Сахалиночки в Богатырской сечи - книга 3

всего происходящего, наповал убило и детское любопытство, и детские страхи.
— Отваливаем!— вздохнула Диана. — Никто никого не убьёт, а свои дома они как разрушат, так потом и отстроят заново. Что я, не вижу что ли? Забава у них такая многолетняя.
— И откуда ты всё видишь? — психанула её сестра, но не смогла ни согласиться с младшенькой.
Слишком уж весело дрались богатыри и поляницы. Со стороны казалось, что и тем и другим — крушить и строить действительно было не впервой.
— Рушить и спорить, рушить и строить, рушить и строить, — задумчиво прокаркал ворон. — На этот раз кошка права. Пойдем, пойдем, они и без нас разберутся. Любо-дорого им в потешных боях силу и удаль свою проверять!
— Такова природа богатыря, — поддержал птичку кто-то за спинами сестёр моложавым голосом.
Алиса и Диана обернулись. Им мило улыбалась похорошевшая, посвежевшая женщина Степанида, неловко расправляя руками старушечью одежду.
— Вот, — пробормотала она. — Надо мне платье новое справить.
— Да уж, вот что бывает в тёмной Руси, если не под тем углом обожраться яблок! — выпалила Диана и заржала.
Дети на всякий случай глянули друг на друга и выдохнули — с ними ничего не произошло. А Диана, так та стала ещё более сообразительней, чем была. Она посоветовала своей новой подруге:
— Так в чём же дело? Нырни под землю и вынырни в какой-нибудь хате, пока там внутри ещё не всё раскурочено. Хватай первое попавшееся платье и обратно!
Алису аж заколбасило от гнева:
— Ты что людей воровать учишь? Кто тебя этому научил?
Диана мяукнула от неожиданности:
— Учишь... научил... Ты хоть сама поняла, что сказала? Ты что, не видишь: да ведь этим бабам, чтобы что-нибудь новое и молодёжное пошить, сперва нужно свои старые шмотки на хлам пустить! Поэтому не лишай женщин удовольствия выкроить себе в следующий раз что-нибудь модное.
Алиса отвернулась и не стала спорить:
— Делайте что хотите! А нам и вправду надо бежать. Жаль.
Ох, как ей было жаль уходить! «Коту под хвост» её предполагаемая поездка к Лешему и к другим жителям темной Руси. Ворон тоже вздохнул. Самому ему лететь в гости к бывшей хозяйке бабе Яге было боязно, у той молодой ворон околачивается. А вот вместе с девчонками на богатырских конях он бы съездил туда-сюда с радостью. Ай, да чего уж там! Но даже кони ушли от ушлёпков-богатырей куда-то — видать на вольные хлеба.
Немного посоветовавшись, наши партизаны решили пробираться к выходу вдоль забора. И в самом тихом местечке перелезть через него, а затем спокойненько добраться до Сказочницы. Ну это лишь легко сказать: спокойненько добраться. Видать, напрочь забыли про дурные забавы солнца ясного? Ну да, забыли! Девчонки так сильно были расстроены, что их любимые богатыри на самом деле оказались не такими уж добрыми и любимыми. А уж очень дурными да глупыми. Дистанция между богатырями и мамаями в глазах сестер немножечко сократилась и наконец треснула хрустом веток под ногами.
— И зачем богатыршам столько валежника? — бубнила Диана, перепрыгивая через наваленные кучи.
— Тебя пороть! — подначила её Алиса.
— Сигнальные костры жечь, наверное. — предположил ворон.
А Полуверка промолчала. Её вот уже не было пять минут, она искала себе обнову внутри одного из подворий: разворотила у Марины Игнатьевны сундук с добром, схватила тряпиц попроще и исчезла с награбленным.
— А вот и место дальнее, тихое да уютное. Можно лезть, никто и не заметит! — еле слышно каркнул ворон.
Ай, не накинули бы дети лассо так высоко, да Полуверка уже вернулась и помогла подопечным. А те ничего и не заметили: Степанида украденное платье в надежно спрятала в своих лохмотьях.
— Раз-два, — и одна девочка уже за забором.
— Раз-два, — и вторая там же.
— Курлык, — ворон перелетел.
— Опля, — Степанида спрыгнула с острого кола вниз, но на это раз уже с верёвкой (Алисонька попросила).
Ну вот и всё, можно и сваливать с гостеприимного двора. Так, да? А что не так-то?

Глава 20. По полю гуляли

Жизнь за забором оказалась намного проще, чем внутри. Сладко пахла (вовсе и не сухая, а) зелёная сочная травка, громко трещали кузнечики, и звонкими переливами голосили птицы. И чем дальше уходили скитальцы от страшной заставы, тем всё меньше и меньше им хотелось видеть противных богатырей и их подружек злых поляниц.
— Все великие дела делаются тихо, — утешал девчонок ворон.
А впрочем, их и не надо было утешать, они мягко ступали по полю... нет, не по Куликову, а по соседнему (наверное безымянному) и наконец-то наслаждались жизнью, простожизнью.
— А есть такое слово «простожизнь»? — спросила Диана.
Но ей никто не ответил. Вернее, никто не успел ответить. Внезапно грозное солнце вылезло из-за перистых облаков, выставило в разные стороны свои лучи-пакли и уставилось на наших девчонок таким взглядом, как будто впервые в жизни видит этих малолетних тварей! Оно нахмурилось, насупилось, надулось и приготовилось выпустить на пеших странников очередную порцию Планетников, ну или, на худой конец, мамаев. Запустив свои убогие короткие ручонки в невесть откуда взявшуюся грозовую тучку, солнышко злорадно усмехнулось и приготовилось запастись каким-то там своим воздушным «попкорном» в предвкушении праздного зрелища.
Но Степанида вдруг его опередила, она с небывалой проворностью юркнула в рюкзаки своих падчериц, вытащила оттуда куклы-обереги, сунула их дочкам в руки, и подставив своё лицо светилу, запела дивным помолодевшим голосом:

Встану я на сырую землю,
погляжу на восточную сторону,
как солнце наше воссияло,
всем по их делам воздало,
припекает деток малых.
А ты бы пекло, присыхало
ко мне рабе божьей Степаниде.

И как только она закончила петь, солнышко выпустило из рук грозную тучу и расплылось в глупой, милой улыбке. Оно собрало все свои лучи-пакли в один огненный «веник» и метнуло им в Полуверицу. И Полуверица загорелась. Вернее не сама, а её одежда-пакля. Женщина только и успела отбросить подальше от себя украденное у поляницы платье и давай кататься по сырой от росы мураве, приговаривая:
— Огонь не беда, коль кругом одна вода!
А как русская баба потушила на себе языки пламени, так «золотое колесо» потеряло к маленькому пешему отряду всякий интерес. А и не мудрено — теперь оно катилось по небу заговоренное самой Степанидой — божьей нежитью. Хотя, разве такое бывает: божья нежить? Хм...
Ну вот. Теперь хошь не хошь, а надо переодеваться во всё ворованное да краденое, невзирая на  заповеди и нравоучения Алисы свет Олеговны.
А когда баба-ягодка облачилась в скромный сей наряд, оказалось, что он ей велик — на четырёх таких Степанид хватит! Ну вот и всё, процессии пришлось остановиться и усесться на привал, потому что молодухе надо было срочно ушить чужое платье. Откуда-то из ниоткуда она достала портняжные ножницы, нитки, иголки и стала шить, пороть да потешки себе под нос гундеть:

Ох, возьмусь я за дело,
за свое веретено,
напряду тоненько,
вытку рушничок
да повешу на крючок.

Пришлось сестрам в траву завалиться да вздремнуть часок-другой: так сказать, пережитый стресс переварить и навсегда его забыть.
Ну вот и платье готово. А ещё готова и заплечная сумка, в которую остатки ткани аккуратно сложены.
— Да в такую суму и еды полон горшок влезет! — радовалась Степанида обновкам и тормошила свою рать. — Ох, пора уже вставать и идти туда, где отмолена я буду.
Вид прекрасной барышни-крестьянки смутил не только грязных замызганных девчонок, но даже и вернувшегося с охоты Тимофея.
— Ну и какого ляда теперь тебе ещё чего-то надо? — выдохнула птица. — Твоя родня уж тыщу лет, как сдохла. Живи-ка ты тут да радуйся, что живая. Вон как солнце ярко светит.
Ворон опасливо покосился на светило, а нежить пыхнула на него жаром буйных глаз:
— Много ты понимаешь, клюводолб! Мне два-три годочка на своей сторонушке с отцом да с матушкой, краше здешней серой вечности в сотни раз.
— Ай, — махнул черноклювый крылом и уселся на рюкзак Алисы. — Поехали, хозяйка, чего уж тут из пустого в порожнее переливать!
И маленький, но гордый отряд зашагал вперёд, вперёд и только вперёд. А в пути хозяйка птицы канючила о том, как она жаждет снова увидеть Лешего, Грибнича, бабу Ягу и царя-самодура. Ворон фыркал и нахохливался при каждом её слове всё больше и больше, он хотел того же самого. Степанида смело колыхалась впереди и мурлыкала что-то народное, не боясь более ни чертей колючих, ни светил могучих. А Диана пыхтела и пыхтела себе тихонечко. Она хотела поскорей обнять маму, папу, деда Ваню и бабу Валю. И пусть её всамделишная родня не такая волшебная, как в сказочной стране, но и у них дури хватает! Да и весёлые они. А здешние более серьезны, всегда напряжены, отовсюду ждут беды.
«И не только они, а и мы тоже. Тяжело так жить. Тяжело даже один день прожить, не то что вечность! — мысль о вечности, прожитой кем-либо в тёмной Руси, сводила Диану с ума, она шла и твёрдо знала, что больше сюда не отправится никогда. — А если сестре приспичит, то и шут с ней, пускай себе идет, ищет на свой толстый зад большие... большущие-пребольшущие приключения. Не кошка я больше, чтобы тягаться за ней. Вон, у неё ворон есть, пусть он и бегает за ней туда-сюда. А я — пас!»
— Ну «пас» это не «фас», — с сомнением подтвердил её мысли ворон. — Вон вы какие вымахали! Вам бы уж, по хорошему, не по сказочному миру лазить, а замуж пора идти.
Алиса вспыхнула, видимо вспомнив что-то своё, больное, но ответила очень строго:
— Рано нам ещё, не в древней Руси живем!
— Бе-бе-бе, — передразнила старшенькую красавица Полуверка и рассмеялась заливистым молодецким смехом, вышагивая важно, как пава.
— Вот дай бог бабе привлекательность, так она даже птицу ополоумеет! — разнервничался Тимофей и отвернулся. — Да ну её!

По прямой линии, по полю чистому шли наши герои к Сказочнице всего один... два... три дня. И не дошли. Ну оно и немудрено, это ж совсем в другую страну переться! Выдохлись крохи, упали, вставать отказываются. Голодные, жалкие, несчастные. И уснули они богатырским сном. Не храпели, но всё же… спали как убитые. Степанида же пропала куда-то. Видно, дел молодецких у неё много накопилось. А ворон-мышеед на охоту полетел. А как поохотился, так тоже вздремнул рядом со своими красавицами.

А красавицы как проснулись, так и вспомнили, что у них в рюкзаках по паре молодильных яблочек завалялось. Съели они их и… на этот раз почувствовали их волшебный эффект — сил у сестёр прибавилось, хоть в бой на поляниц иди! И сёстры пошли. Но не в бой, а туда куда их ворон повёл. А ворон их повел прямиком к Сказочнице.
И уже долго так вёл забывших обо всем девочек, как вдруг выплыла из под земли Степанида с молодильным яблочком в руках, но выглядела она теперь не на тридцать лет, а на все двадцать, светится вся от счастья, кланяется Алисе и Диане в ноги и говорит:
— Спасибо вам за всё, милые деточки, только не пойду я с вами далее, так как никакого волшебства мне больше не надобно. Не полуверка я больше, а Девка-чернавка. И жить я ухожу на заставушку богатырскую к богатырю Балдаку Борисьевичу, супружницей ему буду.
— Вот оно как! — развел крыльями обескураженный Тимофей. — Ну что ж, дурное дело не хитрое.
А Балдак Борисьевич — это тот богатырь, которого все остальные богатыри на своей родной заставе караульным