понятно, было невозможно. Дочке нравились «битлы», особенно мелодичные вещи, по крайней мере, при первых аккордах ливерпульской четверки Варежка затыкала свою варежку. Не ребенок – талантище.
С первого появления Маши дочка воткнулась в нее как в торт. И воспринимала ее, думаю, старшей сестрой – настолько юным было личико новой няньки. Личико – восьмиклассницы, ум - двадцатипятилетней девицы. Хотя и ум бессилен супротив чувств.
Из скупых объяснений Маши - “козел!”, “дура была” - я понял, что во всем виновата несчастная любовь. Ничего нового. «Крейзи». Можно было не спрашивать. Девочки любят плохих парней. Извечное, со времен петроглифов, обаяние зла и козла.
И сам-то хорош. Как поется: «I'mloosingmymind». Сходящий с ума. Судя по песне, из-за любви. Ну, сорвало крышу. «Сrazy».
У Маши тату, пирсинг в разных местах тела, как заведено по обдолбанной моде, зато шикарные длинные волосы, она красит их в иссиня-черный цвет (крашеную блондинку я б не потерпел). Они падают черным дождем на неразвитые плечи и грудь. Бюстгальтер Маша носит больше из чувства собственного достоинства. Нет, нет, ничего такого, Лори, исключительно умозрительное заключение… Ей лет семнадцать, не больше. Just seventeen, you know, what I mean. Нетотслучай, Лори. Не девушка – девчушка. Больше похожа на мальчика. Отсюда все эти татушки и колечки, одно колечко на языке, - для другого мальчика. И эта гормонально озабоченная девица до одури насмотрелась «PulpFiction» Тарантино, при этом углядела только пирсинг на языке, а на режиссерские изыски и игру актеров плевать хотела с шестого этажа. Пирсинг на ведущем инструменте любви – лучший приворот, к гадалке не ходи. И вот, невзирая на означенные завлекалки, ее бросили - и она бросилась с балкона. С шестого этажа. За борт в набежавшую толпу.
А помощница нужна. Я – отец-одиночка. У меня дочка. И точка.
Нет, запятая. «Белый квадрат» стал настолько белым, что стер линии и растворился на белом листе офисной бумаги А4. Так я стал безработным. Неплохой оклад предложил партнер из процветающей фирмы, с которым мы в 90-е проворачивали мутные делишки. Борис-два числится у него консультантом. Мой седой тёзка женился и добился разрешения работать «из дома», но для этого надо иметь мозги, как у моего бывшего зама. Работать полный день я не мог - Варежка вязала по рукам и ногам, а заниматься бизнесом на пол-ставки нельзя.
Если «черный вторник» я пережил сравнительно легко, то позднее серым катком навалились свинцовые понедельники. Если клятый дефолт 98-го я ощутил в четверг лишь по взлетевшим вдридорога женским итальянским сапогам на городской барахолке (на дефолте я даже наварил, ибо держал накопления в долларах), да по суициду двух «челночников», - о них взахлеб мусолили в очередях за талонами, - то дела на фирме пошли под откос. Не сразу. Через раз. Сперва выяснился долг за отопление и аренду подвальчика, где обретался «Белый квадрат», потом по одному стали пропадать с радаров заказчики, потом стал жиже конторский кофе и смех сотрудников, потом Алдар начал приходить на работу хмурый от недосыпа – таксовал по ночам. Я отправил людей в административные отпуска...
Я успокаивал себя тем, что все сотрудники «Белого квадрата», получив от распродажи прощальные бабки, худо-бедно устроились в этой жизни. А кое-то совсем не бедно. Татьяна уволилась первой, укатила в Москву, куда братва после неоднократных просьб разрешила перебраться ее отцу. Но и там, окончательно разочаровавшись в российских мужчинах (позже выяснилось, не только в них), IronButterfly не задержалась, упорхнула, со свистом вспарывая теплый воздух Европы. Водитель Алдар ушел в «челноки», мотался в Китай за тряпками, вместе с дружками-борцами не брезговал мелким рэкетом на погранпереходе, разок я видел его на рынке, где он колдовал за прилавком посреди баулов с разноцветным тряпьем. И однажды предложил мне денег взаймы – подобного унижения я давно не испытывал.
Даже Кеша полинял, из рыжего стал охристо-палевым, цвета потрескавшегося старого штакетника (седеет, что ли?), не убегал из дома, не задирал на лестничной клетке соседского пса, а постоянно дрыхал на Лориной телогрейке под батареей. Может, ловил ее запах?..
Накопления таяли на глазах. Сперва я продал телескоп, потом отказал приходящей уборщице тете Пане (мыть полы вызвалась Маша), после бешеного торга избавился от крутого «мерса», купил на авторынке подержанную иномарку формата «жигулей». Продать же уродливую колымагу, да еще за бесценок, рука не поднималась: она была нужна. Хотя бы для того, чтобы, пока Варежка спит, сгонять по магазинам. А то даже Кеша отощал. Но бойкая девица Маша с разбегу уселась за правый руль, и, не переставая жевать жвачку и чипсы, не снижая скорости, сдала на права (ну, и Маркаков помог). И теперь гоняла по городу со списком поручений, пока я развлекал Варежку или пытался подработать. Словом, Маша стала в моем доме менеджером нового поколения.
Спокуха, Лориго. Девчонка зовет меня дядей Борей.
Предмет моего романа, Моя Бабочка, не Маша, но Мария. Тут уж по-взрослому. Эта кандидатура, уверен, устроит тебя, Лори (ты сама в том призналась). Это Мария. Мария Григорьевна. Да, да, да, леди и джентльмены, RR, RubyRose, учительница-англичанка. Твой кумир, Лори, знаю. Но не знаешь, как это случилось.
После обеда – та-дам! – когда Ее Величество не на шутку разгневались, а Маша отлучилась за своими любимыми чипсами в придомовый магазинчик, раздался телефонный звонок. Варежка ревела, как поросенок, отлученный от кормушки. От этого визга Кеша прижал ушки и залез под диван. Я заметался. Сперва хотел проигнорировать звонок, если это Борис-два, то перезвонит, но уж больно рингтон был настойчивым. Я прижал сотовый к уху, другой рукой подхватил Варежку.
- Алло, это Борис? - пропели в трубку, при этом мое имя было произнесено с ударением на первом слоге.
Я замер. Странно, но дочка стихла, бросила на пол плюшевого медвежонка и потянулась ручкой к телефону с требовательным: «Та-ай!».
Ужели?! Какой реприманд неожиданный. В шоковом состоянии, не помня себя, давай спикать-шпрехать:
- Oh, no! Just impossible! Pardon me, it’s you, Мария?
- Ага.
- Не может быть!
- Nevertheless, it’sme.
Не получив требуемого, Ее Величество осерчали, взбрыкнули ножкой и взревели с новой силой.
- Позвольте в свою очередь спросить, а кто это рядом с вами?
- Рядом? Her Majesty, - растерялсяя. - Sorry…
- Дайте угадаю, - перебили меня. - Это Варенька? Barbara? – Роза-Мария произнесла имя скороговоркой: «Б-р-б-ра».
Я опять замер. Дочка с криком «Та-ай!» потянулась, чуть не выпав из рук, к телефону. Схватила потными ладошками трубку «Nokia». Пролепетала в мембрану:
- Ты моя мама?..
Воцарилось молчание. На том конце мобильной линии, кажется, тоже.
Я лихорадочно соображал.
- Дласте, - вякнула Варежка в трубку, болтая ножками, и отдала телефон: - На!
- Алло, это опять Борис? У вас милая дочка… Don’tworry. Мне ваш телефон дала Татьяна, ваш бывший officemanager… Алло, вы слышите меня? D’youcatchme?
Мгновенно все встало на свои места. Татьяна!.. Ну да, конечно. Татьяна еще во время своего ускоренного курса английского сдружилась со своим репетитором Рубиновой Розой, простите, с Марией. Будучи выше учительницы на пол-головы, ухитрялась смотреть снизу вверх на своего «коуча». Глядела в рот. Можно сказать, влюбилась (запомним это слово). Если Роза-Мария, утомившись от oralEnglish, просила водички, то Таня опрометью кидалась в нашу бытовку, меряя длинными ногами тесное помещение фирмы «Белый квадрат» (занятия проходили в конце дня), и чуть не сшибая коренастого Алдара и невысокого Бориса-2.
Как политически гонимая, Роза-Мария без проблем получила визу, без особого промедления - вид на жительство в Соединенном Королевстве. Оказалось, местные гэбисты, заскучав от отсутствия в 90-х диссидентов в традиционном месте ссылки, в краю, забытом и обкомом партии, и свежеиспеченным демократическим бомондом, под лозунгом «Англичанка гадит!» пытались состряпать дело с сионистским душком. Однако не учли перемен в стране и в мире. Вчерашние гонимые становились героями. «Дело учительницы» развалилось, не успев пролежать на столе районного прокурора и пяти минут. Но осталось в материалах следствия, видать, в испуге протокол единственного допроса забыли уничтожить, – зачинщики «дела англичанки» получили по шапке, – и оно попало в поле зрения одной из правозащитных организаций, что плодились со скоростью струйного принтера в ожидании зарубежных грантов. Опальная учительница даже не ведала об этих страстях, спешно покинув Захолустье на попутке. И когда в посольстве Великобритании в ответ на ее просьбу заявили однозначное «Welcome», она немало удивилась. А наша училка-сексапилка перед собеседованием уж было заготовила спич о том, как она влюблена в Англию, в ее культуру, из-за этого в иняз поступила, а накануне освежила память о достопримечательностях Лондона, все эти навязшие с первого курса биг-бены и тауэры, а также географию всего UnitedKingdom, выучила стихотворение Джона Донна в оригинале. Даже обидно стало, что ей так быстро – к следующему собеседованию - дали «зеленый».
Татьяна, влюбленная ученица, неутомимо поддерживала связь со своим «коучем». И через пару месяцев, забраковав Москву, вчерашний предмет грез!, куда наконец-таки перебрался отец, стремительно очутилась в Лондоне – по приглашению любимого репетитора. А через полгода, раньше, чем тренер, получила гражданство UK. Энергичная, высокая, яркая, Татьяна с разгона подцепила в кафе «интеллигентного человека», то бишь миллионера (нет, не русского, не рублевого) и вышла за него замуж. Заполучив британское гражданство, подала на развод. Бывшая сослуживица с повадками IronButterfly при разводе с фунто-стерлинговым миллионером в хард-роковом стиле отжала пяток миллионов и квартирку, небольшую, но в центре
