Ну, примеров можно привести хоть тысячу – но они всё равно не смогут в полной мере передать всю глубину и мощь этой связи! Настолько тесная связь всё же возможна только – между палачом и его любимой жертвой.
Извращение?
Разумеется!
Но разве не правильно сказать, что извращенца может понять только другой извращенец?!
Именно поэтому я и думаю, что если у нас, то есть – у Штаба армии, и есть хоть крохотный шанс обезвредить, поймать или убить лорда Хлодгара, так это – вот именно с помощью этой женщины! Выманив его с её помощью, или заставив клюнуть на неё.
Как на наживку.
Лорд Говард, сидя в «своём» редуте, коротал время за тем, что писал.
Правда, на этот раз не в дневник.
«Милорд Дилени!
Его Величество приказал мне начать нашу кампанию по заготовке мяса, освобождая полностью от поголовья захваченные на данный момент фермы. И транспортировке его в подвалы Милдреда, Ванахейма, Гритнера и Шлосберга. Я не стал указывать ему на то, что при наших темпах заготовки на это уйдёт куда больше времени, чем мы можем себе позволить, если хотим и правда – покончить с чёрным Властелином в эту зиму.
Однако все боеспособные части, которые остались сейчас у границ, будут задействованы: его Величество считает очень важным забрать это мясо с территории врага. Не столько даже для того, чтоб воспользоваться самим, сколько для того, чтоб лишить чёрного Властелина этого ценного стратегического ресурса. Сами же фермы предполагается сжигать по мере опустошения, чтоб не оставлять лорду Хлодгару ни ценных запасов сена, ни целых строений. Тактика, так сказать, выжженной земли.
Рутинной работы по организации, координации, и прикрытию у нашего Штаба сейчас очень много, и поэтому его Величество сейчас вопрос о немедленном выступлении армии на север, и захвате резервного оплота главного врага, почти не поднимает.
Поэтому шлю вам это письмо вместо официального приказа.
Выступайте из Эксельсиора в направлении Аутлетта по готовности. То есть – как убедитесь, что все необходимые для похода припасы, обмундирование и оборудование удалось забрать из кладовых – противника, и наших, и запас дров и стрел пополнен в достаточной мере. (Обоз с ними выслал вам ещё вчера.)
Все действия по поимке, или, если не получится, казни лорда Хлодгара, там, на месте – на Ваше усмотрение.
Равно как и операция по уничтожению эвакуированных динозавров.
Всегда Ваш,
Лорд Говард.»
Лорд Говард не сомневался, что прочтя это письмо, лорд Дилени поймёт его правильно.
Во-первых, он поймёт, что на то, что ему на подмогу пошлют дополнительные воинские части, рассчитывать не приходится. То есть, в поход к Аутлетту придётся выступать лишь с одним полком. Его. Ну, ещё плюс, разумеется, всё ещё нигде больше пока не задействованного, и расквартированного тоже в замке чёрного Властелина, спецподразделения лорда Бориса.
Во-вторых, он поймёт, что о своих подлинных планах лорд Главнокомандующий не распространяется потому, что некая «спасённая» особа теперь легко, словно в открытой книге, читает в сознании молодого полковника. Следовательно, опасения, что она – хитро подосланная к ним шпионка, всё ещё сохраняются: и у его Величества, и лорда Главнокомандующего. Да и у всего Штаба.
То есть – все они не прибудут в цитадель врага, пока лорд Дилени с дамой оттуда не отбудут.
И не отдалятся от твердыни хотя бы миль на сто.
А в-третьих…
Да, в-третьих – самое главное.
Но лорд Говард даже думать сейчас об этом не хотел. Мало ли! Вдруг чёртова ведьма, на которую Конклав уже точит когти, может выведывать тайные, иносказательно выписанные мысли – и из исписанной бумаги!
Капралу Ферраху не нравилось дело, которым его подразделению приходилось сейчас заниматься.
Да, поголовье скота в родной Тарсии сейчас, после потравы полей, уничтожения сена, да и самого скота на северных границах, сильно упало. Это если сказать мягко. Да, к весне многим (А вернее – немногим выжившим там!) фермерам придётся потуже затянуть пояса, и снова перейти с мясного рациона на полбу. А то – и на мучную похлёбку, или тюрю. Или варить, как уже случалось в особо трудные годы, суп с беленой и крапивой. Хотя это уж – едва ли. Его Величество направил обозы с нужными припасами от государства во все уцелевшие поселения.
Но это не значит, что профессиональные солдаты армии его Величества должны просто-напросто кормить, поить, и обогревать чёртовы сараи с этим самым трофейным скотом! Изображая из себя скотников, подсобных рабочих и говновозов!
А что самое обидное: забрать этот скот в Тарсию живым всё равно не удалось!
Командование признало-таки раздробление профессионального воинского контингента на отряды «по уходу за животными» – опасным! Поэтому придётся терпеливо ждать, пока чёртовы отряды забойщиков и раздельщиков туш доберутся и до их фермы. А доберутся, судя по всему, не скоро: их подотчётная ферма стоит в пятидесяти милях от границы – то есть, на самом «передовом» рубеже территории, что удалось захватить.
Ну как захватить: то сопротивление со стороны ящеров – работников сельского хозяйства, что те пытались оказать, тыкая в солдат вилами и косами, вряд ли можно рассматривать как серьёзное противодействие. Но поскольку уняться или сдаться в плен бедолаги не соглашались, попросту, похоже, не понимая, чего люди от них хотят, пришлось всех просто поубивать. Вспоминая об этом фактически избиении, капрал до сих пор ощущал неловкость: словно залез с горящей головнёй в муравейник из-за того, что один муравей цапнул за задницу…
Да оно и верно: убить этих несчастных полуидиотов, годных только для того, чтоб носить сено из сараев в ясли, да убирать навоз, было нетрудно. Но очень стыдно было потом, когда их тела сбрасывали в одну большую, общую, яму. Вырытую там, за холмом – подальше от бревенчатых строений фермы.
Вот и сейчас, обходя с осмотром расставленные по периметру ограды из жердей, отделяющей от леса всё это уже обрыдшее хозяйство, посты, он всё же больше думал о своём, чем действительно беспокоился о безопасности вверенного ему контингента.
Пусть-ка часовые о ней беспокоятся. Для того и расставлены.
Пройдя по неплохо протоптанной тропинке к третьему, самому на его взгляд опасному, посту, поскольку располагался он в каких-нибудь тридцати шагах от кромки большого лесного массива, капрал смотрел больше на сгорбленную и притопывающую от холода фигуру рядового Хорста, чем на чёрную непролазную чащу, словно бы в свою очередь угрюмо взиравшую на людей. Рядовой скрип услышал за двадцать шагов – похоже, опять, вопреки запретам, натянул по шею шерстяную подшлемную подкладку!
И точно: вон, спешно поправляет. А теперь и разворачивается к нему, отдавая честь.
Подойдя, капрал спросил:
– Как тут?
– Тихо, господин капрал!
– Ага, ещё б тебе не тихо. Будто я не видел, что ты опять натянул на уши чёртову шапку!
– Э-э… – видя, что отпираться бессмысленно, рядовой избрал другую тактику: – Виноват, сэр! Простите, господин капрал! Больше не повторится. Просто… Не хотелось бы, как рядовой Гасюк, лишиться обеих отмороженных ушей!
История, случившаяся с беспечно надравшимся рядовым, позволившем себе шмякнуться сослепу в сугроб, да пролежавшему там до рассвета, а в результате лишившемуся и носа и отрезанных полевым лекарем ушей, конечно, стала притчей во языцех. Поэтому ни капли вина в закромах крохотного гарнизона больше не было – капрал с сержантом Перкинсом лично всё… вылили. А не выпили, как утверждали злые языки завистников, никак не могущих равнодушно смотреть, как начальство, обнявшись, ходит от поста к посту на заплетающихся слегка ногах, горланя скабрезные песенки.
– Не будешь пить, как свинья – так и не отморозишь себе ничего. Главный-то орган у Гасюка – остался! Только вот воспользоваться вряд ли удастся – ни одна уважающая себя шлюха такого красавца к себе и на милю не подпустит. Так что смотри тут у меня!
– Есть, смотреть, господин капрал!
Капрал сдержал рвущиеся на язык ругательства. Но он был реалистом.
Поэтому, понимая, что в триста пятьдесят восьмой раз повторенная нотация о том, что бдительность в их условиях может и должна спасти их чёртовы жизни, абсолютно не нужна, капрал только сердито фыркнул, разворачиваясь. И двинулся, ругаясь про себя, назад, к бревенчатому строению, в котором хоть и воняло ужасно, зато было тепло. Ну, сравнительно, конечно: не выше плюс десяти, чтоб только-только не сдохнуть чёртовым бурёнкам.
Поэтому и не услышал, как свистит стрела, вонзившаяся ему в затылок, так, что окровавленный наконечник вышел наружу в центре лба. А уж о том, чтоб успеть подумать, что там с часовым, речи уже быть не могло: думать бравый капрал перестал в момент касания пробитым лбом и остекленевшими глазами поверхности сугроба.
Застывший от удивления рядовой, разумеется, некоторое время провожавший взглядом уходящее и вдруг упавшее начальство, не успел даже закричать: вторая стрела вонзилась ему прямо в затылок, выйдя уже из открывшегося было рта…
Ехали медленно.
Правда, не потому, что неплохую, в-принципе, дорогу замели сугробы, а потому, что не
