Учебно-тренировочную!
-- С искоркой!
-- Смотри, только не суй туда что-нибудь другое!
-- Ну, как будешь обниматься с электрической стеной?
-- У американцев есть электрический стул, а в сорок второй роте – электрическая стена!
-- Точно! Обошли мы Америку!
-- Догнать и перегнать Америку! Станки такие были! ДиП назывались!
-- Чего пристали. – вяло отмахнулся от хохмачей – Устроил вам бесплатное представление, так радуйтесь! Могли бы и деньгами помочь.
-- Так, комбат же сказал, чтобы устранили. Ротному будешь докладывать?
-- Ротному доложу. Так кто будет стену ломать. Где там фаза «гуляет» -- не разберёшь, не поймёшь. Она, глядишь, на другом этаже «бегает», а у нас просто «прошивает». Стена высохнет. На два раза закатать краской, вот тебе и электроизоляция. Обойдётся комбат. Перетопчется. Когда он через два или три дня придёт, то не я буду стоять в наряде. Так, что кто будет -- пусть и вешается.
-- Хитро.
-- Мудро.
-- Я как-то об этом и не подумал.
-- Слушай, я тоже не подумал.
-- Так, это.… По графику, через два дня моя очередь в наряд!
-- Ну, ты снайпер! Попал!
-- Мне всегда везёт как утопленнику!
-- Не переживай так сильно! Глядишь, Василий Иванович и позабудет о стенке.
-- Ага! Он забудет! Старун этот разряд электрический ещё долго будет помнить, как и обледеневшее крыльцо.
Все присутствующие снова заржали как кони! Слишком свежи были воспоминания, как командир батальона сосчитал задом ступеньки в старой казарме, и сломал себе копчик. «Комбат себе хвост поломал» -- так тогда говорили.
-- А теперь – долбанутый током!
-- Старун – электрик!
-- Вася --Электроник!
-- Да, ладно тебе! Не переживай ты так!
Подошёл курсант к стене и попробовал её. Сначала одним пальцем и быстро одёрнул его. Потом уже тыльной стороной ладони.
-- Ёлки-палки! Больно же!
Он пританцовывал, тряс рукой.
-- Ёпт твою! В душу! В мать! В кружку! В компот!
-- Не правильно! Надо «Иппиегомать!» Учись! Очень образно и доходчиво. Может заменить весь словарный запас комбата. Интонации только меняй!
-- Ага! Тогда точно комбатом станешь!
-- Бьётся?
-- Сам попробуй!
-- А зачем пробовать? Мне сказали, что бьётся, я и не пробую. И ты знал, что током бьёт, зачем пробовал? Если говорят: «Не ходи – там мины!» То и нечего бродить по минному полю.
-- Так узнать сильно или нет?!
Присутствующие опять закатились смехом.
-- Узнал? Полегчало?
-- Если комбат матерился на всю казарму, аж, цигарку чуть не выронил, так разве, непонятно?
-- Так мне же эту стену лапать и целовать!
-- Ты уху ел? Стенку целовать?
-- Прикажет комбат – будут все целовать! Как комбат сказал асфальт осенью мыть, так как миленькие мыли!
-- Ну, тогда, мил человек, суши стену. В бабскую общагу сходи, попроси несколько фенов для волос. Суши ими стенку! Крась её. Придёт комбат, а краска ещё не высохла. Чего тут трогать? Всё сырое. И стену испачкаешь таким манером.
-- Спасибо, парни! Ведь, если стена будет в свежей краске, то никто её трогать не будет. Я ещё бумажку повешу «Окрашено».
-- Точно! И добавь ещё «Руками не трогать!»
-- И снизу, мелкими буквами «Под напряжением! Не влезай – убьёт!»
-- «Не трогай – долбанёт!»
Народ вокруг хохотнул.
-- Да, ну, вас! Миронов вон пошутил. А мне эта шутка ещё икнётся! До отрыжки!
И точно. Стена только немного просохла, как её ошкурили и полувлажную покрыли несколькими слоями краски. Поставили ящик с бумажкой «Окрашено».
Хоть и краска просохла сверху, но ящик не убирали, пока комбат в очередной раз не проинспектировал казарму.
-- Рота! Смирно!
-- Вольно. Так. – с полминуты он осматривал стену. – Током не бьётся?
-- Не бьётся, товарищ подполковник! Можете проверить!
-- Я уже проверил! Иппиегомать! Ваше счастье, что стена окрашена! А то заставил бы проверять голым задом! Из-за короткого замыкания эта казарма горела несколько лет назад. Вот также «фаза бегала». Мне Радченко рассказал. Может, эта фаза и сожгла. Или курили в неположенном месте. Курцы!!! – комбат закурил, спичку на пол, дневальный быстро подхватил её с пола. – А потом на электричество списали! Смотрите у меня, сорок вторая рота! Вечно от вас одни неприятности! Ни у кого стены током не бьются, у вас одних не всё как у людей! Всё как у Высоцкого: «То у вас собаки лают, то руины говорят!»
-- Так вы же не трогали и спрашивали у них!
-- После вашей роты, спрашивал. Ни у кого не бьётся.
-- Врут! Врут, товарищ подполковник! Бояться. Оттого и обманывают вас. Гнева вашего бояться.
Комбат выпустил большую струю дыма. Сквозь дым прищуренным взглядом посмотрел на Бугаевского.
У «Хохла» мелькнула мысль, что вот так прежний комбат и спалил казарму, а не «фаза».
-- Думаешь, бояться меня?
-- Да, вас все бояться.
-- И ты?
-- И я. Снимите с наряда. В отпуск не пустите. На «губу» закатаете по полной. Можете и отчислить из училища. Все оттого и боятся! Оттого и врут!
-- Это хорошо!
Благодушная улыбка озарила смурное лицо Василия Ивановича. Стал похож на человека, а не как обычно – на чудовище.
Не проходя дальше в роту, комбат на каблуках крутанулся и вышел из роты. На прощанье снова прикурил, бросил спичку, окурок. Буга тотчас подобрал, а то, вдруг, «чапай» вернётся, да, с наряда снимет. Вытер пот со лба. Пронесло!
Тем временем ремонт шёл к концу. Много не сделано было, но мы уже начали переезжать в свою новую казарму. Снова таскали кровати, имущество, оружие, боеприпасы.
Началась наша жизнь в новой казарме. Вот с самоходами стало сложнее. До забора стало далеко бегать.
И учёба! Теперь всё в теории. Много непонятно. Да, что там многое! Всё непонятно!
На «Линейных-не линейных» изучаем радиоэлементы и как они работают. На «Теоретических основах электро радиоцепей» как выстраивать эти электрические цепи. На «Военная техника радиосвязи», как оно всё работает! На «Антеннах», какие антенны использовать при установлении того или иного вида связи. И всё это в теории! Не на практике, а умозрительно. На схемах. Логических. Принципиальных. И не дай Бог, собьёшься!
Некоторые курсанты после первого курса были переведены в другие роты. В сорок третью и сорок четвёртую. Не смогли обучиться приёму - передаче на слух. Некоторые специально «закосили», чтобы свалить из двух первых рот. Из сорок первой, потому что их там дрюкали по поводу и без повода. Ну, а из нашей.… Не знаю, но кому-то и здесь не нравилось. В третьей и четвёртой роте порядки были попроще, да, и учебная программа полегче. Но снова начинать выстраивать отношения с окружающими.… Ни к чему это.
Из-за учёбы казалось, что сойдёшь с ума. Настолько она выматывала. И понимаешь, почему говорили, что второй курс самый тяжёлый. Помогали друг другу.
Правдюков, несмотря на свои хилые физические данные, оказался на редкость очень продвинутым. И схватывал многие вещи на лету, или как-то интуитивно понимал. Звериным чутьём, что и как это работает.
Самое тяжёлое – сидеть на лекциях, когда тебе читают то, что в чём ты не смыслишь ровным счётом ничего, а хочется спать, особенно, когда ты с наряда или караула, а то и самохода.
Зато на лекциях по марксистко-ленинской философии все спали без зазрения совести. Только комсомольские активисты не спали. Их статус не позволял это делать.
Однажды такой активист «вломил» меня. После ужина вышел на улицу из казармы покурить. Стою в тени. Выходит Земцов, пошёл ротный домой, за ним, спотыкаясь, путаясь в ногах, спешит комсорг взвода Дробин.
-- Разрешите обратиться!
-- Слушаю тебя, Дробин.
Земцов обернулся. Видит меня. Дробин ко мне спиной. Я в тени.
-- Сегодня после того как в баню сходили, Миронов оставил нескольких уборщиков в бане. Не двоих, как положено, а четверых. Я-то думал, чтобы быстрее убрались, а он им ещё разрешил не ходить на семинар по ТОЭРЦ. И отметил в журнале, что в наряде!
-- Хм. Как интересно. А давай мы у Миронова и спросим. Миронов! Так оно было?
-- Никак нет! Их потом задействовали для перевозки белья по указанию полковника Радченко! А оставил я людей больше положенного, чтобы действительно быстрее управились. Но так получилось. Кто будет спорить с заместителем начальника училища!
-- Я… Я.. Не знал. Ты мне ничего не сказал…— залепетал Дробин.
-- А я и не обязан тебе ничего докладывать! – отрезал я.
-- Миронов. Поднимись в роту. Построй мне личный состав. Форма одежды – любая.
-- Есть!
Рванул наверх.
-- Рота строиться! Форма одежды – любая!
-- Что случилось?
-- Зёма домой ушёл.
-- Сейчас вернётся.
-- Ой, бля!!!
Рота построилась.
Земцов прошёлся вдоль строя.
-- Товарищи курсанты! Вы поступили в военное училище, чтобы стать строевыми офицерами. А не стукачами. Для этого вам надо поступать в военно-политическое училище и учиться на замполита! Поэтому зарубите себе на носу! Офицеры – не стучат! Никогда и никому! И мне стучать тоже не надо! Я не люблю стукачей! Я их презираю. Ненавижу! Если мне что-то надо – я узнаю. Если что-то горит у тебя в душе – выйди перед строем, перед своими товарищами и доложи по форме. Тогда это будет честно. А не подло. Такие поступки уважают. И не устраивают «тёмные». Вопросы? Разойдись!
Я собрал тех, кто прогулял семинар. И вкратце рассказал, что было.
-- Это ты здорово придумал!
-- Классно соврал!
-- Долго думал?
-- То, что первое в голову пришло, то и выпалил.
-- Грамотная мысль тебе в голову пришла!
-- Слушай «замок». А если Зёма проверит?
-- Пойдёт к Радченко?
-- Да, он его терпеть не может! Они оба друг друга терпеть не могут.
-- Уж, кто-кто, а ротный далеко не дурак!
-- Даже, допустим, он пришёл к Радченко, или встретились где-нибудь на совещании. И что? Сам себя спалит, что у него курсанты прогуливают занятия? Он сам-то как будет выглядеть в глазах командования училища? Что он хреновый командир? Нет, ротный не будет так поступать.
-- Надо Дробину «тёмную» устроить.
-- Не надо, парни, ничего делать Дробину.
-- Почему?
-- Он теперь не Зёме будет стучать, а замполиту. Его тронешь, будешь с «комсомольцами» и замполитами иметь дело. Они тебе быстро за «тёмную» пришьют политическое дело и вытурят из училища с «волчьим билетом» на спине. Выше старшего помощника младшего дворника по жизни не поднимешься.
-- Ну, да. Точно! Это тебе не в самоход с пьянкой сходить. Политика!
-- Но надо же что-то с ним сделать!
-- Нассы ему ночью в сапоги!
-- Идея!!!
-- Как думаешь, долго они будут вычислять, кто это сделал?
-- Пять человек. Им проще всех пятерых выгнать. Ну, с меня, как с сержанта сдерут лычки, а вас солдатами в войска.
-- Значит, никак?
-- Игнорируй его. Бойкот ему. В армии одному не выжить.
-- Да, этой гниде всё нипочём.
-- Точно. Это говно везде выплывет!
-- Но он же сам сачковал. И в самоходы ходит! И потом вкладывать! И точно также от семинаров и контрольных откашивал! Понимаю, если Серега Сухих вкладывал. Отличник. В самоходах не замечен. Учится. Учёбу зубами рвёт. Но он-то – настоящий мужик. Не плачет, не стонет, не закладывает. Образец для подражания! Деревенский. Сам всего добивается!
-- Как бы Дробин не пошёл напрямую к замполиту. Тот – к комбату. Или напрямую – к Радченко. Тогда – хана. Комбат любит нашу роту – лишь бы нагадить нам, да, ротному.
-- Да, ситуация!
Мы
