ярмарке произошло. После того - словно в совсем другой разум смотрю. Кто дал гранец и денег? Зачем купца надо было убивать? Не вижу, не вижу. И не оттого, что затворяется он от меня - нет об этом в его памяти ничегошеньки. Пусто там. Пусто и чисто, будто вымел кто-то.
- Будто вымел кто-то... - в задумчивости повторил отец Варнава. - Вот оно как.
- А дознались ли, кто таков убитый-то?
- Пока что нет. Имени своего он не называл никому. Впрочем, это обычное дело в любой обители.
Настоятель замолчал, рассеянно посмотрев на горемычного бочара. Он тут же поклонился с угловатой угодливостью и спросил робко:
- Господин игумен Варнава, а дальше-то что со мною будет?
- Закон ведаешь?
Мастер Витигост то ли неуклюже пожал плечами, то ли опять поклонился.
- Как и всякий свободный славéнин, в случаях... (отец Варнава помедлил, подбирая щадящее определение) такого рода волен ты выбирать меж судом княжьим и духовным. А поскольку исповедуешь Древлеверие, стало быть, нашему церковному суду не подлежишь. Дальше тебе решать.
- Тогда Старейшинам дайте знать, господин игумен Варнава.
- Хорошо. Твое слово прозвучало, мастер Витигост. При свидетелях. Пойдем, княже.
На выходе обнаружилось, что навстречу им поднимался по ступеням крыльца отец Паисий:
- А вот и вы... Отец игумен, десятник Залата пришел в себя. Говорит разумно, поесть попросил.
- Вот и добрые вести. Сегодня же навестим его.
- С убийцей что-то разъяснилось?
- Мастера трудились над мастером Витигостом, - сказал отец Варнава не совсем понятно. - Никаких концов не сыскать. Давай о том чуть позже. А тебе, сыне, теперь следовало бы одному побыть. Не прекословь, Бога ради, - считай, что благословение или даже наказ получил. Ступай, ступай.
- Ведь совсем еще юнак, - проговорил лекарь, горестно качая головою вслед Кириллу, - а мы на него - такую ношу в одночасье. Ты-то как, отец игумен?
- А ты подумай.
- И то верно... "Да отвержется себе и возьмет крест свой". Ох Вук, Вук...
***
От задней калитки в монастырской стене по крутому склону горы сбегала вниз тропинка, вымощенная сосновыми торцами. В долине среди зарослей молодого краснотала, кустов шиповника и старых ракит изгибалась полудугой, ныряя затем в соседний лес, речушка. Кирилл по лугу вышел к берегу, замедляя шаг, поднял к солнцу невидящие глаза. Затем внутри него что-то окончательно сломалось, отчего он рухнул ничком в густую траву. Горе и накопившаяся тяжесть последних дней хлынули наружу вместе со слезами.
Время в задумчивости постояло над ним, обошло осторожно и отправилось дальше по своим делам.
А вокруг всё так же густо гудели шмели над цветами клевера и кашки, стрекотали кузнечики да изредка всплескивала рыба у переката. Тени от ракит на противоположной стороне успели незаметно перебраться через реку и уже помаленьку выползали на берег. С горы донеслись первые звуки колокольного трезвона, напоминающего о близкой вечерне.
Кирилл наконец очнулся, кое-как вытер липкое припухшее лицо в багровых отпечатках травяных стеблей. Сел, обхватив колени руками и бездумно щурясь вдаль. Что-то вдруг легонько ударило его по спине. Чуть позже чиркнуло по макушке, а рядом плюхнулась в воду зеленая ягода шиповника. Он хмуро покосился через плечо: ветви ближнего куста качнулись, за ним кто-то тихонько хихикнул. Кирилл отвернулся и стал наблюдать за водомерками, дергано снующими туда-сюда по речной поверхности. В затылок опять что-то тюкнулось. Он сорвал травинку, неспешно очистил да принялся покусывать ее белесое сладковатое основание.
- Ты кто? - не выдержав, пискнул невидимка.
- Дед Пихто... - буркнул Кирилл, длинно сплевывая и стараясь угодить в чинно проплывавшего мимо него на спине большого жука.
- А отчего ты, дедушко, плакал? Кто тебя, старенького, обидел? - заметно приблизившись, пропел за спиной участливый голосок.
Кирилл обернулся. Светловолосая большеглазая девчонка лет тринадцати-четырнадцати ехидно ухмылялась, подбоченясь, и подбрасывала в горсти незрелые плоды шиповника.
- То не твоя печаль. А ты кто такая?
- Я - своих сестриц сестра да отца с матерью дочка, да деда с бабкою внучка.
- И звать тебя - Жучка.
- Жил на свете дед Пихто, безголовый - ну и что? Меня-то Виданою зовут. А ты, дед Пихто, из этих самых - как их там - послушников монастырских будешь? Верно, дед Пихто?
- Ну довольно уже тебе, довольно! Вот ведь заладила... Ягдар мое имя.
- Да я б не продолжала, если бы ты первым не начал.
Она выбросила ягоды в воду, отряхнула ладошки и преспокойно уселась почти рядышком, деловито оправив вокруг себя отороченный красной каймой подол белого сарафана. Вздохнула:
- Ох и скучный же вы народец там, наверху! А еще примечала я не раз, что девок с бабами избегаете всяко, вроде как побаиваетесь, что ли. Даже глаза норовите быстренько-быстренько отвести. Вот любопытно: отчего так? Неужто всех вас прежде матери, жены и старшие сестрицы либо пугали чем-то, либо даже поколачивали крепенько? А меня ты не боишься?
- Так ведь никакой я не послушник, - сказал Кирилл сиплым и чужим голосом. - Неужто не разглядела толком? Имя-то свое помню, а вот кто таков на самом деле да откуда взялся тут - того не ведаю. Выходит, это тебе, девонька, черед пришел бояться. Гы-ы-ы...
Он оскалился, медленно потянул по направлению к девчонке руки, пошевеливая хищно скрюченными пальцами. Видана с визгом вскочила и резво отпрыгнула в сторону.
Кирилл фыркнул. Рывком поднялся на ноги, подошел к самому краешку воды. Согнувшись, несколько раз зачерпнул сложенными вместе ладонями и напился. С удовлетворением крякнул, принялся обстоятельно умываться. Внезапно ощутил пониже спины основательный пинок, потерял равновесие и ничком свалился в реку, больно ударившись об острые ребра камней на мелководье. За его спиной раздалось ликующее уханье и хлопанье в ладоши. Он встал, оторопело оглядел кровоточащие ссадины на руках. Взметая брызги, бросился к берегу:
- Ах ты, поганка этакая...
Поганка заверещала и, подхватив подол сарафана, припустила в сторону недальнего леса. Плотоядно чавкая сапогами, мокрый и злой Кирилл помчался за нею. Грязные пятки мелькали впереди, удаляясь очень быстро.
На краю залитой предвечерним солнцем опушки в тени дубов возник из ниоткуда русый короткобородый средовек, руки которого были покойно сложены на груди. За устремленной к нему погоней он наблюдал с совершенной невозмутимостью и некоторой заинтересованностью. Добежав, пакостная девчонка проворно нырнула за его спину и уже оттуда торжествующе показала язык. Кирилл захотел было повернуть назад, но устыдился и раздумал. Тяжело переводя дыхание, понемногу перешел на шаг. Приблизился, ощущая, что лицо перестает повиноваться ему, неуклюже склонил голову:
- Ягдар мое имя. Здравия и долголетия!
С кончика носа сорвалась, упала в пыль большая капля. Кирилл потерянно вздохнул.
- Так-так. Слыхал я о тебе, слыхал... - короткобородый оправил складки белой рубахи под кожаным ремешком и с легким поклоном протянул загорелую руку:
- А мое имя - Ратибор. Мира и блага, княже!
Полная довольства ухмылка на рожице за его спиной мгновенно сменилась оторопью. Прикрыв рот ладошкой, Видана сдавленно пискнула.
- Дочь мою именовать не стану - вижу, успели познакомиться, - с прежней невозмутимостью продолжал Ратибор. - Как там, в обители, - уже всё понемногу успокаивается?
- Э... Да. Помаленьку.
- Вот и хорошо. Поклон от меня игумену Варнаве.
Кирилл ответно приложил руку к груди. Поколебался, не зная, как быть дальше. Круто развернулся и потопал восвояси, с каждым шагом всё полнее и полнее чувствуя себя дураком. Сзади его стало нагонять частое шлепанье босых ступней:
- Эй, княже, погоди! Эй, Ягдар!
Он молча обернулся.
- Ты это... Не серчай на меня, а? - настороженный голубой глаз зыркнул на него исподлобья. Маленькие исцарапанные руки беспокойно затеребили подол белого с алой оторочкой сарафана.
Кирилл набрал воздуху в грудь, чтобы ответить поосновательнее, но неожиданно для себя самого рассмеялся:
- Да ну тебя!
***
Увидев мокрого с головы до ног Кирилла, брат Лука охнул, захлопал ладонями по бокам и закудахтал растерянно:
- Охти, брате-княже! Да как же это так? Да что ж приключилось-то?
- Что-что... Оступился на берегу, в реку упал - вот и все приключение.
- Раздевайся и разувайся скорее! Исподнее такоже - долой. Потом к отцу Паисию сбегаю взять чего-нибудь лекарственного: как бы не простудиться тебе ненароком.
- Да угомонись ты, брат Лука. Откуда простуде явиться - лето на дворе, теплынь... Штанину стянуть помоги, окажи милость... Спасибо, брате. Правда, спасибо за заботу.
- Отец Паисий, знаешь ли, меня к ответу призовет по каждому чиху
