Княжич, князь (серия "Кто ты?"-1)

мой такоже с юнаками занимается - ой, да ты потом и сам всё увидишь. От Хорева Урочища это рукой подать, и полутора десятка стрел не будет.
  Бабка тем временем перестала осуждающе шевелить губами, прояснилась лицом и с большим интересом стала прислушиваться к ее щебету.
  - А доброго да легкого пути тебе, баушка! - приветливо и громко сказала Видана, вдруг останавливаясь да отвешивая уважительный поясной поклон. Старушонка поджала губы, разочарованно засеменила дальше.
  - Давай-ка сюда свернем... - Кирилл хотел было порасспросить немного о Большом Доме и Ратиборовых делах в нем, но передумал. - А это у нас - лечебница монастырская.
  У входа на лавочке сидел, потягиваясь, десятник Залата. Заметив их, он быстро отвернулся и заговорил с кем-то из сидельцев.
  - Здесь я уже окончательно очнулся после того, как... как братия, что с обозом возвращались, нашли меня. Да ты об этом уже слыхала... Эй, десятник! Здравствовать тебе! Почто князя своего узнавать не желаешь?
  - Так я это... Мыслил, чтобы как лучше вышло - ты-то ведь не один, княже. Не серчай. Дня доброго вам обоим!
  - Ввечерý загляну к тебе. Не против ли?
  - Как можно, княже!
  
  ***
  
  Отец Власий оперся о подоконник, подался вперед. Указал вниз глазами и взмахом бороды:
  - Гляньте-ка: вон и она, братие. Та самая Видана, середняя дочь Ратиборова. А князь-то, князь-то наш эким гоголем выступает рядом с нею - фу-ты ну-ты! Ну что скажешь, старче?
  - Да ничего не скажу, - равнодушно ответил Димитрий, отходя от окна. - Мне и одного слова от Ворона довольно было.
  - Вестимо, довольно. Чего ж тогда глядел-то? А ты, мастер Георгий?
  - Дева как дева. И не подумал бы никогда. Впрочем, не ко мне все это, отцы всечестные.
  - И то верно. А ты, брат Илия, приглашай-ка сюда для беседы первого гостя. Любого, на твой выбор.
  - Лучше бы начать с десятника Залаты, - напомнил мастер Георгий.
  - Тоже сойдет. Хе-хе...
  
  ***
  
  Кирилл наклонился, поймал маленькую ладошку:
  - Давай помогу - держись крепче.
  Вторая ладошка уже сама ухватилась за его запястье. Видана пискнула, поджимая ноги и взлетая над последними крутыми ступеньками.
  - Погляди, какая красота...
  От монастырской стены к подножию горы скатывался широченный пестрый свиток, раскидывался на просторе и пропадал в лиловой дали, кичливо являя оттуда самые изысканные, с золотой предзакатной нитью, узоры. Видана оперлась на зубцы стены, осторожно выглянула в просвет между ними.
  - Лучше не наклоняйся.
  - Боишься?
  - Да, боюсь. За тебя - это не стыдно.
  - Ой, высоко-то как! До самого-самого краешка земли видать. И небо какое... А вон внизу Сестрёна - до чего же узенькая отсюда! Прямо как ручеек.
  - На магрибский меч похожа, правда?
  - Кабы знать еще, каков он видом, этот самый магрибский меч-то.
  - А, ну да. Он...
  Видана хихикнула:
  - А я уж сама догадалась: он же на Сестрёну похож - верно? Ой, ты только не сердись на меня, Ягдар!
  - Кабы знать еще, каково оно - сердиться на тебя! - сказал Кирилл с ее интонациями.
  Лазурное, с белыми разводами облаков, изогнутое лезвие реки вонзалось в совсем близкую отсюда дубраву и исчезало в ее глубине.
  - А вон и место наше - видишь, Ягдар? Наше...
  - Вижу... Знаешь, мне вдруг вот что помыслилось: если всмотреться пристально да малость подождать, может, мы там нас с тобою увидим.
  В горячих струях уплывающего лета подрагивал залитый солнцем край бережка у переката, синие тени ракит тянулись к нему через речушку.
  - А мы там навсегда останемся, Ягдар, - совсем незнакомо проговорила Видана. Добавила еле слышно:
  - Такие же, как сейчас...
  Она обернулась и прищурилась без улыбки. Прядка выгоревших на солнце волос заметалась по ветру.
  У Кирилла отчего-то перехватило горло.
  
  ***
  
  - Не поздно я, десятник?
  - Что ты, княже, - как можно. Вечера доброго. Правду сказать, уж не чаял я тебя сегодня: бывало, сам когда-то до ночи, а то и до утра... Кхм... Да... Тут вот какое дело: отец Варнава в наставники к себе зовет, - Залата опять хмыкнул, поправился несуетливо: - Ну, не к себе самому, вестимо, а к юнакам монастырским, я так разумею. А ты, княже, говорил, что при себе меня видеть желаешь - теперь и не знаю даже, как оно...
  - Да получается, что одним из юнаков этих и сам я буду в скором времени. На совете давеча так определили.
  - Совет, совет... Вот и я о нем тоже собирался, - десятник по-птичьи обернулся к двери зрячей стороной лица, заколебался заметно.
  - А ты по-прежнему в этой келейке пребываешь?
  - Не гонят пока что. Может, во дворе посидим, княже? Вечер уж больно хорош.
  - Это правда.
  Направляясь к выходу, Кирилл улыбнулся украдкой чему-то своему. Чему-то сокровенному.
  - Отец Власий... - вполголоса продолжил Залата, устраиваясь на лавочке и озираясь. - Давай-ка я на ту сторону пересяду, княже, а то мне тебя видеть несподручно. - он мельком указал на пустую глазницу. - Да, так вот. Отец Власий - архимандрит который - и так-то меня выспрашивал, и этак-то выведывал. Ух и въедливый до чего - прямо-таки не человек, а клещ какой! Димитрий - тот все больше молчал да исподлобья глазом своим буровил. Мастер Георгий же - кто да где в том бою пребывал, да как действовал, да об оружии всякую мелочь дотошно. Либо сам оружейник, либо мечник изрядный, а то даже и десятник. Хотя нет, бери выше: ухватки такие, что и на сотника потянет.
  - Да он, пожалуй, всё сразу.
  - Ага, похоже на то. А потом Ворон две косицы свои эдак на грудь перекинул, пальцем к челу прикоснулся и говорит: "Зри сюда". А сам придвинулся да на меня уставился. Веришь, княже, впервые увидел я взгляд такой у человека. Потом чую - будто бы плыву да вот-вот и усну. Насилу превозмог. А Ворон вроде как удивился чему-то - и давай с отцом Власием шептаться...
  Он вдруг умолк.
  - А дальше-то что? - спросил Кирилл.
  - Доброго вечера, отец Никита! - сказал Залата, приподнимаясь.
  - И вам со князем того же. Постарайтесь не долго, голубчики мои, - скоро уж станем на ночь затворять.
  Голова нового лекаря кивнула им из темного проема и убралась обратно.
  - Да... Так вот, пошептались они, а потом мастер Георгий этот о моем наставничестве речь повел. Старцы согласились - с охотою, как я приметил, - а отец Варнава и благословил. Правду скажу: я все время вину испытывал, которой вроде как и не было. Да и сейчас тоже.
  - А и не было ее, десятник.
  - Кто знает... Тебя, княже, - не обессудь - тоже трясли так?
  - Если и не совсем так, то близко к тому. Мыслишь, не вправе были - что с тобой, что со мною?
  - Не только что вправе, а ежели по службе, так даже и обязаны... Воители-Хранители! Прости, княже: ты меня видеть для чего-то хотел, а я сразу о своем разговор завел.
  - Да ладно. До отъезда еще сколько-то дней пройдет - ржа от безделья вконец разъест. Я бы с дорогой душой на мечах поупражнялся, давно мечтаю. Да чтоб именно с тобою - что скажешь, мастер-наставник?
  - На мечах... А ты куда собрался-то?
  - В Гуров. На денек-другой, не более. Может, пожелаешь со мною вместе?
  - Уж извиняй, княже... - он помолчал, потом проговорил глухо и как-то отстраненно: - Не ждет меня дом в Гурове - нет его да и не было никогда. А в сотне кому я нужен такой? Десяток же мой вон там, за этими стенами на погосте лежит рядом с десятком Бориславовым и с ним самим. Без меня только. Вот оно как вышло-то... Да, а на мечах - отчего бы и нет? Тут даже отец Никита слова супротив не молвит - ну разве перед тем для порядку кучу всяких лекарских наставлений огласит. Хотя постой-ка: оружие-то всё под замком, а отец ризничий - ровно Кощей какой. На палках, может быть?
  - То моя забота. Я прямо с утречка к отцу Варнаве...
  От дверей послышалось осторожное лекарево покашливание.
  Кирилл поднялся и протянул руку:
  - Ну, доброй ночи тебе, мастер-наставник Залата!
  
  ***
  
  Творец этой несуразной, хоть и весьма величественной колесницы явно задумывал ее стать достойной самогó Властелина Всея Экумены. Однако в процессе созидания то ли охладел к собственному великому замыслу, то ли попросту умер, а невосприимчивые к эпичной красоте приземленные соратники ограничились тем, что худо-бедно обеспечили транспортному средству способность передвигаться на своих огромных колесах. Неизвестно кем разработанные удивительной мягкости