Первая Ступень

девушка преподает мне уроки мироздания.
- Так в космосе там ничего нет… - тут я запнулся, как ей объяснить невесомость и безвоздушное пространство
- Как ничего, а звезды, а другие миры, а эсфирь, а божий промысел, а энергия любви? – ее глаза горели праведным гневом. Не все слова из ее вопроса я понял. Но факт, что ее мировоззрение отличается от нашего не так уж и многим.
- Подожди, разве божий промысел можно увидеть или измерить?
- А как же иначе? Все на земле по его воле, противостоять ему может только воля человеческая, потому, как мы любимые внуки божьи. А внуков любят больше, да и позволяют больше. Хотя иногда и зря, – ее глаза заметно погрустнели, будто бы мы в своем обмене мировоззренческих приоритетов задели что-то личное, сокровенное и печальное.
- Ты в школе отличницей была, - не подумав, ляпнул я.
Ее глаза опять стали удивленно-непонимающими. Нужно быстро выяснять, какое из понятий для нее не знакомо.
- Школы то у вас есть? – по реакции вижу, что слово ей не знакомо, или она пытается его с иного языка перевести?
- Школе не одобряют у нас, баловство сие не нужное и вредное для рода людского, - «Вот завернула, хорошо тебя не министерство образования слушает, а я.»
- Почему? У нас все дети ходят в школу, они там всему обучаются.
- Чему?
- Ну, как мир устроен, читать, писать, считать...- начал было перечислять я. Она залилась смехом.
- Как же они у вас в пеленках ходят, ведь уклад, добронравие и здоровье еще до первого шага постигнуть нужно? А землеобустройство и космос до года изучают. Потом то поздно, был у нас случай, когда у немого старца-отшельника ребенок появился, откуда не ведомо, тот не расскажет, а отрок тем более, его уже отроком лет нашли, когда старец перестал к людям выходить, через год к нему пошли. А там мальчик лет семи. Его в мир забрали, только ничего не вышло. Речи он быстро научился, читать по писаному только, считать чуть. Так всю жизнь и прожил без божьего промысла. Замуж за него никто не пошел. Как идти, коли у него никакого понятия нет. При кухне прожил до седых волос, дрова колол, воду таскал, да и ушел тихо до срока, как былинка истаял на золе. А ты говоришь «как мир устроен» …- ее глаза опять погрустнели. – А обычаи и обряды всегда с нами, потому мы, по Правде, и живем.
Слышал я о своде законов, написанной Ярославом Мудрым, что и называлась Правдой. Видимо о ней и речь.
«Что ж все так сложно то», -мой мозг отказывался работать на таких оборотах. Даже то, что поели никак его не поддержало. - «А почему я решил, что она из нашего прошлого? Ну это я совсем загоняю муть какую-то… Разговаривает странно, но по-русски. И меня понимает, исключая некоторые слова. Некоторые слова одинаковые, но мы с ней в них складываем разный смысл. Вот читал раньше про попаданцев, так там все понятно, сразу и язык знают, и все вокруг понятное, и никакого тебе мироустройства. А тут… Хотя ведь сам напросился. Пантеон ему расширенно объясни. Эх!»

Часть 2.
Переполох.

В тереме у сокольничего царили паника и непонимание. Никто не мог понять, куда делась младшая дочь Миколы Авдеича. Как все это могло произойти, из своей комнаты Алена не выходила, на помощь не звала, нянька вышла из комнаты буквально на две минуты, дать распоряжение сенной принести узвару, да по личной надобности. Вернулась, а Алены нет. В комнате лишь запах горелых волос. Да и тот исчез, пока кликнули управителя. Что теперь сказать хозяину и как, никто не решится попасть под грозные очи с такой новостью. Последствия будут не предсказуемы. Любимая младшенькая, холенная в полной неге под присмотром, ее пророчили невестой младшему княжичу за красоту и необычайную образность мышления. Она могла и умела очень многое, именно поэтому ее и берегли от чужих глаз, чтобы не познала раньше времени жестокость и несправедливость жизни. А тут исчезла в неизвестность. Пригласили дежурного чародея из княжеских палат. Он приехал на зов спустя пятнадцать минут, но ничего в комнате Алены не обнаружил. Не было магического следа. Следопыт тоже никаких следов не нашел. Окна закрыты, в коридоре всегда люди, собрали всю челядь, опросили с пристрастием. Никто ничего не видел и не слышал. Спустя час бросились в ноги к матушке Прасковее. Та восприняла дурную новость ручьем слез, и уж точно не могла ничем помочь, потому как уже почти год лежала после удара, ноги отказали, язык тоже. Она была при памяти, все понимала и осознавала. Даже образы легкие творить могла. К ней пришел маг Колорос, который осматривал комнату, сделал проекцию, и руки Прасковеи начали плести затейливую вязь, ведь связь с дочерями остается на всю жизнь, хоть и истончается, когда девушка выходит замуж в чужой род. Но Алена не замужем. А ну как получится… Все замерли в ожидании. Вдруг раздался громкий треск рваного полотнища и в комнате все присутствующие почувствовали отчетливый запах жженного волоса, про который говорила нянька, вернувшаяся в комнату раньше всех.
Маг замер, он ни разу в жизни не сталкивался с подобным. Это не известное действо очень смутило его. Что он скажет князю, верховному? Родителю? Распишется в своем бессилии. Он даже описать это внятно не смог бы никому. Данное явление было ему не известно. Ему, магу высшей касты, которому доверяли в течение уже нескольких лет дежурить в княжеских палатах. Ужас сковал его. Он еще и еще раз прокручивал в своем сознании картинку, возникшую из материнской вязи. И вдруг как бы боковым зрением заметил марево у стены, у которой стояла Алена, а сквозь него мутное что-то, чему и объяснения не найти. Это уже что-то. С этим можно к верховному идти. Плохо, что Прасковея слаба совсем. Новую вязь ей уже не сплести. Но вместе с верховным он надеялся воссоздать проекцию с действием вязи. Маг Колорос поспешил покинуть дом. Коляска понесла его в палаты верховного чародея. Он постоянно поторапливал возничего, хотя тот и спешил, как мог.
Войдя во двор, Колорос застал верховного мага и чародея на крыльце, он ждал его. Значит случилось что-то не ординарное. Мудрые глаза Элорада смотрели тревожно. Колорос отдал земной поклон верховному.
- Кто? – спросил Элорад.
- Алена, дочь Миколы Авдеича, сокольничего…- начал объяснять Колорос.
- Понятно, картинку привез? Быстро к шару! – он развернулся и быстрым шагом пошел в дальнюю комнату, где находился хрустальный шар.
Колорос сосредоточился и начал строить проекцию комнаты, где произошло происшествие. Марево стало более видимо, не понятно совершенно, что находилось за ним. Одно стало совершенно понятно, что Алена за завесу шагнула сама. Никто ее не хватал, не тащил, не уговаривал. Что за этой дымкой видела образница можно было только догадываться. Эта странная, чуть светящаяся, туманная стена была явно вызвана сознанием девушки. Что-то она хотела за ней разглядеть. Вот только что? И что за странный звук и запах? Откуда они?
- Я сяду за книги и еще раз просмотрю шар, ты езжай к князю. Расскажешь ему все с глазу на глаз, он сам донесет до сокольничего ту информацию, которую сочтет нужной. Скажи ему, что был у меня, что я ищу решение, но пока не ясно, что это может быть. Ступай.
Колорос отдал земной поклон и поспешил исполнять поручение верховного.
- Постой, - Элорад окликнул его уже на крыльце, - скажи еще князю, - он потупил глаза, - без волхвов мы не разберемся. Это точно.
Сказал, как в холодную воду с разбега прыгнул.
Колорос аж поежился, какая же жуть произошла, что к волхвам на поклон идти. Отвлекать их от миростояния.
- Спеши.
Элорад быстрым шагом пошел обратно в дом, а Колорос прыгнул в коляску.
- Гони, к князю, - велел он вознице, а сам стал готовиться к сложному разговору.
Домчали быстро.
Колорос остался князя ждать на крыльце, первые дружинники уже въезжали на княжеский двор. Князь возвращался с охоты довольный собой и миром. Сокольничий ехал по правую руку от князя с любимым соколом на руке. Повозка с остальными птицами тянулась в конце процессии. Князь Парот спрыгнул с коня, увидев встречающего его Колороса, понял, что-то произошло. Колорос сделал князю тайный знак. Показывая, что нужен разговор без свидетелей.
- Охонька, - кликнул князь, - добычу на кухню, да пригляди там, чтобы не напортачили чего. Микола, ты соколиков то после охоты побалуй, не жадничай, да и домой ступай.
Колорос сделал большие глаза: «Нельзя!» Князь понял, поправился.
- Только сначала ко мне зайди, обскажи, как там соколиха твоя на кладке, - и словно мимоходом чародею, - ты не представляешь, Колорос, впервые соколиха в неволе яйца в гнездо отложила. Невидаль, да и только.
Вдохновленный похвалой Микола Авдеич, широкий в плечах, видный мужчина, с почти седыми головой и бородой, кряжистый, с умными острыми глазами поспешил выполнять свои обязанности, которые были ему в радость. С измальства, он при птице, еще при деде нынешнего князя начал он свои соколиные эксперименты. Никто, кроме маленького верткого Миколки не мог так виртуозно залезть в соколиное гнездо за соколенком, ни один соколенок в его руках ни разу не погиб, все становились замечательными ловчими. Любили его птицы, и он их любил. Не представлял свою жизнь без их полета. Женили его поздно, почти силком, все ждали, что родится продолжатель дела, но Прасковея принесла ему пятерых дочерей и ни одного сына. К старшим Микола Авдеич был равнодушен, нет, вырастил в неге, хорошо замуж отдал с богатым приданым, но особой любви ни в детстве, ни потом к ним не испытывал, как и к своей жене. А вот в младшей с первых минут он что-то заприметил-почувствовал. Малышку, бывало, с рук не спускал, пока дома, никаким мамкам-нянькам не доверял. В девять месяцев впервые взял ее с собой на охоту. Маленькая Алена совсем не боялась грозных птиц, а они к ней ластились, что-то шептали на своем птичьем на ушко, а та звонко заливисто смеялась. Микола даже чуть взревновал, такого он не ожидал. Но время шло, Алена взрослела, когда в пору вошла ее уж нельзя было брать на охоту. Берег ее Микола Авдеич пуще глаза. А вот в соколиные просторные клетки Алена входила спокойно, без боязни, соколы ее узнавали, и по-прежнему ластились, садясь на плечо и перебирая грозным клювом русые волосы что-то клекотали ей. Ни раз Микола Авдеич допытывался, что они ей нашептывают, но Аленка только смеялась: «Да не понимаю я тятя, когда маленькая была, еще разбирала, а теперь нет. Обидно», - отвечала она сквозь смех, а у самой глаза хитрые. Это была ее идея не отпускать соколиху, которую нечаянно прихватил из гнезда младший ловчий год назад. Редко такое случалось, что брали самочку, а если и случалось, то докармливали до стояния на крыле и отпускали на волю. Для охоты они не очень годились, был опыт, да и соколы в неволе не размножаются. А эту, как Алена на руки взяла, так она к ней прикипела, ее еще на подходе чувствовала, если девушка шла, а когда хотели выпустить, та села на плечо Алены и ни в какую не улетала. Вот Алена и упросила князя оставить соколиху. А когда по весне соколиный гон начался соколиха улетела на два дня, все уж думали, что на совсем, ан нет, вернулась, села на клетку, а когда впустили, давай гнездо вить, да пух их себя щипать. Прямо невидаль. Но в клетку уже никого не пускала, кроме Алены, налетала, когтями и острым клювом норовя попасть в лицо и глаза. Отступились, кормили с опаской подсовывая