласны?
– Пусть будет по-вашему!
– Тогда следите за моей мыслью. Цифровая модель, считающая себя настоящим субъектом, опираясь на переработку сигналов от раздражителей окружающей среды в реальном времени, фактически будет развиваться во времени как полноценный живой человек, то есть, можно считать, станет нормально жить! На самом деле это лишь сама машина будет день ото дня полагать, будто она живой человек! Так? Значит, модель сознания субъекта, заключенная в машине, будет считать, что она проживает человеческую жизнь. То есть будет считать, что он живет долго или почти вечно, если вечно будет работать компьютер. Здесь, конечно, в вопросе вечности присутствует некоторая условность, но мы ее с вами понимаем, да?
– Замечательно! Всё именно так! – восхитился гость.
– Тогда, – стал напирать я, – остаётся важнейшая проблема. Это – наделение компьютера человеческим телом. Без него машина будет считать, что она живая, даже будет отвечать на вопросы, будет реагировать на всё точно так, как сам субъект, а вот окружающие, не видя перед собой знакомого лица и эмоции на нём, не поверят, будто субъект жив. Так? – старался я следить за гостем, всё ли он понимает?
– Понятно, что так! Компьютеру обязательно нужно придать какое-то человеческое тело. Тело, которое он бы считал своим собственным! Тело, которым он бы управлял, с которым бы жил среди людей! И с которым люди воспринимали бы его как полноценный живой субъект, как известного им человека.
– Именно так! – обрадовался я тому, что всё так складно у меня выходит. – Например, мы могли бы сделать цифровую модель вашего родственника Джона Кеннеди, президента США, а все граждане страны, если бы не знали, что он давно убит, воспринимали бы его как живого президента. И он бы их не подвёл! Он действительно выступал бы по телевидению, принимал бы любые решения, на всё реагировал бы как самый настоящий живой президент Джон Кеннеди. Но кое-что я от вас всё же скрыл, упрощая очень сложную задачу, а вы, кажется, этого не заметили!
– И что же именно? – усмехнулся, но и насторожился гость.
– Наш мощный компьютер придётся втиснуть в очень тесную черепную коробку. Сложная задача. Это раз! И подключить его ко всем мышцам, системам и органам тела, чтобы оно продолжало работать как полноценный биологический организм, даже есть, пить, и так далее. Подключить к компьютеру все органы чувств, то есть глаза, уши, нос, даже кожу. Через них компьютер будет, как живой человек самостоятельно получать информацию о параметрах среды обитания. Это два! И ещё придётся решить многие технические проблемы обеспечения работы самого компьютера в черепной коробке. Ну, например, питание его электрической энергией, перезагрузку, смазку, самоочистку, настройки, тепловой обмен. Это три!
– Ну и ну! – только и сказал гость, оценив масштаб и трудности последних задач.
– Я понимаю ваше беспокойство, вызванное осознанием трудностей реализации проекта, но мне кажется, что вы и теперь не все из них разглядели, уважаемый доктор Кеннеди.
– И что же я не разглядел, по-вашему? – улыбнулся гость.
– От вас я скрывать ничего не хочу! Большая проблема связана с тем, что любое человеческое тело со временем стареет. Затормозить старение у нас не получится, ведь это отдельная задача, которая пока никем не решена. Тогда тело нам периодически придётся менять, заметая следы замены. То есть придётся производить наши манипуляции незаметно для посторонних людей. В общем-то, теоретически это не столь уж сложно. Придётся лишь подбирать двойников и приближать их к настоящей действительности, требуемой нам, то есть дорабатывать.
– Что ж, это не только оригинально, но и вполне возможно, хотя и невероятно трудная задача! – согласился гость. – Надеюсь, остальные проблемы мне удалось заметить? – он широко улыбнулся. – Если так, то поставленную задачу можно предварительно считать принципиально разрешимой. То есть, вполне возможно, что приложив очень большие силы, средства и таланты, мы сможем обеспечить солидное долголетие или почти вечную жизнь некоторым субъектам, как вы их назвали. Я вас правильно понял, мистер Гвоздёв? Не так ли? Это принципиально возможно? Да?
– Именно так я это и понимаю, уважаемый доктор Кеннеди! Но нельзя недооценивать сложность множества препятствий на этом пути! Они более чем существенны! На их преодоление может уйти та самая вечность, к которой кое-кто стремится уже сегодня. Возможно, именно с этих позиций кто-то мою идею категорически не приет. И не дай бог, как говорится, чтобы ими стали люди очень влиятельные.
– Похоже, вы начинаете меня отговаривать от своей же идеи! – засмеялся гость, но было заметно, что у него не выходит сокрытия радости от знакомства с моей идеей. Она явно пришлась ему по душе, и я, не зная, что за этим последует, опять решил схитрить. – Время обеденное, уважаемый доктор Кеннеди! В своей квартирке, пока нет моей Светланы, я могу вам предложить лишь чай с печеньем. Минутку подождите, я только поставлю чайник. Надеюсь, вы согласны?
Через десять минут я с родственником тридцать пятого Президента США пил чай у себя в комнате. Разве кто-то, если я стану хвалиться, мне поверит?!
Кеннеди нахваливал откровенно плохой чай, гордо называемый нами английским, и посматривал на меня испытующе. Я понимал, что он подбирает фразы, чтобы не огорошить меня своим итоговым и разгромным мнением о нашей беседе, о моём наглом экспромте, потому тоже молчал и наблюдал за ним, как говорят, одним глазом. Мы оба тянули время, обдумывая дальнейшие действия.
Я опять подлил ему чай – пусть мучается от моей гадости, прежде чем выдать мне свою гадость! В конце концов, я очень неплохо, как тогда мне представлялось, справился со столь мошеннической ролью. Сам за собой подобных талантов я раньше не замечал. На государственную премию, может, и не потянул, хотя, кто это видел и знал? Это ещё под каким углом посмотреть! У нас и не такие пустышки становились лауреатами всяких почетных премий!
Кеннеди поставил чашку на стол, поблагодарил за угощение и выдал многообещающую фразу:
[justify]– Мистер Гвоздёв! Возможно, я с первого раза не совсем разобрался в вашей идее, но, во-первых, у меня осталась запись нашей беседы, я ее опять прослушаю, а во-вторых, мне ваша эффектная идея очень понравилась сама по себе. Да! Не скрою, понравилась! В ней виден принципиально новый подход к решению задачи. И при определенных условиях он может дать весьма интересные результаты. Я не уполномочен принимать на месте окончательное решение, но полагаю, что нам вдвоём всё же разрешат взяться за разработку
