погодой, чувствую и кожей, и всеми своими больными потрохами...
С кишечником проблем прибавилось уже просто потому, что питаться каким-либо здоровым и естественным порядком я лишён возможности. Ем после смерти матери раз в двое суток, через ночь. Вся эта каждая вторая ночь и уходит на долгую трапезу, на относительно освободившейся кухне... Есть как-то почаще нет возможности — надо когда-то и спать, и, хоть урывками, работать за компом... А готовить себе и есть днём при всём этом бардаке — уж лучше я до ночи подожду...
Сна нет почти никакого. Сверх того, что неотступно выматывает аденома, заставляя вскакивать с постели иногда буквально через каждые 1,5-2 часа, и с мучительнейшим мочеопорожнением на полчаса и больше, в своей комнате перед банкой на углу стола, сверх того — все эти безумные, нечеловеческие звуки из комнаты, где ещё совсем недавно жила, лежала и страдала парализованная и слепая мать, тщетно пытаясь докричаться хоть до кого-то в этой квартире, или вообще в этом мире...
<...>
Я не могу это забыть... И будь я проклят — если это забуду!.. И не их я не должен простить — а самому себе я этого простить не должен!.. И не самоугрызением заниматься — а найти в себе такую совесть (Со-Весть), чтобы — горело от неё всё внутри у каждого, кто будет вот всё это читать!..
В общем, выспаться и отдохнуть, и хоть немного физически придти в себя, мне сейчас проблематично... Кончились одни звуки — начинаются другие, ещё более страшные. Кончился «ремонт» — начинается «обживание» добытой жилплощади. Впрочем, «ремонт» тоже не кончился — он переселяется в коридор и непосредственно впритык к моим дверям...
Сны, что могу вспомнить, полу-кошмарные, соответственно текущей обстановке и всем происходящим событиям... Сегодня снилась мать. Она лежала на своей постели — и мучительно пыталась встать, с риском опять оказаться на полу, и плохо соображая, что делает. В этот раз я понимал, что она — покойница. Но пытался помочь ей, чтобы она не упала, и чтобы устроилась лежать поудобнее и с большей безопасностью... Потом приснились оба: отец и мать. Они сидели перед телевизором, очень близко к экрану. Мать была в тёмном пальто с капюшоном, надвинутым на голову. Отец, кажется, был тоже в верхней одежде. И я понимал, что они оба — покойники... И я не знал, что я могу для них сделать...
Снилось, как болтался, как бы не у себя, на кухне, среди множества разных чужих людей; а в кухне появилась какая-то нелепая перегородка перед плитой; и я зашёл за эту перегородку — и упёрся в плиту, оказавшись в полном тупике. И думаю: зачем я сюда шёл, если я знал, что здесь — тупик?.. А куда тогда вообще — идти?..
Хотел подвести итоги не только «по большому счёту», с «перепросмотром всего», но и итоги последних месяцев, прошедших после смерти матери. Однако, события развиваются столь стремительно, что картина происходящего резко изменяется с каждым днём, даже уже и с каждым часом... Это относится и к происходящему в «большом мире»...
Кстати, отставка протоиерея Всеволода Чаплина, и последовавший вслед за ней ярчайший букет фонтанирующих заявлений от ставшего опальным церковного функционера, тоже говорят не только о расколе в господствующей церкви, но и о всё более критическом расколе во всём нашем обществе, на фоне общего скатывания и страны, и мира в невидимую, но всё более ощущаемую «чёрную дыру»...
Вот, и 100 дней со дня смерти матери миновали... Как много хотел написать обо всём своём переосмыслении всего, что было прожито вместе! А это — вся моя огромная жизнь, 64 года... Без самых последних ста с небольшим дней...
Мамулечка, деньги твои в Сбербанке мы с Ритой, наконец, получили! Спасибо тебе! Спасибо, что всю жизнь старалась для нас! Деньги по закону предназначались мне, но я поделился с нею «по-братски», ты можешь быть спокойна. Не беспокойся за нас. Господь всё устроит к лучшему!..
На улице у нас Солнышко, мамулечка! После стольких дней ненастья... А как у вас там?..
27.12.2015 11:22
С Айпада (скопировал через Эверноут):
27 (3). Дневник 27.12.2015
Помогай Бог!
На Айпаде. В Заметках. Сидя в постели.
Ситуация тяжёлая. Настолько тяжёлая и невыносимая здесь, что невольно стал думать о том, чтобы найти себе новое жильё. Но это очень надолго отнимет всё время и силы, и вполне может кончиться для меня не новым домом, а новым, и уже окончательным, дурдомом. Из которого уже не будет выхода...
А мне надо работать. Мне надо писать. Мне надо донести своё Слово. И мне надо суметь сохранить — и передать дальше — то, что мне передали родители. И что я ещё не потерял...
Хотя — потерял я уже столько, что начал с сегодняшнего дня сомневаться: дом ли это мой ещё, в котором я ещё продолжаю как-то существовать? И что мне от него осталось, чтобы продолжать за него держаться и продолжать длить здесь уже ставшее совершенно невыносимым существование?
Но надо держаться! Иначе я погублю и то, что ещё осталось от завещанного мне родителями и предками. Но сохранить это, суметь осмыслить, суметь передать дальше... Как неимоверно тяжело! И теперь тяжело, как никогда раньше...
Я смотрю на окружающую меня обстановку — всё досталось мне от родителей. Да, бросаются в глаза мои книги, они повсюду, ещё остаток от до-компьютерной эпохи и до-компьютерной культуры. Но все эти книжные полки — их сделал мне отец... Делал в последние годы своей жизни. Делал для меня. Он поверил, после моих первых литературных и общественных успехов во время Перестройки, что я действительно имею некоторое призвание, чтобы сказать в этом мире своё Слово...
Тем более, что он видел, что своей семьи я не создал, и, почти наверняка, уже и не создам... Он никогда не говорил со мной на эту тему, но я могу догадываться, что ему это было тяжело. Впрочем, они с матерью могли утешаться, что внуков им уже родила дочка...
Надо работать. Как бы тяжело это ни было. Борясь со сном, усталостью, всеми болезнями и немощами... И при всей сложившейся обстановке... А она ещё будет только усугубляться, это несомненно...
Вот, и Айпадом надо, всё-таки, пользоваться. Хотя это не идеальный гаджет, как мне пришлось убедиться. Но лишний раз грешить на гаджеты не нужно. Их сочетание даёт мне немалые возможности. Ещё, быть может, и Айфон добавлю. Если доживу до выхода Айфона 7...
Мои тексты на ЯндексДиске здесь не открываются. Но текстовых редакторов хватает и других. Работать можно. Хоть как — но можно...
Голова тяжёлая. Надо суметь ещё отдохнуть и собраться с силами перед подъёмом...
Новые очки слишком сильные, чтобы в них читать и писать, или стучать на клаве. Я смог заказать себе новые со старыми стёклами, в салоне на Товарищеском проспекте. Отремонтировать старую оправу, как сказали и подтвердили все мастера, было уже абсолютно невозможно. Или совершенно нецелесообразно. А на Товарищеском парень мне быстро подобрал новую удобную оправу и обещал вставить в них мои стёкла к понедельнику. Обещал позвонить. Я дал домашний телефон. Надеюсь, мне передадут...
За дверью — всё шумят чужие, тяжёлые тени... Какие-то совершенно не человеческие тени...
Устал сидеть. И очередной пис подкатывает... Но всерьёз отдохнуть — слишком много шума...
Через три или четыре дня — Новый Год... Боюсь, он будет для меня пыткой... Но — ведь так и должно быть! Это всё действительно — учит. И заставляет действовать...
Заставляет находить Новое...
С едой теперь надо — предельно аскетично. Собственно, иначе уже и никак...
В ванной — заревела дрель... Вот это звук! И как раз в мою стенку. Приходится затыкать уши. На полнейшем серьёзе. Иначе лопнет череп... Теперь молоток застучал... Перестройка-2 продолжается полным ходом...
Я выдержу. Выдержу всё. Для того я здесь и нахожусь. И пусть меня ждут совершенно запредельные сюрпризы от наших перестройщиков. Они и должны быть — запредельными. Чтобы открылось Новое... Доколе не откроется в нас и во всём Христос...
И моя пыльная каморка — станет колыбелью Спасения для всего мира...
27.12.2015 16:50
27 (4). Разобраться с текстами...
Встать смог только далеко после полуночи. Но зато выспался. Хотя поесть после этого успел только наполовину. Но больше, наверное, и не нужно. Чувствую себя легче. И с кишечником пока получше. Только пить хочется. Зайду чуть позже на кухню — выпью соку... Много пить тоже нельзя... Уроки аскезы — это хорошо!..
Теперь надо продержаться до ночи — и не отрубиться. Если сломаюсь раньше времени — будет, как уже проверено, лишь одно мучение, а не отдых...
А пока — хоть голова и не самая бодрая — есть возможность разобраться с текстами...
28.12.2015 7:28
27 (5). Янтарь
Возраст балтийского янтаря — 40 миллионов лет. Промышленная его разработка ведётся на глубине около 20 метров... Это рассказали сейчас в передаче по радио...
Я успел найти несколько кусочков янтаря на пляже около Риги... Или около Лиепаи — уже не помню... Это было, когда отца в его командировке срочно перекинули с Крыма — в Латвию... В Орджоникидзе, близ Феодосии, была база подводных лодок, и там испытывали торпеды...
А место там замечательное! И Карадаг виден... Мать посадила нас с сестрой в поезд. Отец в Феодосии встретил... Недели три мы наслаждались морем и горами в Орджоникидзе...
Потом — резко сели все на самолёт, и — в Латвию... Дней пять прожили в Лиепае. И пару дней — в Риге... Потом отец отправил нас домой, потому что уже кормить было нечем... Кажется, я тогда перешёл в 8-ой класс...
Чёрное море было — глубокое и солёное; а Балтийское море было — очень мелкое у берега и почти не солёное совсем...
Впечатлений от того лета было много... Да — от каждого лета в детстве впечатлений было выше головы!.. И смысл их и значение — только всё больше раскрываются с каждым годом...
Память — не просто важна. Память — священна. Стал понимать это всерьёз лишь недавно. И тем больше это понимаешь — чем больше видишь, как она безжалостно и цинично попирается...
По радио недавно сказали, что память начинает отказывать человеку с 65 лет. Так что, мне ещё отмерено лишь несколько месяцев для полноценной работы... )) А потом — Иншалла! — будет работа сверх-полноценная...
Изделия из янтаря времён неолита нашли и у нас на Охтинском мысу... Кто бы сомневался в святости места сего!..
Янтарь — ведь это тоже хранитель памяти!.. Священной памяти...
28.12.2015 8:28
27 (6). Дача с садом
Новый Год — совсем вот-вот...
И мне некого поздравлять. И не от кого принимать поздравления. И только перед этим Новым Годом я чувствую, насколько это страшно...
Все эти последние 12 лет мне было главное, что я мог поздравить мать, и она могла так же, от всей души и от всего сердца, поздравить меня. Она, также, заранее просила меня принести мой коммуникатор, чтобы непременно поздравить всех ещё оставшихся в живых наших родственников, также и последнюю свою подругу Валю Вдовину. Заодно она передавала всем поздравления и от меня, и ответные поздравления и благопожелания передавала мне...
Вроде бы, всё это такое формальное и бытовое... И только сейчас, после смерти матери, и перед этим Новым Годом — уже без неё — я начал чувствовать, насколько всё это бытовое — СВЯТОЕ. А святое — потому что РОДОВОЕ. И мать была естественной и инстинктивной хранительницей этих элементарнейших, и, вместе с тем, самых основополагающих, законов
