некого Викентия Александровича (скорей всего, ее нового любовника), но мне было не до этого. Единственное, что я поняла из ее намеков, это то, что сегодня ночью она скорей всего опять не будет ночевать дома. Что ж, это даже к лучшему.
Через пять минут после того, как за матерью закрылась дверь, мне позвонил Борис. Почему-то его звонок вызвал у меня раздражение. Разговор получился коротким. Он спросил, как я себя чувствую, и я ответила: «Неважно». Борис выразил сожаление, так как собирался пригласить меня погулять. Я сказала, что это вряд ли получится, и тогда он поинтересовался, можно ли будет меня навестить. Я буркнула: «Как-нибудь в другой раз» - и уже хотела бросить трубку, но в конце все же не удержалась, спросила, почему он не позвонил вчера. После этого голос моего собеседника как-то сразу потускнел, он стал мямлить что-то по поводу неотложных дел, из чего я сразу заключила, что вчерашний вечер Борис снова проводил с Надькой.
Нет, дальше так продолжаться не может! Мне во что бы то ни стало нужно поставить эту сучку на место, и как можно скорее! Хочу, чтобы это случилось завтра! Именно завтра! Я не выдержу еще один день напрасных ожиданий - я просто сойду с ума!
Вторник, 19 октября
Сейчас глубокая ночь. На часах половина первого. Я включила ночник у изголовья кровати и, завернувшись в одеяло, полулежа пытаюсь писать, подложив под тетрадь какую-то книгу. Мне не очень удобно в этом положении, да и свет тусклый, но это все ерунда. Главное, что не дрожит рука и нет давящей боли в висках. И прошло это идиотское состояние, когда на меня вдруг волнами накатывал хохот - громкий, безудержный, до коликов, до икоты… Брр! Как вспомню, так вздрогну.
Теперь уже все позади. Теперь я могу спокойно проанализировать события сегодняшнего дня. Он пролетел как-то уж очень быстро. Хотя нет! До того, как ЭТО произошло, время, похоже, остановилось. Но зато потом оно словно с цепи сорвалось - вдруг замелькало, зарябило, как кадры ускоренной киносъемки. Но сама я при этом вроде бы стояла на месте или двигалась ужасно медленно, потому что с какого-то момента все окружающее воспринималось мной как бы урывками…
Помню, я долго брела по улице (это было уже после того, как все случилось), и при этом мне казалось, что я единственная, кто двигается в этом направлении, потому что на пути у меня всякий раз оказывались какие-то люди. С каждым шагом их становилось все больше и больше, а потом они пошли нескончаемым потоком, и если вначале я еще как-то пыталась их обходить, осторожно лавируя в толпе, то потом мне это надоело, и я ринулась напролом, изо всех сил работая локтями и безжалостно наступая на ноги. Мне вслед неслись возмущенные возгласы, ругань, кажется, кто-то даже толкнул меня в спину, отчего я чуть не упала, но мне уже было на все наплевать. Я хотела только одного - выбраться поскорей из этой толчеи, чтобы хоть немного перевести дыхание и унять этот бешеный, все нарастающий шум в голове…
Но вот, кажется, меня вынесло на какую-то остановку. Почти сразу подошел автобус, и я, даже не взглянув на номер, влетела внутрь, в изнеможении рухнув на свободное кресло. Автобус был почти пустой и шел совершенно незнакомым маршрутом, но мне было все равно куда ехать. Я уткнулась лбом в стекло и на минуту закрыла глаза…
Да, мне показалось, что пролетела минута, но на самом деле прошло, наверно, значительно больше, потому что очнулась я оттого, что кто-то настойчиво теребил меня за плечо.
- Просыпайся, красавица. Конечная, - надо мной склонился незнакомый мужик, длинный, остроносый, в защитного цвета плаще и большой широкополой шляпе.
Выбравшись вслед за ним из автобуса, я оказалась в каком-то незнакомом месте, на окраине города. Поблизости никого. Только бетонная коробка остановки и узкая лента дороги, теряющаяся в густой желтой траве в половину моего роста. Кругом, насколько хватал глаз, была только эта трава - огромное, бесконечное поле.
Разбудивший меня мужик сразу куда-то пропал, в клубах пыли укатил автобус, и я осталась совершенно одна на этом пустом неохватном пространстве. Хотя нет, не совсем пустом. С одной стороны поля я разглядела ряд низких одноэтажных домиков, а с другой - серые, угрюмые корпуса какой-то фабрики или завода.
Потом я услышала странный шум, напоминающий плеск воды. Наверно, где-то рядом протекала небольшая речка. Я пошла на этот звук и увидела, что с того края дороги начинался пологий склон, по которому змеилась, постепенно разветвляясь, узкая тропинка. Одна ее половина уходила куда-то вниз, в камыши, другая тянулась вдоль холма. Я выбрала ту, которая, по-видимому, вела к реке.
Уже через несколько шагов меня обступили густые заросли длинных остроконечных листьев. Непроходимые на вид, они услужливо расступались передо мной, а я все шла и шла, пока не очутилась, наконец, на берегу.
Но тут меня ждало разочарование, потому что вместо реки передо мной оказалась какая-то грязная узкая протока, почти не заметная под толстым слоем тины, кувшинок и разного мелкого мусора. Больше всего это было похоже на слив производственных отходов, поскольку вонь здесь стояла ужасная. Воняло тиной, перегнившими водорослями и еще какими-то химикалиями, среди которых особенно резко почему-то выделялся запах серы.
Я уже хотела повернуть обратно, но вдруг почувствовала такую страшную усталость, что тут же опустилась на какой-то камень и, уткнувшись головой в колени, просидела так довольно долго. Только сейчас я обратила внимание, что по всему моему телу то и дело пробегает легкая судорога.
Я поняла, что это не от холода, хотя здесь, у воды, ветерок был особенно пронизывающий. Это выходило из меня напряжение последнего получаса, с той самой минуты, когда на своем наблюдательном пункте, напротив музыкалки, я, наконец, увидела Надьку…
Как и в прошлый раз, я не сразу поверила своим глазам. Слишком долго ждала я этого момента, слишком много передумала за эти последние дни. Но нет, это была она. Синий джинсовый костюмчик, в руке нотная папочка. Волосы шлейфом рассыпаны по плечам. Симпатичная девочка, ничего не скажешь.
Надька снова торопилась. Она чуть не бежала, быстро лавируя в толпе и то и дело поглядывая на часы. И - странное дело - чем ближе она подходила ко мне, тем спокойней и собранней я становилась.
Я стояла недалеко от того места, где Надька в прошлый раз перебегала дорогу. Я была почти уверена, что сегодня она выберет тот же самый путь. Я даже загадала себе: если будет так, как тогда, то все у меня получится.
Вот она приближается… Вот она уже почти рядом…
Чтобы не попасться на глаза сопернице, я отошла к стоявшему неподалеку газетному киоску, делая вид, что рассматриваю журналы на витрине. Сама же исподтишка продолжала наблюдать за Надькой.
Я видела, как она, подбежав к краю тротуара, бросила взгляд в одну, в другую сторону и, выбрав, наконец, подходящий момент, резво припустила на середину дороги. Ну, теперь пора!
Надька не достигла еще белой полосы, а я уже отыскала глазами машину, которой предстояло стать орудием моей мести. Это был светло-серый «бумер», только что вывернувший из ближайшего переулка. Он находился довольно далеко от Надьки, но, быстро измерив взглядом расстояние между ними, я прикинула, что в нужную мне точку автомобиль прибудет как раз к сроку.
Моя голова работала как компьютер. Странное дело! Раньше я, вроде бы, никогда не замечала за собой таких талантов. Я даже подумала о том, что, выезжая из-за угла, машина, как правило, не успевает развить достаточно большую скорость, и водитель сможет вовремя затормозить, чтобы не доводить дело до смертельного исхода.
Собственно, так все и произошло. Моя соперница только-только успела добежать до середины дороги, когда владелец пролетавшего мимо «бумера» (я не видела его лица за тонированными стеклами, но это не помешало мне послать ему свой приказ) вдруг резко крутанул руль, и грохочущая махина, нарушая все правила движения, устремилась прямо на обалдевшую от неожиданности Надьку. Бедняжка даже вскрикнуть не успела. Мощным ударом бампера ее, как тряпичную куклу, отбросило на встречную полосу, в тот момент, по счастью, свободную от машин.
Похоже, Надька сразу же лишилась сознания. Она не видела того, как сбивший ее «бумер», продолжая двигаться по инерции (ничего не понимающий шофер успел-таки до отказа отжать ручку тормоза), буквально накрыл ее тело своим огромным продолговатым брюхом. Она не почувствовала (а то бы непременно заорала от боли), как правое переднее колесо, резко подпрыгнув, всей своей тяжестью утвердилось на ее чуть согнутой в колене ноге, не услышала, как сухо хрустнули вдавливаемые в асфальт кости.
Все произошло настолько быстро, что высунувшийся из кабины водитель - совсем еще молодой парень, всего, может быть, на год меня старше - минуту или две недоуменно оглядывался по сторонам, отыскивая глазами девушку, словно из-под земли выросшую перед его передним стеклом, пока не увидел ее, распластанную под колесами «бумера». Рядом валялась раскрытая папка с высыпавшимися из нее листами нотной бумаги. Лицо парня тут же сделалось цвета этих самых листов. Он беспомощно заметался между Надькой и кабиной собственной машины, сперва бросился к пострадавшей, но, заметив, что наехал колесом ей на ногу, издал какой-то всхлипывающий горловой звук и, снова протиснувшись за руль, дал, наконец, задний ход. Бедняга, наверно, был бы не прочь тут же, не вылезая из авто, включить первую скорость и - только его и видели, но справа и слева, преграждая ему дорогу, уже тормозили другие машины и к месту аварии со всех сторон бежали люди.
Вокруг распластанной на дороге Надьки быстро росла толпа. Движение остановилось. Гомон зевак, нетерпеливые крики водителей, сигналы машин перемешались в глухой, все возрастающий гул. А где-то далеко, приближаясь, уже голосила, изо всех сил надрывалась ментовская сирена.
В этот момент я как будто очнулась, на ватных ногах, не оглядываясь, двинулась прочь от места происшествия. Наверно, правильней было бы не уходить так скоро, а, смешавшись с толпой, убедиться, что все совершилось именно так, как задумывалось. Но я не стала этого делать. Я и так знала, что операция прошла успешно - моя соперница жива и проживет еще
