Утром мы проснулись от бешеного рева Чёрного джинна, который обнаружил мой побег и сильно разозлился. От топота его ног тряслась гора с расположенными на ней чертогами. В конце концов, он успокоился и улетел по своим делам.
Девушка повела меня вниз, по пути она открывала двери маленьким ключом, который подходил ко всем замкам. В зале мы набрали остатки мяса кита, унесли наверх, нарезали в длинные полоски и повесили сушиться на верёвке. Потом взяли кумганы и запаслись водой из огромного бурдюка Чёрного джинна, который был сделан им из шкур нескольких китов.
Дуньё рассказала, что Чёрный джинн всегда выпивает его, как он считает, досуха, до последней капли, но бурдюк столь огромен, что в нём всегда остаётся воды на несколько кувшинов. Она пошутила:
- Для муравья и капелька дождя – потоп. Он думает, что оставил нас без воды, а нам и одной его «капельки» хватит очень надолго.
Когда Чёрный джинн прилетал во дворец, то мы прятались как можно дальше, а когда улетал, проникали в зал и собирали еду. Это были остатки туш китов, слонов, бегемотов, носорогов, буйволов, а иногда верблюдов или лошадей. Прочие животные были слишком малы для огромного чудовища и он ими пренебрегал. А может быть, даже и не замечал подобную мелюзгу.
У Дуньё имелся дутар и мы, поочередно, играли на нём, веселя друг друга, не давая горьким мыслям утвердиться в уме. Иногда устраивали поэтические состязания.
Как-то я особенно горько сетовал на несвободу, вздыхал и строил разнообразные несбыточные планы освобождения. Девушка взяла музыкальный инструмент и спела стихи Насира Хосрова:
«Зачем нам то искать,
Что можно не искать?
Зачем нам там кричать,
Где надо промолчать?»
А потом ещё и незабвенного Руми:
«Пусть будут малыми желанья,
Когда возможности малы:
Соломинка при всём старанье
Не может удержать скалы».
Тогда я не удержался, взял дутар и спел ей:
«Я уходил цветущий, как гранат,
Колючкой жёлтой я пришёл назад.
Кто был в аду, но не был на чужбине,
Не понимает, что такое ад».
Дуньё ответила стихами многомудрого Саади:
«Вчера ушло от нас,
А завтра не настало.
Есть лишь идущий час.
И этого немало!»
Я с ней не согласился:
«Седой не будет никогда,
Как юный, веселиться.
В песок утекшая вода
В исток не возвратится».
Словами короля поэтов Хафиза девушка заявила:
«Живи, пока тебе живётся,
Пока ликуешь и страдаешь.
Нам жизнь не на века даётся,
Всего на миг; ты это знаешь!»
Я вздохнул и спел:
«Пройдёт пора цветов и караван пройдёт,
Тяжёлый караван из дальних стран пройдёт,
Пройдёт короткий год, другой придёт на смену,
А с ним – всё может быть – жизнь, как туман, пройдёт».
Она снова вспомнила сладкоустого Саади:
«Не убивайся ни о чём –
Всё временно,
Хоть ночь темна,
Но светлым днём беременна».
Я улыбнулся, печаль моя временно утихла. Мы отправились в прогулку по многочисленным помещениям дворца. В них мы видели немало интересного, часто находили полезные для себя вещи. Я обзавёлся хорошей одеждой, кинжалом искусной работы, который резал даже металл.
4.
Однажды я обратил внимание на сломанную дверь маленькой комнатки. Спросил Дуньё. Она сказала, что дверь взломала она, очень уж ей хотелось посмотреть, что там. В комнатке девушка нашла сундук с различными вещами. Среди них лежал какой-то пергамент с незнакомыми ей письменами. Его она употребила на растопку. Из сундука Дуньё забрала зеркальце, котелок, тюрбан из драгоценной кисеи, шёлковый пояс, дутар, прекрасную саблю в драгоценных ножнах, кошель с золотыми монетами, ключ, который, как она потом выяснила, открывал каждую дверь в замке, и коврик, подаренный ею мне для молитв.
Как-то разжигая очаг, я в стороне обнаружил кусок древнего пергамента и подумал: «А не тот ли, что лежал в сундуке?» Показал девушке и она подтвердила: тот самый. Оказывается, она сожгла его не весь. Отрывала от него по частям, а один кусок сохранился.
Текст на нём был написан по-фарси, которым владел я. Начало и конца тут не было, как и оборванного края. Но даже то, что мне открылось из остатков написанного изумило меня сильнейшим изумлением: на время я даже позабыл дышать.
Оказывается, этот сундук некогда принадлежал известному мудростью наимудрейших царю Сулейману ибн-Дауду, который подарил его царице Савской. Она же вручила его как дар своего глубочайшего почтения волшебнику ибн-Хазру, обладателю тысячью достоинств. Каждый из предметов в нём являлся диковинной вещью, каковой больше не сыскать во всей вселенной. Например, волшебный ключ был отцом всех ключей - открывал любой замок. Котелок варил по желанию всё, что только хотелось, нужно было произнести заклинание «шулям-кулям». Дутар играл чудесные мелодии, стоило лишь молвить слова «жакра-кажра». Коврик является творением ифритов: его соткали из отборных цветов радуги, горного эха, благоухания весеннего дождя, щебета райских птиц и лунного блеска. Если сесть на него и сказать «ашем-башем!», то он полетит, куда тебе нужно, захочешь – остановится. Зеркальце могло показать всё, что происходило в мире, но волшебные слова были утеряны, на обрывке пергамента их не имелось. Так что его использовать мы не смогли. Также ничего не было сказано о тюрбане, поясе и кошеле, какими волшебными свойствами обладали они, осталось нам неизвестным.
Дуньё огорчилась, что ничего этого она не знала раньше. Пролила жемчужины слёз из драгоценных раковин своих глаз. Потом рассказала, что зеркальце уронила за окно в пропасть, когда гляделась в него поутру. Впрочем, всё равно заклинания мы не знали и воспользоваться им не смогли б.
Я тут же проверил истинность написанного в пергаменте. Поспешил к котелку и сказал, что хочу плова, который обычно готовят халифу Багдада, а затем произнёс нужные слова: «шулям-кулям». И тотчас же котелок наполнился ароматнейшим горячим пловом. Мы ели с таким желанием, что могли проглотить и свои языки, ведь давно не пробовали даже обычной человеческой еды, а такая показалась просто объедением.
После еды стали собираться в путь. Решили взять с собой котелок. Я также забрал из сундука кошель с монетами, они нам могли пригодиться в мире людей.
Мы с Дуньё сели на коврик и я произнёс магические слова: «Ашем-башем! Лети!» Он тут же поднялся в воздух, по моему желанию через окно вылетел наружу и быстро понесся по небу прочь от этого страшного для нас места. Я мысленно ускорял и ускорял наш полёт.
День и всю ночь мы с Дуньё мчались через высокие горы со снежными вершинами, глубокими ущельями, зелёными долинами. Остановились лишь раз в плодовой рощи, где поели люля-кебаб из волшебного котелка и фрукты, сорванные с деревьев. Напились из ручья с чистейшей водой. Потом началась великая пустыня: бескрайняя, безжизненная, наводящая ужас на смотрящего своим жутким видом.
Взошло солнце.
Сзади послышался сильный шум. Мы оглянулись и увидели, что нас настигает Чёрный джинн. Я понял - спасения нет. Стал избавляться от тяжёлого груза, дабы убыстрить наш полёт. Первым бросил кошель с золотом. Потом – кинжал. Затем и котелок, как мне не было этого жалко.
Но уйти от погони нам не удалось. Увидев нас, Чёрный джинн издали яростно плюнул. От его меткого плевка коврик перевернулся, мы свалились с него и, кувыркаясь, стали падать вниз. Джинн злобно захохотал, ловко подхватив на лету девушку.
По воле Всевышнего подо мною оказался высокий бархан, я покатился по его крутому склону, взмётывая пыль и разбрасывая песок. От удара потерял сознание.
Когда очнулся, то увидел, что Чёрный джинн ищет меня, пылая яростью, его лоб пересекли жилы гнева. Ещё глубже зарылся в песок, закрыв лицо концом тюрбана. И он меня не заметил. Так я спасся от неминуемой гибели.
Весь день просидел в своём убежище под слоем песка.
В сумерках осторожно вылез наружу и увидел, что Чёрного джинна нет. Не нашёл я ни коврика, ни Дуньё. Что случилось с девушкой, какова её участь - не знаю до сего дня. Всю ночь провёл в слезах и сетованиях.
Раздумывая над своим положением, я понял, что теперь моя участь стала ещё горше: я находился посередине великой пустыни, не имея ни еды, ни питья.
От великого горя посыпал голову песком, восклицая:
- Лучше бы Чёрный джинн погубил меня, когда я оказался в его власти! Это было куда более лёгкой смертью!
Днём от палящего зноя меня стала мучить жажда: шершавый язык обдирал горло, я чувствовал приближение смерти, сознание покинуло меня...
Очнулся я от дуновения свежего ветерка. С трудом поднялся на ноги, они меня едва держали. Была ночь и ярко светила луна. Вдали я увидел притягательное мерцание и направился к нему. Скоро оказался возле небольшого озерца. Бросился к воде и напился. Вознёс хвалу Создателю за спасение, а потом лёг на тёплый песок и крепко уснул.
Проснувшись, я не увидел озерца и изумился: "Что за чудо?!"
Внизу, на дне оврага, я заметил бьющий из-под земли родник, а оглядев местность, увидел влажные стенки оврага и понял, что недавно он был полон водой, но она размыла одну из его стен и растеклась по пустыне, бесследно впиталась жаркими песками.
Два дня я пробыл возле родника, стеная и плача, горюя о своей многопечальной судьбе.
На третий день мимо пролетала пери. Увидев родник, она спустилась к нему. Я упал к её ногам, умоляя спасти меня, но пери покачала головой:
- Я не в силах помочь тебе. На тебя наложено страшное по силе заклятие Чёрного джинна: тебе - о несчастный! - суждено оставаться тут всю жизнь. Я не могу снять колдовские чары. Этот джинн гораздо могущественнее меня. А сей источник, как и сам овраг, возник от удара его ноги. Подобные ему родники с оврагами есть и вон за теми барханами.
Я вновь обратился к волшебнице с просьбой о помощи. Пери ответила:
- Подожди меня здесь, я скоро вернусь.
И улетела.
Вернувшись, она сказала:
- Я была у волшебника ибн-Хазра, самого искусного из нас в магии, волшбе и чародействе. Он также не в силах снять заклятие, но поможет тебе поддержать жизнь, ибо косвенно виноват в твоих несчастьях тем, что сам некогда обучил Чёрного джинна этому могущественному заклятью. На, возьми мешочек с семенами, пойди по оврагу и с молитвой разбрасывай их по сторонам. Ещё ибн-Хазр велел тебе передать: "Ежели кто-то возьмёт на себя заклятье Чёрного джинна, тогда ты сможешь удалиться из сих мест. Только так, не иначе. Большего мы для тебя ничего сделать не можем. Прощай!"
После таких слов пери улетела.
Я последовал её совету. Взял мешочек, прошёл по оврагу до самого конца разбрасывая семена в стороны, пока они не кончились. Овраг завершался у гряды низких скал, в которых я увидел отверстие пещеры. Вошёл, оказалось, что она внутри тянулась на сотню моих шагов, а когда я вышел наружу, то удивлённо ахнул: весь овраг зарос прекрасным садом. На ветвях деревьев зрели, наливаясь соком, яблоки, груши, инжир, миндаль, виноград, персики, урюк, абрикосы, вишни, черешни, тутовник, айва, фисташки...
Я подбежал к деревьям и стал рвать плоды, есть их, наслаждаясь нежным