под ними споткнулся, вся серая масса поплыла дальше, а тяжелая рука обмякла и выпустила Гришку. Выскользнув из капкана, парнишка шлепнулся о землю. Перед ними стояла Настя. Неподвижность воина длилась не долго. Он резко качнулся в седле и прорычал: «Шайтан!».
Только близкая кровь может сопротивляться силе ее камня. Это был Андрей, родной брат ее Ивана. Настя подняла амулет. Тот сверкнул и все: Настя, Гришка, Андрей, даже конь, очутились внутри сферы. Андрей увидел кроны столетнего дуба, вспомнил все свое детство, свою мать, отца, брата.
Он все вспомнил. Он вспомнил, как двадцать лет назад на его глазах турки распинали мать, как оторвали его, мальца, от мертвого, но еще теплого родного тела, как везли через море, как убивали веру и память. В его сердце ожил зов родины. Он обретал снова свои корни, чувствуя всей душой притяжение земли родной.
В отличии от Андрея Гришка увидел тонкую прозрачную сферу. Подумал: «От якэ воно яйце-райцэ». За этой сферой двигалась, напугавшая его, серая масса всадников. Эта масса все двигалась и двигалась и, казалось, ей нет конца. Решив, что это просто дурной сон, парнишка потянул руку к облаку сферы. Края массы прошли через его руку, как видение…
Да и откуда мальчонке знать, что, Та, что зажигает звезды, для него, Насти и всадника сдвинула время, разделив события и их участников. А с Яйцом-райцом угадал постреленыш, ведь Яйцо то Мировое. Из него жизнь зарождается! Сам Творец да вся Вселенная из яйца сотворились!
4 До тла
Деревянные частоколы Летичевского замка с содроганием смотрели на приближающиеся полчища орды. Сопротивление было бесполезным. Что такое сотня, не видевших боя, холопов, против полчищ профессиональных убийц? Враг остановился у крепостного вала Летичева, ожидая рабского поклонения. Городок с болью всматривался в знак тамгу на татарских флагах. Это был повернутый на 180[sup]0[/sup] символ князей киевских тризуб. Если татарский «тамга» символизировал падающего на свою жертву орла, то тризуб это что? Жертва!?
Богобоязливые мужи подольские упали на колени перед иконой святого чудотворца Христового Николая и, помолившись богу, вспомнив славу и храбрость Антиоха и Александра Македонского, себя не жалея стали против бессметной вражеской силы. Да сбудется пророчество Исаи, сына Амосова, что говорил: «За приумножение злобы людей и многочисленную неправду прольется кровь их, как вода сильная, храбрые и смелые от мечей упадут, один ратник праведный погонит неправедных 100, а от 100 побежит тысяча, и плоть их будет на съедение зверям и птицам, а кости их на обозрение всему живому»[sup]1[/sup].
Орда, получив сигнал «к бою», затянула удавку на Летичеве. В ливне стрел смерть начала охоту. Затем татары подожгли город. Бросив догорающий Летичев, янычары двинулись на запад. Дым от пожарища разъедал небо, вызывая панический страх округи, неся голод, пустоту и смерть. От слез разрывались утомленные сердца. «Кто на Христа нарекал в беде, осуждая предков, что церкви построили и детей научили молиться, кто все святое, в безумии, проклинал и молил Магомета»[sup]2[/sup]…
Кровавая луна всходила над растерзанным городом.
1— христианская молитва перед боем
2— цитата (автор 16 века Микола Гусовский, «Победа над турками под Теребовлей» июня 1524»)
5 Оживший
Гришка исчез и потом снова появился весь в саже со страшной вестью — он видел мертвое тело отца. Василь лежал под валуном. Его бездыханное тело не проявляло признаков жизни. Настин амулет потеплел. Далее все было как во сне. Гришка снова оказался в сфере. Вокруг них двигалась серая масса. Он увидел, как летели стрелы, как ударом канчука был сбит его отец с ног, как он падал со стены крепости, как он скатился под камень… Слова, что произносила Настя, колокольным звоном повторялись в голове мальчика. Все переплеталось чудесным рисунком, — было близкой сердцу и душе музыкой, способной исцелить раны. Та, что зажигает звезды, отпускала на землю душу Василя, возвращая ее туннелями времени быстрее скорости самого света[sup]1[/sup]. Тонкая субстанция окутала свой родной храм и согревала его холодные контуры. Первый признак жизни выкатился горячей слезой. Первый вдох дал силы земли и снял цепи ангела смерти. На землю опускалась ночь… Всю ночь Василя оберегали и согревали его земные ангелы – сын и Настя язычница, Хранительница корней рода руського. Тихое дыхание еще бессознательного тела давало надежду, что он сможет выстоять в этой смертельной схватке за жизнь.
На утро Андрей соорудил носилки, осторожно уложили Василя и начали пробираться в лес к беженцам … Под Гарбарской горой нашли своих[sup]2[/sup]. Живые радовались живым и оплакивали мертвых.
А в это же время там, у Гарбарской горы, беженцы встречали новое утро в глухой чаще леса. Матрена с Ульяной, проснувшись, наперебой заговорили об одном и том же дивном сне.
Якобы неведомая сила понесла их к реке Волк. На ее середине эта сила опустила их на дно в виде гранитной плиты с изображением крестообразного знака с загнутыми концами. Матрена с Ульяной, Настя и Гришка стали по концам знака. В центре плиты стояли двое. Один из них походил на тень, а молодой был статным, бритоголовым.
Гранитная плита излучала изумрудный свет. Тот, что казался тенью, спросил бритоголового:
—Андрей, открой в сердце род руський!
Вдруг капля воды упала Ульяне на лоб. Она интуитивно стряхнула головой, чем видно нарушила ритуал, и человек-тень приподнял голову. Накидка его черного плаща сползла и приоткрыла лицо. Ульяна оторопела — на нее посмотрел совсем молодой, но неестественно бледный Степан…
1–«быстрее скорости самого света»—теория релятивистского замедления времени, согласно которой замедляется время, если скорость тела достигает скорости света.
6 Сходка
Прошло семь дней, как Василь был прикован к выстеленному сухой травой лежаку. Ульянины травы неимоверно быстро восстанавливали его силы. На восьмой день жизнь окончательно победила. Василь уже видел родные лица, чувствовал руки, что лечили его, улыбался, пересиливая боль. Матрена хлопотала возле больного мужа. Василь улыбнулся, когда Гришка прижался щекой к его руке.
— Шо, сынок, говоришь, что я был мертвым? Так, то я с ангелами встречался.
— Бать, а ангелы они какие?
Василь погладил бороду:
— Они, как солнце, сынок!
— Бать, я не верил, что тебя убили.
—Ты же мой спаситель и вера твоя меня спасала! А знаешь шо мне тогда ангел сказал? Он сказал, шо вера, как птица. Кто крылья своей вере обрезал, тот ее и убил!
Условия беженцев ухудшались с каждым днем. Одна надежда, что к зиме Орда уйдет сама. К землянке Василя начали собраться мужики на сход.
—Сколько же их? Мабуть, тьма?
—Ото быть нам теперь под турками!
—Меджибож[sup]1[/sup] выстоит против любого ворога. Надо к нему пробираться.
—А шо з чужаком делать? Там народ горячий…
—А ты за Андрия не хвылюйся! Он не пропадет,— Василь закашлялся — трудно было говорить и он медленно продолжал, — Такой и в воде не утонет и в огне не сгорит. Да и не чужак он, а сын Данилы, Ивана нашего кузнеца брат родной. Не виноват же он, что дитем его забрали до туркив. А ну, хлопцы, кликните его до рады.
Андрей пришел на сходку и стал в углу землянки..
— Пидийды, Андрию, спытать тебя хотим, — молвил Василь с тяжестью в голосе,— Так розтолкуй нам, шо той хан крымский от нас хочет?
— Крымский хан сам под турками[sup]2[/sup]! А тут ще й злыдни напалы, суховий землю сушит. Голод у краю. От той голод жене, куды блыжче...
—Так, так, Андрий. Дай волю туркам, то весь свит пид своих ханов на колина поставлят. А наши хлопцы на Дикое поле повтикали… Так шож ви, бисови диты, янычары, своих то губите? Не було одного лиха, так другое пришло: крымский хан пошел на ляха и по наши головы холопские! — в сердцах крикнул на Андрея один из мужиков.
Андрей опустил голову, а мужики, перебивая друг друга, выплескивали
всю боль, что накопилась в сердцах:
—Свого Бога пошануем, то и забобоны не помогут басурманам.
—И клятым ксензам, шо нашу веру православную душат.
—Ну а твоя вера теперь какая? — с надеждой в глазах спросил Василь Андрея.
—Православна моя вера! Вот крест на мне! Слава богу, живи корни рода, не пооборвалися, — уверенно молвил Андрей и твердым взглядом кинул на все собрание.
—Може й повирым тебе на сей раз. А то трупы у купах, мов высокии скалы. Реки кровавые текут. А розкажи, как нашим невольникам там у турков?
— Пекельная мука христианским душам. Турок сразу видит, что с пленником робыть. Не поддался и не отурчился, то вечный невольник на галерах, и тогда тело воюе за душу. Коль хворый бранец— убивают.
—А с тобой как они вчиняли?
— Меня на науку взял старый турок, пока не подрос. Учил из малого лука стрелять, затем дал потуже и больше. Потом к сараксарам передал, а от них уже в янычары.
Мотря, как хозяйка той землянки, совет краем уха слышала. За эти дни, пока выхаживала мужа, она совсем забыла о своем и Ульянином странном сне. Но теперь она ясно вспомнила бритоголового и поняла, что это был Андрей. Было бы странно, если бы женское любопытство не взяло верх над разумом. Пускай теперь Настя расскажет ей и Ульяне, что же за диво такое, что и дитя, Гришка ее обеим приснились в одну ночь? А еще и Степан с Андреем!
Настя посмотрела на них отдаленным взглядом и сказала:
— Мать всегда ребенка чует. Вот он и привиделся, душа материнская — она далеко видит!
— Ну а Степан мой, шо он обеим приснился? И Андрей? — добавила с надеждой Ульяна.
— И Вы, тетка Уляна не выдумывайте, и ты, мать, не о том думаешь — главное сын и муж целы! А теперь о нас думать надобно. Три сотни людей — он поляну вытоптали — чуть высунешься з болота — беду на всех накличешь. Мальцов за ягодами посылаешь каждый раз, как на смертушку. И сколько ж это продлиться? Нашего века не хватит! Ой, не хватит! Паны скубутся — а у мужиков чубы трещат.
Жизнь беженцев среди дикого леса, окруженного болотом, становилась сложнее с каждым днем.
1 – Меджибож – крепосной город недалеко от Летичева. Ширина стен крепости 6 метров. Город никогда не был взят врагами.
2 – Гарбаровская гора—современное название возвышенности за деревней Козачки (20 км от Летичева)
3 – «Крымский хан под турками» – это период принятия Крымскими ханами турецкого подданства.
7 Слепой
С тех пор, как Андрей вспомнил родные корни и пристал к беженцам, прошло много дней. Он был самый статный, самый черноглазый. Из-за этого Андрея и Настя оказалась под прицелом ревнивых глаз местной красавицы Калины.
Почему так, почему? Она самая красивая в округе — паны засматривались, а тут эта чужая…. Ноги уже несли ее к слепому колдуну.
Колдун стоял к ней спиной. Не оборачиваясь, он прохрипел:
— Наконец, наконец!
Калина проклинала себя за свою слабость. Она уже не хотела той любви. Она
