от счастья. Я даже простила ему то, что он явился на свидание без шампанского и цветов. Впрочем, это ведь было не совсем свидание. А что касается шампанского, я знала, что в шкафу у матери еще с прошлого года хранится нетронутая бутылка (она купила ее на свой день рождения, собираясь отметить его в семейном кругу, с дочерью, но вечером ей как всегда позвонила тетя Римма и утащила в какую-то шумную компанию, из которой именинница вернулась только через два дня).
Однако ничего этого не понадобилось, потому что все сложилось совсем не так, как я себе представляла. Не было звона бокалов. Не было тихой музыки. И легкого непринужденного разговора за специально для этого подвинутым к дивану столиком тоже не было. Вместо этого события стали вдруг разворачиваться по какому-то совершенно неожиданному сценарию, причем настолько быстро, что все это до сих пор кажется мне не совсем реальным.
Помню, Борис, не сводя с меня восхищенных глаз, шагнул мне навстречу, и я почувствовала, как его пальцы больно сжали мои запястья. Его лицо оказалось совсем близко от меня, так близко, что у меня даже голова закружилась. Я невольно подалась назад, при этом задев за что-то ногой, и, наверно, обязательно упала б, если бы Борис не подхватил меня за талию.
- Лида, ты… ты… такая красивая!.. - это было последнее, что я услышала, перед тем как нарастающий шум в ушах вдруг поглотил разом все звуки в комнате. На несколько минут я словно оглохла.
А потом еще и ослепла… Точнее, у меня потемнело в глазах, оттого что чьи-то губы (неужели это были губы Бориса?!) с силой впились в мой рот, и я почувствовала, что задыхаюсь…
Комната поехала куда-то вбок, завертелась колесом, все больше наращивая обороты. Затем потолок резко скакнул вверх, а мой затылок неожиданно оказался припертым к диванной подушке…
После этого я, по-моему, ненадолго отключилась, потому что, когда снова открыла глаза, надо мной нависала фигура Бориса, уже без джемпера (куртку он снял еще в коридоре), в наполовину расстёгнутой рубашке. Он был как-то странно изогнут, так как одну свою руку просунул мне под спину, а другую пытался выпутать из рукава. Лица его я так и не смогла увидеть, так как торшер почему-то оказался выключенным и все вокруг тонуло в сумерках…
Борису, наконец, удалось справиться с рубашкой, и пока он, пыхтя, стаскивал с себя брюки, я смогла его как следует разглядеть. Худое бледное тело, слабо отсвечивающее в свете луны, впалая грудь, плохо развитая мускулатура. Надо признать, что без верхней одежды у моего партнера было гораздо меньше сходства с греческим богом. Сейчас он походил скорей на какого-то религиозного мученика, типа Иешуа Га-Ноцри. Сходство было бы полным, если бы не узкие спортивные трусики, под которыми что-то подозрительно выпирало…
Я все ждала, когда же он стащит с себя эти самые трусики (кажется, в эту минуту во мне шевельнулось что-то похожее на желание), однако Борис решил сперва заняться моим собственным гардеробом. По дрожанию его рук я поняла, как сильно он волнуется. Бедняжка так долго возился с моими пуговицами и застежками, что я, в конце концов, не выдержала и решила ему помочь…
Вообще, надо заметить, со своей задачей он справлялся довольно неумело - сразу видно, новичок. Так, снимая с меня лифчик, не догадался, что тот открывается спереди, чуть не сломал мне молнию на юбке, пряжкой от часов пребольно расцарапал бедро.
Но вот, наконец, я почти полностью раздета. Остались только чулки, которые, наверно, белье - все черное (я читала, что большинство мужчин весьма однозначно реагирует на этот цвет): черную короткую комбинашку, черные чулки с резинками, черный кружевной лифчик и такие же точно трусики. Ну просто настоящая леди-вамп. Сверху натянула кожаную юбку аж под самое никуда и гипюровую блузку-разлетайку. Хотела - для полноты картины - напялить также туфли на высоком каблуке, но посчитала, что это будет слишком наглядно.
Покрутившись минут пять перед трельяжем в коридоре, я осталась вполне довольна собой.
За окном уже начинало темнеть. Я выключила верхний свет в зале и зажгла торшер возле журнального столика, что сразу придало комнате оттенок интимности, после чего, усевшись на диване, стала дожидаться Бориса.
Он не заставил себя долго ждать. Большая стрелка настенных часов еще не успела переместиться за отметку «8», как в коридоре раздался звонок. Помню, я была даже немного разочарована. Мне почему-то казалось, что Борис обязательно опоздает - минут на десять или на пятнадцать.
Он вошел весь какой-то нервный, взъерошенный, старательно пряча взгляд. Только уже в зале отважился посмотреть мне в лицо - да так и замер с открытым ртом и глазами навыкате. Эффект, что называется, превзошел все ожидания.
Я была на седьмом небе от счастья. Я даже простила ему то, что он явился на свидание без шампанского и цветов. Впрочем, это ведь было не совсем свидание. А что касается шампанского, я знала, что в шкафу у матери еще с прошлого года хранится нетронутая бутылка (она купила ее на свой день рождения, собираясь отметить его в семейном кругу, с дочерью, но вечером ей как всегда позвонила тетя Римма и утащила в какую-то шумную компанию, из которой именинница вернулась только через два дня).
Однако ничего этого не понадобилось, потому что все сложилось совсем не так, как я себе представляла. Не было звона бокалов. Не было тихой музыки. И легкого непринужденного разговора за специально для этого подвинутым к дивану столиком тоже не было. Вместо этого события стали вдруг разворачиваться по какому-то совершенно неожиданному сценарию, причем настолько быстро, что все это до сих пор кажется мне не совсем реальным.
Помню, Борис, не сводя с меня восхищенных глаз, шагнул мне навстречу, и я почувствовала, как его пальцы больно сжали мои запястья. Его лицо оказалось совсем близко от меня, так близко, что у меня даже голова закружилась. Я невольно подалась назад, при этом задев за что-то ногой, и, наверно, обязательно упала б, если бы Борис не подхватил меня за талию.
- Лида, ты… ты… такая красивая!.. - это было последнее, что я услышала, перед тем как нарастающий шум в ушах вдруг поглотил разом все звуки в комнате. На несколько минут я словно оглохла.
А потом еще и ослепла… Точнее, у меня потемнело в глазах, оттого что чьи-то губы (неужели это были губы Бориса?!) с силой впились в мой рот, и я почувствовала, что задыхаюсь…
Комната поехала куда-то вбок, завертелась колесом, все больше наращивая обороты. Затем потолок резко скакнул вверх, а мой затылок неожиданно оказался припертым к диванной подушке…
После этого я, по-моему, ненадолго отключилась, потому что, когда снова открыла глаза, надо мной нависала фигура Бориса, уже без джемпера (куртку он снял еще в коридоре), в наполовину расстёгнутой рубашке. Он был как-то странно изогнут, так как одну свою руку просунул мне под спину, а другую пытался выпутать из рукава. Лица его я так и не смогла увидеть, так как торшер почему-то оказался выключенным и все вокруг тонуло в сумерках…
Борису, наконец, удалось справиться с рубашкой, и пока он, пыхтя, стаскивал с себя брюки, я смогла его как следует разглядеть. Худое бледное тело, слабо отсвечивающее в свете луны, впалая грудь, плохо развитая мускулатура. Надо признать, что без верхней одежды у моего партнера было гораздо меньше сходства с греческим богом. Сейчас он походил скорей на какого-то религиозного мученика, типа Иешуа Га-Ноцри. Сходство было бы полным, если бы не узкие спортивные трусики, под которыми что-то подозрительно выпирало…
Я все ждала, когда же он стащит с себя эти самые трусики (кажется, в эту минуту во мне шевельнулось что-то похожее на желание), однако Борис решил сперва заняться моим собственным гардеробом. По дрожанию его рук я поняла, как сильно он волнуется. Бедняжка так долго возился с моими пуговицами и застежками, что я, в конце концов, не выдержала и решила ему помочь…
Вообще, надо заметить, со своей задачей он справлялся довольно неумело - сразу видно, новичок. Так, снимая с меня лифчик, не догадался, что тот открывается спереди, чуть не сломал мне молнию на юбке, пряжкой от часов пребольно расцарапал бедро.
Но вот, наконец, я почти полностью раздета. Остались только чулки, которые, наверно, можно было и не снимать. Но Борис, как видно, решил довести дело до конца - сначала оголил мою правую ногу, взялся было за левую и тут почему-то замешкался, глядя на меня долгим неподвижным взглядом.
Интересно, о чем он думал в ту минуту?..
Тогда я, конечно, ничего не поняла, решила, что этот чудик просто любуется моим телом - оно ведь у меня действительно красивое, хоть немного и не дотягивает до европейских стандартов.
Но сейчас… сейчас я, кажется, догадываюсь, в чем дело. Дело, как ни странно, было в чулке. Да-да, в черном чулке, который, сливаясь с грязно-серой обивкой дивана, делал мою ногу почти невидимой в темноте. Со стороны, наверно, казалось, что у меня вообще нет ноги.
Понятно теперь, почему Борис так пристально меня рассматривал. В ЭТО ВРЕМЯ ОН ДУМАЛ О НАДЬКЕ. Он представлял ее на моем месте и, скорей всего, мысленно прикидывал, как потом будет с ней трахаться…
Черт! Если бы только я могла это предположить!.. Боюсь, никакого секса у нас в эту ночь не получилось бы. Хотя, если быть до конца честной, он и так не очень-то получился…
Первое, что я почувствовала, когда Борис вошел в меня, была жуткая боль. В первую секунду мне показалось, будто меня проткнули раскаленным прутом, после чего стали еще ворочать им из стороны в сторону. Помню, я еле сдержалась, чтобы не заорать во все горло, а потом стала мысленно успокаивать себя, что это не надолго, что боль быстро пройдет, так как читала где-то, что в первые секунды соития девушка, с которой это происходит впервые, может испытывать легкий дискомфорт.
Конечно, «дискомфортом» и тем более «легким» назвать это было трудно. Низ моего живота как будто разрывали на части, и, что самое страшное, боль ни на секунду не прекращалась. Она, наоборот, все время шла как бы по нарастающей.
Тогда я попыталась отвлечься. Изо всех сил зажмурившись, я крепко обхватила руками нависшее надо мной тело, дышащее как паровоз и двигающееся все время в каком-то однообразном,
