Уснуть удалось только перед самым рассветом, когда уставший мозг разом выключился.
Не помню - что мне снилось.-
Наверное - ничего хорошего, если всё это забылось сразу же после пробуждения; и само пробуждение произошло незаметно - словно никакой спячки и не было.
Во сне лицо потеряло от флюса все человеческие пропорции и очертания, превратившись в морду монстра.-
В коридоре треснуло зеркало; в холодильнике прокисло молоко; на улице, увидев что-то в окне, с криками отбежал от дома наглый соседский ребёнок.
Правая щека и подбородок утратили чувствительность, окутав череп плотной ватной маской, чужеродной остальной органике.
Лицо и раньше было всего лишь раскрашенной маской, но до прихода боли, это было не так заметно.
В голове работает часовой механизм бомбы замедленного действия: «Тук, тук, тук...»,- но это - не звуки, это - волны режущей боли.
Голова полностью заполнена болью, и в ней не осталось места для мыслей, а если из этой боли и родится мысль, то она будет невнятной мыслью монстра.
Губы опухли, стали деревянными, и рот больше не раскрывается.
Тело покачиваясь движется по логову, как тело монстра- неуклюжими жестами и позами выражает то, что уже не выразить утраченным даром речи.-
Теперь можно только мычать и стонать, как и положенно чудовищу.
«М-м-м... м-м-м»
Если неделю ничего не есть, то чувство голода пропадает; мозг погружается в круглосуточный сон - по привычке изредка открывая глаза, подолгу смотрит на пустую стену с давно утратившими свой цвет обоями, потемневшими от табачного дыма.
По привычке монстр поднимается с лежбища и бредёт к окну по пыльному логову.
От дневного света веки сами собой закрываются в узкие щёлочки, словно вырезанные лезвием бритвы на опухшей бесформенной морде.
За окном - опустошённый чужой мир, исчерпавший за миллионы лет всё своё время: бетонные уродства, железки, искалеченные деревья, горы мусора.-
За окном по асфальту бродит только ветер, раскачивая деревья, вдувая в форточки запах горелого бензина и чьих-то ремонтов.
Щёлочки между веками закрываются.
Сгорбившийся монстр возвращается к лежбищу и привычно сворачивается в клубок.
«М-м-м... м-м-м...»
Тело рывком принимает сидячее положение от криков и грохота - толи за стеной, толи на улице, толи за дверью.
Может и кричал кто-то где-то, а может это приснилось,- нет никакой разницы.
Никакого интереса к этому давно нет - так работают ненужные инстинкты.
Монстр тяжело поднимается на задние лапы и садится к столу.-
Насыпает табак в клочок рекламной газеты, подравнивает когтем, сворачивает, прикуривает.
В щёлочках век струи дыма медленно текут снизу вверх, без малейшего смысла, без всякого отношения к чудовищу.
Медленно, вместе с солнцем в окне, движутся по стенам тени деревьев и оконных рам.-
Движутся тени жизни по остаткам, исчерпавшей себя, реальности
Этот день слишком медленно тянулся к закату- пунктиром снов, цифрами на экранчике часов и, прерываемой случайностями, тишиной.-
В сравнении с этим, сам закат был всего лишь мимолётной вспышкой красных оттенков на стене соседнего дома!-
Выполз из угла за шкафом и заполнил собой всю комнату вечерний полумрак, от которого сильнее ноют зубы.
По телу сквозняком бродит холод, который не прогнать горячему чаю, поцелую, слову друга.
Среди камня, железа и воспоминаний о том, что можно было бы сделать (если бы или для того чтобы), сознание полностью превратилось в холодец; но не к празднику он застыл.
Время идёт - но полумрак не становится темнее; зато вскоре неожиданно разом исчезнет полусвет, подняв вверх немного пыли с занавесок, наклонив в горшке кактус, махнув на прощание последним фотоном.
Чуть позже из-за соседнего дома выглянет тёмно-жёлтый диск луны, прокрадётся по небу, цепляясь за ветви липы, и скроется за другим соседним домом.
Пол, матрас, на несвятых мощах сверху прикорнула кошка, да улеглась весьма основательно, с урчанием трамбуя когтями свитер: я для неё - всего лишь мебель, и в чём-то серая хищница права.
Вокруг- руины логова и останки имущества, которые не нужны даже родственникам.
Пыль паутинится... т.е. паутина пылится; впрочем, это давно стало единым целым прилагательным, вытеснив отсюда ненужный воздух наружу. эх! а когда-то здесь приличный склеп был - не хуже, чем у соседей...
Ещё один провал сна на полчаса, и уже ночь заполнила собой всё сущее, подтолкнув сознание к очередному скачку.
Ночь милосердно многое скрыла от глаз, а то, что ещё угадывается по очертаниям, изменилось до неузнаваемости.-
Теперь уже не разберёшься- кто спит, а кто взаправду умер.
Одинокая мысль блуждает в тишине по спящему мозгу.-
Скучно ей ночью протискиваться между, наваленных горами, воспоминаний - хочется чего-нибудь поновее.-
Мысль смотрит глазами- окнами, но вокруг - маленькая, набитая вещами, комната, где каждый день - одно и тоже: пыль и паутины.
В ушах слышен только шелест крови, но он - где-то рядом, где-то внутри тела; а снаружи - ни единого звука.
Из-за ноздрей привычно пахнет сигаретным дымом и кошкой...
Мысль вздыхает и снова возвращается к кучам воспоминаний, но этот хлам давным-давно известен и надоел.-
Тогда она сворачивается в крылатую змею и улетает прочь от, сидящего над пустым листом бумаги, тела.
Тёмный предутренний лес вокруг болота...
Вроде бы там - таже тишина, но это - Тишина первичного мира, где слышен скрип, с которым звёздный небосвод проворачивается ближе к рассвету...
На берегу болота горит костёр из языков бледно-синего пламени, в котором можно отморозить пальцы ...
У костра сидит сгорбленная почти невидимая фигура - последняя неспящая мысль; и лучшее место ей - не в голове, а здесь - где время почти остановилось, где словно ничего и не было!
Всё - неподвижно, словно на старинной мрачной картине; и только созвездия медленно движутся, пропадая за макушками сосен.
Ближе к восходу солнца светлеет небо, и всё вокруг выступает из тьмы, обретая свои дневные цвета; но над болотом начинает собираться влажный туман; и это - не испарения воды, потому что ночная прохлада всё ещё пробирает до самых костей; это испаряется то, что всю ночь пряталось в болоте - то, что ночует там не первое столетие.
В сине-сером растворяются холодный костёр и, сбежавшая от боли, душа, исчезают кусты и целые деревья.
Сине-серое расползается по лесу, полянам и нашим сознаниям.
Это - Матовая Дымка.
28 апреля- 14 июня 2022
