Под игом чудовища.

тёща. Она лет десять жила здесь, с дочерью.  А тестя убили во время первого набега обезьян.
Лорд Дилени постоял какое-то время перед проёмом с распахнутой, как и везде, настежь, дверью. Потом всё же заставил себя войти – наверняка внутри никто их «коварно» не поджидает: твари, сделав своё чёрное дело, помчались дальше. Их ждали другие деревни. И поля.
Внутри было уже очень темно. А поскольку солнце только что зашло за горизонт, лорд, чуть повысив голос, сказал:
– Борис. Пройди сюда. Зажги трут. Нам понадобится огонь для очага.
Сам очаг, огромное сооружение из саманных массивных кирпичей, с широким ложем наверху, занимал добрых полкомнаты, грозя проломить своей массивностью пол из досок. Впрочем, когда Борис разжёг в горниле трут, стружки и мелкие палочки, стало видно, что на самом деле печь стоит прямо на земле, а дощатый настил пола сделан лишь для того, чтоб обитатели не ходили по утоптанной глине, явно заменявшей до этого пол, и выглядывавшей из-под этого настила у печи и по углам. Лорд Дилени знал, что обитатели посёлков делают такие настилы для того, чтоб зимой не мёрзли ноги: земля за семь месяцев зимы успевала вымерзнуть так, что на открытых местах буквально звенела под копытами коней.
На разгоревшиеся стружки и щепочки Борис подложил и ветвей потолще: ларь с дровами традиционно нашёлся в одном из углов, расположенных подальше от жерла очага. Вскоре пошли в дело и ветки потолще, и поленья из нарубленных четвертями и половинками кругляков. Марат выложил на огромный, стоявший у торцевой стены стол то, что должно было составить его ужин на сегодня: всё те же куски солонины, сухари, да сухофрукты. Лорд Дилени присоединился. Вскоре, убедившись, что свет и тепло им гарантированы, подошёл к столу и Борис.
Вода нашлась в бочке в ещё одном углу.
Ели молча. Справились с ужином всего за несколько минут. Лорд Дилени сказал:
– Засов выломан с корнем. Но думаю, если мы подопрём дверь вон тем поленом, спать можно сравнительно спокойно. Первым на вахту заступлю я. От часу до четырёх – Борис. Ты, Марат, будешь дежурить с четырёх до семи. В семь буди нас, если сами не проснёмся. Возражений нет?
– Нет, милорд.
– Нет, милорд. Но… – заметно было, что Борис чем-то обеспокоен, – Позвольте вопрос.
– Разумеется.
– Почему мы не видели ни одного трупа?
Лорд обернулся к Марату:
– Марат. Ты застал…
– Да, милорд. Общую могилу там, на северной стороне, – охотник махнул рукой в том направлении, в котором они, собственно, и ехали всю дорогу, – за тыном, выкопали солдаты, которые пришли сюда первыми. Они же и перенесли в неё всех… Убитых.
– Понятно. Мне очень жаль, Марат.
– Да. Мне тоже жаль.
– Мне и самому жаль. – Марат старался сдерживаться, но побледневшее лицо и поджатые губы показывали, чего это ему стоит, – Но смысла предаваться печали или жалости я не вижу. Зато вижу огромный повод для мести.
– Марат, прошу тебя. Не начинай снова этот разговор. Мы не имеем права…
– Да, милорд, простите, что перебиваю. Я и сам вот этим местом, – Марат постучал себя тяжёлой ладонью по затылку, – отлично понимаю, что гораздо больший ущерб врагу смогу нанести – не убив пусть даже с десяток его тварей-прислужников, а разведав его секреты. С тем, чтоб удар нашей армии пришёлся в самое уязвимое его место. Но…
Но сердцу. – теперь он положил ладонь на грудь, – Не прикажешь.
– И в моём сердце стучит пепел родных, требующих отмщения. – лорд Дилени заставил голос звучать спокойно, – у меня убили во время самого первого набега старшего брата, а во время второго – отца. Но ты прав. Руководить действиями человека должен вот этот механизм. – он тоже положил ладонь себе на лоб, – Он, при должном использовании, является нашим самым страшным оружием.
– Ваша правда, милорд. – Борис, уже снова ковырявший в зубах тоненькой щепочкой, выглядел ещё более мрачно, чем во время обеда, – Сколько моих соратников и друзей погибли просто потому, что в угаре боя забывали про то, что человек должен всегда вначале думать, а уж потом делать… Слишком поспешный удар ногой. Шаг вперёд, оставивший без прикрытия бок или спину. Удар кинжалом вместо того, чтоб чуть отступить и поставить блок…
Да мало ли!
Я отлично помню и их имена. И уроки. Которые их смерть преподнесла мне. Первый – что нельзя бросаться в драку просто потому, что очень хочется.
Может, поэтому я и жив до сих пор. Да и серьёзных ранений удалось – тьфу-тьфу! – избежать. И руки-ноги при мне. Вроде. – капрал усмехнулся.
– Всё верно. Вы оба правы. И поскольку я очень сильно хочу отомстить, я постараюсь сдерживаться. Тем более что про это мне говорил и… лорд Юркисс.
– Марат. Извини за… глупый вопрос. Как он хоть выглядит, этот лорд Юркисс?
– Ты знаешь, Борис, вовсе не мерзким уродливым чудовищем, как его преподносит народная молва. Нет у него огромных кроваво-красных буркалов навыкате, и стрижёт его явно дворцовый цирюльник – на голове очень даже модная причёска. Да и вообще – он выглядит холёным и ухоженным. Худощав – да, но судя по рукам и туловищу, всё ещё очень силён. Подтянут, собран. Думаю, он проживёт ещё не меньше пары десятков лет. Кстати, лорд Дилени, – Марат развернулся к начальнику, – наконец-то могу поинтересоваться, так сказать, у компетентного в этом вопросе человека: почему он вообще до сих пор жив? Ведь король не может не понимать, что народ недоволен этим?
– Король, разумеется, понимает. Что народ недоволен. А пожить ещё, относительно спокойно и мирно, и не под игом лорда Хлодгара… Или даже вообще – быть вырезанным под корень, этому народу хочется?
– Э-э… Не пойму, куда вы клоните, милорд.
– Ну, поскольку вероятней всего вы оба вскоре будете приобщены к сословию дворян, не вижу причин, чтоб не сообщить вам кое-какие, мало кому даже из этих самых дворян, известные, тонкости. Про этого узника. Например, такая.
Делать сверхпрочную сталь, и бронебойные наконечники из неё наши кузнецы научились лишь девять лет назад. Потому что утраченный и давно забытый штатными кузнецами Арсенала рецепт этой самой стали в качестве цены за сохранение своей жизни сообщил не кто иной, как лорд Юркисс. Кстати – сир Ватель очень долго думал: поверить ли чудовищу, и проверить его рецепт, или всё-таки казнить его сразу – в назидание, так сказать, потомкам. А настоял на том, чтоб всё-таки проверить, лорд Говард. И в данном случае тот факт, что он являлся племянником лорда садиста, играл вовсе не на руку ему.
Но король всё же отсрочил казнь, и приказал проверить. При голосовании на заседании Совета Штаба тогда всё решил перевес в один голос – этот голос за лорда Юркисса отдал, как ни странно, адмирал Ван Ден Грааф.
И когда наконечники стрел легко пробили почти четвертьдюймовую нагрудную пластину кирасы, все признали, что рецепт – работает.
Так что лорд Юркисс жив, а мы теперь почти половину внешнего товарооборота делаем за счёт продажи в соседние и дальние страны уникальных изделий: бронебойных наконечников: копий и стрел. И ещё непробиваемых облегчённых кирас.
– Чёрт возьми. (Простите, что помянул!) Ну а почему не казнили потом?
– Потому, Борис, что король дал слово. Ну а, кроме того, лорд Юркисс тогда же, девять лет назад, посоветовал сделать и ещё кое-что, что нам очень пригодилось. Особенно в последнюю кампанию. Например, соорудить длинный тын, подводящий прорвавшегося врага вдоль берега реки Теннор прямо к валу Адриана. (Восстановить, хотя бы частично, этот самый вал, тоже, кстати, порекомендовал лорд Юркисс. Он уже тогда предвидел, что нападения с севера и глубокие прорывы вражеской пехоты, или чего-то подобного, отражать придётся.) Да и сейчас…
Вы оба прекрасно понимаете, что мы просто выполняем очередное указание лорда Юркисса. И когда мы сообщим ему добытую информацию, именно он, а не лорд Говард, и тем более – не король, будет думать, и принимать решения, что и как нужно делать нашей мужественной и доблестной армии. И как, чтоб не допустить провала, (Если назвать этот позор и унижение столь слабым словом!) вроде первой и второй попытки прорыва к внутренним землям Хлодгара, мы должны напасть, чтоб не столкнуться вновь со столь чудовищными потерями, и не оказаться отброшенными на исходные рубежи.
Надеюсь, я привёл достаточно веские причины, по которым это «чудовище» до сих пор не только живёт, но и живёт неплохо?
– Да уж. Судя по роскоши в его берлоге, он пользуется практически всеми благами и привилегиями вельможи. Я видел даже щит с коллекцией чучел каких-то жаб и лягушек. Не говоря уж о коврах и отличной мебели…
– Вот именно. Но эта роскошь – как он просто и доходчиво объяснил мне – непременный атрибут хорошей работы его мышления. Комфортные условия позволяют, как он сказал, не отвлекаться на бытовые мелочи, а посвятить все свои способности решению какой-то конкретной задачи. Собственно, решать ему есть чего. Лорд Говард сам, лично, регулярно докладывает ему все перипетии всего, происходящего у нас и в соседних странах, и особенно – ход и результаты последних нападений и сражений. Да ты и сам… Ответил ведь на все его вопросы?
– От… ветил. – Марат сглотнул, лицо пошло красными пятнами, – Я уж думал, что сейчас придушу его, вот этими самыми руками! Уж так он меня… – Марат поднял, и вновь опустил могучие загрубелые кисти, – Хотя теперь я понимаю, что он просто… Хотел разговорить меня. Вывести из какого-то… Онемения. Чтоб я не сидел сиднем, замкнувшись в себе, а рассказал ему – что и как было… Тогда. С «деталями и подробностями».
А в