Произведение «24. Запретная мечта» автора Венера Петрова

Милота с белым медведем, ползущим по тонкому льду, чтоб не провалиться, и высокая оценка героини, о которой упоминалось выше, помогло избавиться от некоторых страхов, что позволит идти дальше по тонкому льду назад в прошлое с кратковременными вылазками в настоящее. Лёд может выдержать целую тушу, если не делать резких движений, ползти, тем самым равномерно распределив свой вес. Выключить страх можно ещё, вообразив себя невидимкой. Это всё же лучше, чем выключить весь остальной мир своим игнором. Мир – это не только телевизор. Выдёргиванием шнура из розетки от него не избавиться, ибо ты сам в нём. Он исчезнет только вместе с тобой… С осознанием этого человечество как-то справлялось. Никто ещё не пытался реально выключить мир вместе с собой. Будем надеяться, что не родится тот, кто захочет прихватить с собой на тот свет весь мир.
В наше время слова из «Песни о Родине» Лебедева-Кумача к фильму «Цирк» «Молодым везде у нас дорога» были так же естественны, как неоспоримость факта смены времён года. Выход на пенсию считался «заслуженным отдыхом». Не все почивали на лаврах, но почётом и уважением пользовались все. Может, кто ворчал, так это классика, очередная горячая фаза войны отцов и детей. Позволялось быть в теме до последнего вздоха партийным боссам, некоторым передовикам умственного труда.
Председатель нашего союза Моисей Ефимов вроде не намеревался быть вечным вождём писательской братии. Тема преемника была в приоритете. «В майские уединился на даче. Там на свежем воздухе много думал, «философствовал» о судьбе нашего союза. К сожалению, ввиду отсутствия молодых кадров судьба его под большим вопросом. Уйди я из жизни иль при жизни, сложно будет найти замену. Потому надо думать о преемнике, об его подготовке, о пополнении нашего союза молодыми писателями. В этот раз рекомендованы для принятия в союз Анна Парникова, Юмшанов Стёпа, Горохов С., Максимова П.В., Алексеев В., Литвинцев Н.Н., Башарина З.К., Ксенофонтов Ф. Кандидатуры Одорусова, Ефимова, Саввина В., Кондакова не набрали голосов. На днях читали стихи Ивана Николаева-Уххана по радио. Стихи очень хорошие. Я вдруг подумал, а не принять ли в союз Уххана? Молодой, дерзкий. Как говорил старец Тыгын, нам нужен хороший воин. Нам нужны такие, чтоб отстаивать честь союза на всех уровнях. Сегодня позвонил Уххану, позвал его, предложу ему заполнить бумаги.
Другой Иван Николаев, у которого свое коммерческое предприятие, хочет завладеть нашим журналом «Илин». Он пользуется поддержкой президента. А вчера наш аксакал Суорун Омоллоон вдруг потребовал напечатать в газете «Утро Лены» статью, обвиняющую общество, возглавляемое Лазарем Афанасьевым-Тэрис в пантюркизме. У нас ведь демократия. Можно было и напечатать. Да, боюсь, начнётся такая полемика, война, что мало не покажется. Наши «максималисты» вряд ли будут «культурно» спорить, начнётся срач. Пока это писал, зашёл Уххан. Дал ему бумаги для заполнения. Василий Сивцев «парням» с праздником по рюмке наливает, Уххан наотрез отказывается пить.
Затем сходил к начальнику канцелярии президента Корякину. Разговаривали полтора часа. Он, в целом, поддерживает моё предложение об объединении двух творческих союзов в будущем. Он говорит, силком это не сделаешь, надо придумать способ убедить самих писателей. Обещал суть нашего разговора передать президенту.
Сегодня у «парней» хорошее настроение – день радио. Я написал стихотворение «Сердце». О страданиях сердца от слишком прыткого тела. И в театре у меня вдруг прихватило сердце – дома сделали укол, отпустило. Кардиограмма ничего не выявила. И я подумал, не стих ли в этом виноват?».
О том же: «Вчера, сидя на совещании демократическо-патриотических сил, заметил следующее. Судя по аудитории, у коммунистов дела плохи: нет ни одного молодого, энергичного члена. И эти старики будут строить коммунизм? Ну, это нас, по большому счёту, не касается. От Ассамблеи проку мало – много шума из ничего».
«Пётр Тобуроков в больнице. Сердце. Старик сдаёт. Хоть и говорят, что поэты стариками не становятся, человеку 80 лет. И Егор Неймохов слаб. Они – авангард нашего союза. Потеря Николая Якутского, Алёши Михайлова, Айталына – для нас было большим ударом». Должна заметить, что воз и ныне там…
И чуточку поэзии, в которую хочу вроде окунуться, да Вдохновение – особа злопамятная, вряд ли она вернётся. Остался только трепет перед белым листом, когда ждёшь прихода из ниоткуда первого слова. Далее можно обходиться и без помощи сверху. К письменному столу, как к станку, каждый день идут не только графоманы. А вдруг пропустишь то самое? Когда-то я позволяла себе ждать не только академиков и профессоров, но и это НЕЧТО, которое, если не водит твоей рукой, то закладку оставляет в самом неожиданном месте иль мысли направляет, куда надо. «Пока полы не помою, стихи писать не буду», - было моим правилом. Когда полы не в приоритете, вместо бумаги – созданный новый документ радует глаз отсутствием пустого многословия, обхожусь пока без той особы. Я пока не представляю, как сочинять стихи с помощью клавиатуры. Это намного удобнее, ведь можно обходиться без черновиков, зачёркиваний, замен. Никто и не заметит, из какого сора вырастают стихи. Но с блокнотом, клочком бумаги, на коленке, даже в холодном коровнике вдали от суеты дня как-то было бы привычнее.
«Что касается твоего нынешнего начальства, это неудивительно. Отсутствие интеллекта – не порок, а простая обыденность. Они никогда не поймут твоих стихов, если ты не от мира сего, для них это против нормы. Они не способны увидеть истинную красоту, глубину твоих мыслей за образами, созданными тобой. Это – их трагедия, но для них самих вовсе нет. Для нас, поэтов, на первом месте чувство. Многие этого не понимают. Я, как никто другой, понимаю тебя, издалека будто вижу, как ты страдаешь от всего этого. Ты младше меня на целую жизнь – на сорок лет (!). Ты годишься мне во внучки. Но нас связывает поэзия. Я по-хорошему завидую тебе – твоей способности мыслить образно. В этом твоё отличие от всех. И мало кто это заметит, поймёт. Был бы я императором, дал бы вам с Наташей возможность быть свободными, свободными художниками, воспевающими свободный мир, путешествия в нём без ограничений. Мечта…».
Письмо датировано годом 1997-м. Имеется ввиду мое милицейское начальство. И этот воз всё там же. Только вот подобные мечты под большим запретом. Жить можно и без мечты. О чём можно мечтать, когда брюхом скользишь по тонкому льду? Жить можно. Это лучше, чем опустившись на самое дно, надеяться, что кто-то обязательно постучится снизу.