очевидно. КМС по боксу в полутяжелом весе говорило о многом. Да, и спарринги, что периодически проходили, показали, Мигаль отправлял по заказу или нокаут или в нокдаун. И авторитет у него был весомый.
- Вот и поговори с ним. - Буга сплюнул. - Он же твой зёма (земляк).
- И поговорю. - Андрей кивнул.
Перед вечерней прогулкой в сторону моего взвода двинулась толпа человек в десять из бывших солдат. Там были и двое моих подчиненных Егоров и Юра Синицкий - каптер.
Сразу было видно, кто пошёл "за компанию", для массовости, но желания драться у них в глазах не читалось.
Замок первого взвода Димка Глушенков ("Глушак"), который точно знаю, ненавидел Бударацкого, тоже был там. Витька Шибаев ("Витек", он же "Шиба") - из четвертого взвода, Егоров, еще подтянулись из других рот бывшие солдаты. Всего человек двенадцать.
Начал Тихонов.
- Ну, что духи поганные, совсем оборзели! Дедушку Советской Армии совсем не уважаете! И как посмели бросить его висеть на турнике?! Да, мы вас!
И дальше пошел аналогичный "гон", мы молча стояли, понимали, что еще все впереди. Драка! Внутри все начинало закипать. В голове кровь застучала. Драка, так драка, до последнего.
Так, кто ближе ко мне? Видел в другой роте, не знаю как зовут. Этот мой и тот, кто за ним! Они стоят расслабленно, значит, пузо расслабленно, главное, чтобы не попасть кулаком в бляху на ремне. Можно и ремень свой сдернуть, намотать на кулак... Но, тогда и убить можно. А нам этого не надо. Просто пару раз по морде.
- Что, уроды, молчите? Не уважаете "дедушек"?
Мазур:
- Мы вам не бабушки. Здесь все курсанты, и нам глубоко по херу у какого было сколько службы. Хоть полвека. Это понятно?
Лёха Мигаль:
- Если хотите биться - я готов. Один на один. Если кто-то хочет еще с кем-то - выбирайте. Но один на один. Если сейчас начнется замес, то к нам на помощь придет весь лагерь, что от вас "дедули" останется ? Мокрое место.
"Дедули" он произнес презрительно.
Егоров - самый толстый из присутствующих, почесал затылок. Ой, как не хотелось признавать поражение. Все оглянулись. Наверное, человек около ста с разных рот неподалеку наблюдали за "встречей". У некоторых уже ремни были намотаны на руку, а куртки расстегнуты на пару пуговиц, манжеты тоже расстегнуты, голенища сапог "гармошкой" придавлены вниз. Многих уже забодали выходки бывших солдат. Да, служили в армии, но постоянно этим кичиться им никто не давал право, тем паче чморить нас и называть "духами", "душарами". Что еще удивило, что несколько "бывших" стояло в стороне, наблюдая за развитием событий. И не понятно было на чьей они стороне. Хотя точно знаю, что двое точно отслужили не по году, а почти по два. Они и были "дедушками", но взирали на все флегматично, как бы свысока. Офицеров рядом не было. А, то бы разогнали, и встречу пришлось бы перенести на ночное время. Не хотелось бы.
Кровь кипит, башка думает как кого ударить, как не подставить свою спину. Мазур стоит рядом. Этот прикроет мою спину, а я - его. Главное не бояться и выдержать первый натиск, не упасть. А там поглядим, кому что Бог каждому на душу положит.
Наши противники продолжали выступать что-то про уважение к старослужащим. Но уже не было той уверенности в голосе, что раньше. Старшина сорок первой роты Шаровара, он стоял в стороне, подошел. Его никто не любил в батальоне. Но бывшие воины СА уважали, тот отслужил два года. Шаровара был уставным до мозга костей. И умел "задрачивать" по Уставу. И поговорки "Не хочешь жить по-человечески - будешь жить по Уставу!", "Живи по Уставу - завоюешь Честь и Славу!", мы уже успели усвоить. Особенно первую поговорку.
Шаровара подошел не спеша, застегнутый на все пуговицы, крючок на воротничке застегнут, сапоги горят. Прямо образцовый солдат с картинки "Строевого Устава ВС СССР".
- Ну-ка, разойдитесь. Сейчас офицеры придут. Всех выгонят. Потом докажите друг другу кто прав, а кто виноват.
И уже обращаясь к своей роте:
- Сорок первая рота, строиться на вечернею прогулку! Замкомвзвода, построить личный состав, проверить и доложить!
И тут же вокруг нас началось движение, курсанты из сорок первой начали строиться, тут же и сорок третья и сорок четвертая последовали примеру. Только обиженный и уязвленный Коля Бударацкий по-прежнему дурковал.
Уже бывшие солдаты из других рот побежали ко своим взводам, лишь сорок вторая стояла вокруг нас. Мы по-прежнему были готовы ввязаться в драку.
И вот, уже соседние роты начали движение на вечернею прогулку, кто-то начал строевую песню.
Старшина не выдержал, и тоже скомандовал зло:
- Сорок вторая строиться на вечернею прогулку! Кто через пятнадцать секунд не будет в строю - сгною в нарядах! Замкомвзвода, построить личный состав, проверить и доложить!
- Первый взвод строиться - Глушенков.
- Второй взвод строиться!
- Третий взвод, строиться!
- Четвертый взвод, на вечернею прогулку строиться!
Проверили, посчитали, все на месте. И пошли...
- Рота, стой! Кругом! На исходную, шагом марш! Второй взвод тормозит!
- Началось! - кто-то сзади зашипел.
- Буда-козел, сейчас будет дрочить всю роту и взвод!
- Пидар мстительный!
Вся вечерняя прогулка прошла как и началась "на исходную". При этом во всем был виноват второй взвод. На вечерней поверке Буда тоже начал отрываться на нашем взводе. То коверкал фамилии, то не слышал как ему отвечают курсанты взвода.
- Не слышу! Громче!
- Я!
- Не слышу!
- Я! - орал курсант, разрывая легкие и бронхи.
Казалось, что вороны, уснувшие на соседних березах, разбуженные этими воплями, стаей шумно сорвались с веток, в поисках спокойного ночлега.
- Курсант Миронов!
- Я!
- Потренируйте свой личный состав, нечетко отвечают!
- Есть! Разрешите вопрос?
- Разрешаю.
- Тренировать сейчас или завтра?
- Завтра.
- Есть!
Я изображал тупого болвана, таких часто показывают в американских фильмах, когда солдаты тупо орут что-то в ответ орущему сержанту.
Пока люди готовились к отбою, мы с Бугой отошли в сторону.
- Ну, что, Слава, надо как-то объясниться с Будой, иначе он весь взвод задрочит.
- Надо. Иначе - кто-то кому-то морду начистит как медный пятак пастой ГОИ.
- Когда пообщаешься?
- Сегодня.
- Может, завтра стоит. Утро вечера мудренее.
- Может и завтра, а лучше - сегодня.
- Сорок вторая рота! Отбой!!! - проорал дневальный.
"Замки" и "комоды" продублировали команду.
Я подошел к старшине.
- Поговорить надо, старшина.
- Товарищ курсант! Обращайтесь по команде!
- После отбоя и без свидетелей можно и так.
- Обращайтесь по команде!
- Я хотел по-мужски, а ты если хочешь по пояс деревянного из себя строить - строй. Могли как мужики разобраться с глазу на глаз, без свидетелей, коль ты шуток не понимаешь. Привел с собой всех кто служил, и что получил? Если шутка не по вкусу пришлась - извини, но устраивать из этого трагедию стиле летучих обезьян - не надо.
- Здесь армия, и старших нужно уважать, поэтому ко мне обращаться только по званию. Я, вас, Миронов научу Родину любить! Вместе с вашим взводом! Свободен!
- Есть! - вскинул руку в воинском приветствии, развернулся на каблуках и вышел.
Меня подбрасывало от злости. Этот баран не может простить шутку! И то, что будет отрываться на всем взводе - не правильно! Пусть бы на мне, да Хохле отрывался, так нет, же гидроцефалу нас мало. Неудовлетворенные амбиции.
Ночью раздалась команда: "Батальон! Подъем! Форма одежды номер один! Поротно!"
Все сонные, ни хрена не соображающие, стали выбегать на улицу, поеживаясь. Форма номер один, или как еще называли "раз" -- в трусах. Никто ничего не понимал. На часах два часа ночи. Но сержанты дублировали команду. Я тоже проорал, что положено. Офицеры батальона уже были на ногах и сами проводили построение. Тут же и командир батальона полковник Абрамов.
- Батальон, равняйсь! Смирно!
Как могли мы четко исполнили эту команду. Чего хотят?
- Командирам рот провести поверку личного состава, о результатах доложить!
Офицеры вышли строевым шагом из строя и начали проводить поверку. Обычно это делали зам комвзвода, и докладывали, что незаконно отсутствующих нет.
Ну, а здесь, коль все офицеры батальона - дело нешуточное. Значит, кто-то в самоходе.
Я огляделся, считая в полутьме своих людей. В темноте все неверно, не посчитать. У командиров отделений спрашиваю:
- Все на месте?
Каждый "комод" спит в палатке со своим личным составом, поэтому должен знать все или нет.
Все мужики по очереди доложили, что на месте.
Все равно сердце билось. А, вдруг кто-то из моих удрал? Можно было бы и в темноте проорать за кого-то искаженным голосом из последних рядом "Я", когда выкликнут фамилию самоходчика, да, вот, незадача, если бы знать, на месте все или нет. Темно как у негра в жопе.
Вот дошло дело и до моего взвода. Первый взвод, вроде, все на месте. Пока ротный проводил перекличку, согласно списка вечерней поверки, двое офицеров ходили и считали по головам, чтобы никто не проорал за кого-то "Я".
Раньше такого не было.
Вот и мой взвод...
Хоть на улице и не больше плюс пяти, а от меня валит пар. Все на месте? Никто не ринулся по бабам? Мать твою!!!
Внимательно вслушиваюсь в ночную темноту, как отвечает мой взвод. Вроде, все голоса соответствуют названным фамилиям. Отвечают без пауз. Назвали фамилию, сразу, без паузы, кашлянья, заминки, откликается. Да, и офицеры - капитаны Тропин и Баров неслышными пантерами крадутся в темноте, осматривая взвод. Зная их кошачьи повадки хищников, можно сказать, что они готовы сейчас броситься и растерзать самоходчика. Также, подозреваю, что они сейчас обнюхивают взвод, не выпил ли кто чего. Например, даже одеколон.
Вроде, пронесло. Второй взвод на месте. Стали проверять третий взвод. Баров и Тропин неслышными тенями переместились дальше. Хоть и команду "Смирно" никто не отменял, я как можно тише, незаметнее, не привлекая к себе внимание, оттер со лба пот. Пронесло. Все на месте.
Вслушиваемся в темноту и голос Верткова, который проводил поверку. Вроде все положенные голоса отвечают.
Проверка роты закончена.
- Сорок вторая рота становись! Равняйсь! Смирно! Равнение на середину!
И пошел капитан строевым шагом докладывать полковнику Абрамову:
- Товарищ полковник, в сорок второй роте поверка произведена, лиц незаконно отсутствующих нет! Временно исполняющий обязанности командира роты капитан Вертков!
- Вольно! - рявкнул Абрамов.
- Вольно! - продублировал Вертков, развернувшись к строю лицу.
Потом встал в строй.
Нелепо, конечно, все это выглядело. Офицеры в кителях, сапогах, перетянутые портупеями, и мы - в трусах и сапогах. Кто-то в майках, кто-то без них. Нервы постепенно приходили в порядок, и начал бить озноб. Наружная температура все-таки нелетная. Не май месяц на дворе, однако!
И вот когда докладывала сорок четвертая рота, оказалось, что нет двоих курсантов. В самоходе.
- Батальон! Пять минут на туалет, а потом - отбой! Разойдись!
