Интересно, какие у неё здесь – «дела»? Ведь вряд ли в Убежище имеется солярий, спа-салон, и парикмахерская. И супермаркет. И клуб «женских рукоделий»…
И ведь не спросишь. «Тёмный Угол».
Постучав в дверь с номером 24, он повернул ручку и вошёл.
Ещё одна большая и отлично освещённая комната. За столиками, спинами к нему, сидят с десяток подростков. У доски, где, правда, ничего не написано, или нарисовано, стоит мужчина, лет пятидесяти. Мужчина повернулся к Колину:
– Ты – новенький?
– Да. Я – Колин МакГи. Мы… Переехали только вчера.
– Сколько тебе лет, Колин?
– Восемь. Почти девять.
– Всё равно мало, и ты попал не в свой класс. Здесь учатся те, кто старше одиннадцати. Тебе нужно к мисс Глон. Это – дальше по коридору. Комната 25.
– С-спасибо.
Колин, неловко поклонившись под взорами всех обернувшихся к нему подростков, поспешил закрыть дверь с той стороны.
Ну ма! Это ж надо. Даже не потрудилась узнать, что младшая группа – в другой комнате!..
В комнате мисс Глон Колин увидел сверстников. Были здесь и те, с кем он уже был знаком – Майкл, Пьер, Дилан, Фаррел… Девочки вот только все были незнакомые. И здесь все тоже смотрели на него с недоумением: дескать, почему опоздал?
Колин поспешил извиниться:
– Прошу прощения, мисс Глон. Мы отводили в ясли Сарочку. Я опоздал. Я – Колин МакГи. Новенький.
Мисс Глон, похожая, если честно, на сухарь в очках, худая, абсолютно безгрудая, и узкобёдрая, одетая в старинную длинную юбку и белую кофточку с рюшечками и кружевами, смотрела весьма хмуро:
– Проходи, Колин, садись вон за тот, пустой, стол. Сегодня я тебя прощаю, но! Только – на первый раз. Как новенького. В следующий раз у твоего отца из жалования (Она так и сказала – «жалования»!) вычтут штраф. Поэтому старайся не опаздывать.
– Я… Я понял. Извините ещё раз.
Под ироничными и откровенно весёлыми взглядами одноклассников Колин прошёл к свободному столику, и сел, стараясь не шуметь выдвигаемым стулом.
Мисс Глон, с видом оскорблённой в лучших чувствах английской королевы, продолжила с того места, где явно остановилась:
– И назывался этот бунт – Французская революция. Именно она вызвала во Франции экономическую и политическую катастрофу, последствия которой сказывались на состоянии этой страны вплоть до прихода к власти Наполеона Первого. А произошло это…
Колин практически мгновенно, как это и случалось там, наверху, отключился. Но когда попробовал повернуться и переговорить с сидящим слева Майклом, тот цыкнул на него весьма свирепо. Прошипел:
– Лучше – слушай! Поймает, что не слушал – штраф с отца!
И точно:
– Новенький! Как тебя… Колин. Повтори, что я сейчас сказала!
– Ну… вы сказали, что экономика Франции была полностью разрушена революцией, и что только Наполеон Первый частично поправил её, потому что… Э-э… Вёл захватнические и грабительские войны!
– Хм-м… Не совсем, конечно так, как говорила я, – она выделила последнее слово, ясно давая понять, что он должен запоминать именно её формулировки, – Но в-принципе, верно. Не отвлекайся.
– Да, мисс Глон. – он поспешил принять деловой и невозмутимый вид.
Ещё тридцать минут, вплоть до конца урока зарубежной истории, пришлось сидеть с каменным выражением на лице, действительно слушать, и только моргать.
Ведь Колин вовсе не хотел, чтоб его отец столкнулся со «штрафами»! А ещё меньше он хотел показать, что «невнимателен и расхлябан». Ведь он – сын своего отца!
На перемене мисс Глон ушла из классной комнаты.
Майкл тут же подошёл к Колину, подавая руку:
– Ну, ты попал, чувак! Опоздать на урок мисс Глон – это, я тебе скажу – нечто!
– А что? Такая прям свирепая? – Колин с удовольствием пожал тёплую ладонь.
– Как овчарка! Хуже неё только мистер Ходжес. Он вообще – зануда редкостный. Ладно. Пьера и Фаррела ты и так знаешь. С Диланом и Эндрю ты хотя бы виделся, – Колин пожимал руки ухмылявшихся мальчиков, явно дававших понять, кто здесь – старожилы, – Майкл кивнул не без ухмылочки на потолок, – В школе! Наши классы объединили.
А теперь пойдём знакомиться с остальными.
Остальных, их оказалось двенадцать, Колин запомнил быстро. Почти все они были его погодки: только Рональду и Кайли было девять. Кэтрин, Полина и Анна держались весьма заносчиво: ещё бы! Дочери «ведущих»! Да и симпатичные, конечно.
Не «выделывалась» и помалкивала только Джанет. Но она и лицом, если честно, походила на овцу. К тому же была пухленькой и низенькой. Несмотря на полные восемь.
Колина поспешили ввести в курс дела: никаких учебников, тетрадей, и уж тем более – планшетов и айфонов.
В этой школе требуют, чтоб ученики запоминали всё – с первого раза!
И экзамены будут – как в старые времена, в прошлом веке! А кто не сдаст – будет виноват в очередном вычете из зарплаты отца.
Правда, долго наслаждаться разговорами да сетованиями, как плохо быть детьми учёных, не получилось. Вошёл мистер Донахью, и началась математика. Мистер Донахью писал на доске округлым, почти детским, почерком, но у него хотя бы цифры были чёткими и понятными – не то что там, наверху. Колин смотрел и слушал: объяснял мистер Донахью чётко и понятно. Сложные места повторял.
Колину удалось запомнить достаточно, чтоб разбираться в основных принципах сложения и вычитания простых, а затем и – двузначных чисел.
На третьем уроке пришлось попотеть: за них взялся мистер Ходжес. Биолог.
Поскольку па показал Колину то, что они создали, и описал примерно, чего они добиваются, и с какими трудностями столкнулись, общий смысл того, что рассказывал мистер Ходжес про «биотопы», «ареалы», и «пищевые цепочки», улавливался в мозг легко.
Однако то, что он слушает вполуха, мистер Ходжес просёк сходу:
– Новенький! Ну-ка, повтори, что я только что сказал!
Колин заставил себя выглядеть сдержанным и спокойным:
– Вы сказали, мистер Ходжес, что соотношение на каждой ступени пищевых цепочек – примерно один к десяти. То есть, чтобы прокормить одного льва – нужно десять антилоп. А для тех – соответственно в десять раз больше их по весу – травы!
– Хм-м… В-принципе, правильно. – Колин обратил внимание, что мистер Ходжес оценивает его практически теми же словами, что и старуха Глон, – Но если ещё раз замечу, что смотришь не на доску, а… э-э… в другое место – посажу на первый стол!
Колин заценил, как «тонко» мистер Ходжес замолчал тот факт, что засёк, как Колин пялится на тоненькие, но пикантные ляжки Анны, которая явно выросла из своего платья, но и угрозу тоже заценил:
– Простите, мистер Ходжес. Больше не повторится!
После биологии была и химия, и грамматика.
Однако поупражняться в письме им не пришлось. Зато пришлось ходить к доске, и выводить свои каракули на ней, под пристальным взором мисс Мюллер. Колин с написанием слова «гамбургер» справился с первой попытки. Благо, «образец» имелся вверху доски – начертанный рукой мисс Мюллер, пышнотелой дамы бальзаковского возраста.
Похоже, занятия в такой школе, с явно отличающимися от «стандартных» требованиями к «усвоению» материала, сильно вымотали не только его – особенно ворчали на то, что даже невозможно потрепаться, девочки. Привыкшие к этому ещё там, в посёлке. Да и вообще, им мысль «учиться качественно» явно пришлась не по вкусу. Как и отъём айфонов.
Поэтому сразу после окончания занятий, после пятого урока, все дружно отправились в столовую. Но и здесь особо поговорить не пришлось: всё время подходившие взрослые занимали свободные места, а когда их не хватало, без стеснения подсаживались за столики детей: к Колину, Майклу и Фаррелу подсел неулыбчивый техник, которого Колин видел внизу, в Машинном Зале Убежища.
Так что пришлось побыстрее закончить трапезу, да разойтись по домам: Майкл жил в комнате № 31, в том же коридоре, что и Колин, а Фаррел – в тринадцатой, в коридоре Эйч-19. И вообще: из того, как неуверенно его приглашали «в гости», Колин понял, что ходить здесь друг к другу не слишком-то удобно. И не приветствуется.
Ну правильно: теснота, замкнутое пространство. Матери друзей и там-то, наверху, в своих домах-коттеджах смотрели на приходящих в гости не слишком приветливо… А отцы имеют право на «высококачественный отдых».
Без шумных и подвижных малолетних «гостей».
Матери дома не было.
[left]Колин, открыв своим ключом, и убедившись, что
