Ледоход

лодку ни за что не достанут. В общем, помощи от них не дождаться!
Тогда стали звонить все разом и, кому попало. Так или иначе, но тревожная цепочка заработала, и скоро на берегу образовалась толпа искренне переживающих, но бесполезных зевак. Они слонялись по берегу в поисках лодки, хотя должны же знать, что зимой петрушковцы лодки хранят рядом со своими домами. Там безопаснее – и разливом не унесет, и пригодиться могут при наводнении. Возможны, разумеется, исключения – кто-то осенью не успел, кто-то по-ленился. В таком случае перевернутые лодки зиму пролежат и на берегу. Но плавать в них опасно, протекут!
На берегу собиралось всё больше озабоченных взрослых и детей, всё больше предлагалось фантастических планов спасения, но никто из мужиков не взялся всерьез за спасение ребят. У каждого нашлись убедительные доводы, чтобы не проявлять опасную инициативу. Но кто-то дозвонился до МЧС; оттуда пообещали принять меры. По крайней мере, место происшествия и иные сведения дотошно выясняли.
Между тем, льдина с подростками небыстрым течением еще не полностью раскованной реки удалялась всё дальше. В общем, льдина жила своей жизнью. Она проворачивалась, ударяясь о торосы, затормаживалась или, напротив, ускорялась. Иногда ее края, пропитанные черной водой, ломались и крошились. Со всех сторон затекала вода, и оттого поверхность льдины во многих местах напоминала рыхлый хрусталь, свидетельствовавший о низкой прочности.
Всё это пугало ребят, не позволяя успокоиться и подумать о путях спасения. В итоге своих метаний они совсем потеряли надежду на спасение. Оно и понятно! Полтора часа в этой ловушке, время огромное, но недостаточное для организации помощи извне!
Жгучая вода плескалась под льдиной. Эти звуки на лирический лад не настраивали. Вода всё чаще заливала льдину через края, которые больше напоминали обмылки. Льдина быстро подтаивала снизу, теряя прочность, и в какой-то миг она лопнула. Опасная трещина возникла в середине, между ребятами, и стала быстро расширяться, что у всех, особенно, у Ленки, вызвало панику. Однако Алешка и Серега сумели собрать всех путешественников на оставшемся куске их ледяного «дома», площадь которого сократилась наполовину. И хотя вероятность новых разломов возросла, Алешка зло пригрозил сбросить в воду всякого, кто по этому поводу станет ныть, деморализуя остальных. Подчинились все – даже непрерывно хнычущая Ленка.
Правда, когда льдина опять с треском наскочила на другую, чуть меньшую, Пашка вскрикнул, а у Ленки повторилась истерика.
– Теперь от нее можно было ждать самых безрассудных действий, глаз нельзя спускать! – приказал Пашка.
Другие ребята держались тверже. Даже пытались наигранной бодростью успокаивать себя и остальных заложников, основательно промерзших и вымокших.
Всё чаще пиликали их телефоны, принося слова тревоги, участия и призывы не терять самообладание. Мол, делается всё возможное, даже вертолет вызвали, только не паникуйте! Но им уже не верилось ни в вертолет, ни в крейсер «Петр Великий», и ни во что на свете.
Тем временем большая черная ворона, демонстрируя в сложной для ребят ситуации завидные способности к перемещению в пространстве, спланировала на льдину и резво поскакала по ней, не прижимая из предосторожности свои серо-черные крылья. Она нагло приблизилась и умыкнула у ребят пойманного ими рака.
Впрочем, ребята давно утратили к нему интерес, и потому мудрый рак, понимая, где находится его спасение, уверенно продвигался к краю льдины. Ворона прервала это бегство. Длинным клювом она долбанула удирающего рака, ловко перебросила его через себя, чтобы он, ударившись о лед, перестал щелкать опасными клешнями, перехватила пару раз клювом и, на зависть скисающим ребятам, взмахнула резными крыльями, которые понесли ее низко над водой в сторону столь желанного для ребят берега. До него уже был добрый километр, а, может, и более того.
5
Тимофей, поскольку найти подходящую лодку не удалось, послал мальчишек за Камилем – именно его лодка покоилась на берегу, но замок и прочная цепь, приваренная к балке, исключали самовольство. Теперь, когда быстрое спасение отпало, даже вертолет казался всем фантастикой, следовало найти иное, более реальное решение, пусть и не обещающее скорого результата.
Тимофей исходил из того, что ребята, хотя они и пребывают в большой опасности и всё дальше относятся течением, смогут продержаться еще довольно долго. Если не случится нечто непредвиденное! Привлечение же к спасению Камиля, опытного в подобных делах, обещало небыстрый, но верный результат.
Камилем звали всем известного сварщика из ДОКа. В тот час он, как обычно, оказался на рабочем месте, уяснил с двух слов ситуацию, обесточил сварочный аппарат и, разволновавшись от сложности и неопределенности предстоящей схватки со стихией, короткими перебежками устремился к берегу, что-то непонятно бормоча.
Без лишних слов Камиль организовал подготовительные работы. По его распоряжению лодка сразу оказалась у воды. Из закрытого ранее металлического шкафа извлекли мотор и установили его на родное место. Приладили весла и уключины, хранившиеся в том же ржавом шкафу. Кто-то подтащил канистру с бензином, кто-то – термос с горячим чаем для ребят. Все торопились, но главную скрипку постоянно играл Камиль, который, отдавая распоряжения, пытался оживить мотор, с осени пролежавший без дела.
Когда всё собралось воедино, Камиль велел спустить лодку на воду, запретив даже говорить о присоединении к нему кого-то дополнительно; лодка – не корабль, а на обратном пути в ней человек шесть окажется, перебор!
Так и не запустив мотор, Камиль приказал бросить сей балласт на берегу и взялся за весла. Путешествие с первых метров превратилось в мучение – чистой воды, чтобы нормально плыть, у берега еще не доставало, но было много льда, затрудняющего движение. Раздвигать льдины, особенно большие, даже носом лодки всегда опасно. Весла тоже неуклюжи – отталкиваться ими от несговорчивых льдин неловко.
Усталость и собственная безопасность беспокоили Камиля менее всего. Поскорее бы до ре-бят добраться. Задача сложная. Их следовало догнать, отыскать и так ловко снять с льдины, чтобы потом не вылавливать из ледяной воды.
В мышцах рук и спины сразу ощутился свинец, ведь зима прошла без тренировки. Да и весь прошедший сезон Камиль ходил под мотором, не на веслах, отвыкли руки от галерной работы. Ему надлежало рассчитать свои силы туда и обратно. Задача со многими неизвестными. Такие задачки его дочурка в школе щелкает. Отличница – каждую четверть грамоты приносит.
На берегу с волнением, подогреваемым паническими охами, следили за каждым движе-нием удаляющегося Камиля. К этому времени только самые глазастые мальчишки различали нужную всем льдину. Они важно комментировали происходящее на ней, хотя существенных перемен давно не отмечали.
Работать веслами среди льдин вслепую (сидеть-то, как и всякому гребцу, приходилось спи-ной вперед) даже Камилю оказалось тяжело. Более часа он пробивался к середине Волги. Спина истекла потом, а голову, шею и грудь приходилось без успеха спасать от ледяного ветра. Кисти рук закоченели, ведь перчатки забыл на берегу, а какая-то ветошь, намотанная на руки, не очень-то помогала.
Сосредоточившись на подготовке лодки, еще там, на берегу, он забыл взять телефон. Теперь пугающая мыслишка, будто среди ребят может оказаться его сын-оболтус (такое про сына Ка-миль выдал сгоряча, его Ильдус – отличный парень, работящий и уважительный), а также дети родственников, заставляла его не щадить последние силы.
Сил оставалось мало. Напрасно он считался могучим и здоровым. Два часа на веслах, даже по течению, и для тренированного спортсмена почти подвиг! Но в свои сорок пять Камиль не блистал здоровьем настолько, как могло показаться со стороны, хотя и жалоб от него не знали. Свои заботы он не выпячивал, а от вопросов о здоровье всякий раз отшучивался, будто Аллах о нем позаботится.
Немало взрослых и детей продвигалось по берегу, следя за лодкой и стараясь не терять из виду сносимую течением льдину. Прошло два часа, как лодка отвалила от берега. Камиль при-близился к спасаемым, чему на берегу бурно радовались. Общая уверенность в благополучном исходе операции окрепла, и кое-кто уже предрекал, как достанется ребятам от их родителей. Женщины цыкали на нетерпеливых детей и украдкой крестились.
Между тем, Камиль завел лодку перед заветной льдиной, чтобы не отставать от неё, уплывающей, и стал по одному принимать к себе ребят. Они, промерзшие, затихли, дожидаясь своей очереди. Успокоить Ленку так и не удалось – время от времени ее душили рыдания, пока она не перебралась в лодку.
С мальчишками оказалось проще и быстрее, однако в лодке они стали раскисать.
– Всех челюскинцев загрузили? – излишне бодро уточнял Камиль. – Ещё на льдине кто-нибудь был, путешественники? Никого? Тогда грейтесь чаем, а догуляем потом. Надеюсь, наши хлопцы, засидевшиеся без дела, до берега нас мигом домчат! Верно, говорю, Ленка? Ну, будет тебе, будет… Садись ко мне поближе – мы теперь пассажиры. А где же ваши раки?
Алешка первым пришел в норму:
– Раков отпустили! Забоялись, как бы они нам за свои страдания на дне не отомстили! Теперь придется других ловить! – он посмотрел на компаньонов и рассмеялся. – Нам ещё выдадут и на раков, и на орехи! Звоните матерям, обрадуйте их, что обошлось! Да, спасибо дяде Камилю скажите! Лишь он и рискнул… к нам…
Ребята недружно повторили свои «спасибо», а Ленка поцеловала Камиля в щеку. До нее только теперь дошло, что опасное путешествие благополучно завершается.
6
Следующим утром Тимофей сидел у перевернутой лодки, сделавшей вчера свое важное де-ло. Работы опять не было. За ночь ветер поутих, потому солнце пригревало. Но теплее не становилось. Везде было зябко и неуютно, хотя лучшего места, чтобы отсидеться, все равно не найти – не Сочи. Шезлонгов здесь сроду не бывало! Лишь мусор повсюду – полусгнившие бревна, кора, изъеденная жуком, полиэтиленовые пакеты, наполовину засыпанные грязным песком. Не присесть, не расслабиться, не закрыться от чужих глаз и студеного ветра.
Лежа на перевернутой лодке, Тимофей как-то приспособился, хотя киль продолжал больно давить по всей спине, просто спасу нет. Который раз Тимофей пошарил по карманам в поисках давно искуренных сигарет, вспомнил сегодняшнее утро и всегда недружелюбную только к нему жену.
– Катюша! – ласково попросил он супругу, появившуюся с ведром молока. – Мне бы денег… на сигареты…
А она ему с плеча:
– Для тебя, злыдень, я давно не Катюша, а … гвардейский миномет! (Придумает же, удивлялся потом Тимофей). Не отстанешь – так получишь у меня такой залп... Из этого вот ведра, да по башке твоей бестолковой!
– Ну, врежь, елка-дрын, коль руки чешутся! Меня не убудет! Только дай огня-то! Батальоны просят! Не дай зазря погибнуть. Как не понимаешь, трубы горят, елка-дрын?
– Поди-ка вон, выкуси! Я тебе деньги на сахар давала, а ты их в дым! Присосись к трубе выхлопной и травись себе на радость, дурень старый! Все лёхкие выкашлял, а мозгов не нажил! Видите ли, с соской ему думается лучше! – передразнила Катерина мужа. – Ты бы о работе подумал, где