стал искать пути завершения Крымской войны. Ситуация там складывались для России крайне неприятная. Киселёв участвовал в совещании, созванном Александром II для обсуждения условий мирного договора, представленных австрийской стороной. Павел Дмитриевич предложил принять договор с некоторыми ограничениями, а отказ от продолжения войны мотивировал отсутствием военных ресурсов. Свою речь закончил словами:
– Если союзники желают мира, то они примут наши исправления; если же нет – то да будет воля Божия!
Выступление его крайне не понравилось новому императору. Этого он не стал высказывать при всех. Но не прошло и двух месяцев, как Киселёв был освобождён от министерского кресла. Назначение послом во Франции – на смену младшему брату – он рассматривал как опалу, почётную ссылку. Тем более что решение Александром II было принято накануне крестьянских реформ, для которых он сделал так много.
Павел Дмитриевич Киселёв никогда больше не вернётся в Россию. Он умрёт в Париже 14 ноября 1872 года в возрасте 84 лет.
Часть II. Сергей Дмитриевич Киселёв – средний брат
В Лейб-гвардии егерском полку
Сергей Дмитриевич Киселёв был младше брата Павла на одиннадцать лет. Но это не помешало 19-летнему юнкеру Лейб-гвардии егерского полка принять участие в Бородинском сражении.
Он отстал в чинах от старшего брата, который уже ходил в штабс-капитанах и адъютантах генерала Милорадовича, но есть на то причины. Первая и главная – взойдя на престол, Павел I запретил записывать в полки малолетних дворянских детей. Пусть, дескать, начинают реально служить с унтер-офицеров, а продвигать по службе их следует только за боевые качества и искреннюю заботу о солдатах. Вторая причина – в лейб-гвардии звания были на две ступени выше, чем в армии. Так что юнкера можно считать не каким-нибудь там корнетом, а сразу прапорщиком.
В лейб-егеря брали далеко не всех. Кандидат должен быть низкорослым, коренастым, ловким и обязательно отличным стрелком. Здесь Сергей по всем статьям подошёл. Егерей в те времена ставили в местах «наиудобнейших и авантажнейших». Им вменялось в обязанность «в засадах тихо лежать и молчание хранить, имея всегда патрули пешие перед собой, а также по сторонам».
Любой служивший в армии человек сегодня скажет, что держать строй воинскому подразделению, когда его обстреливает картечью артиллерия, – это идиотизм, которому нет оправдания. А ведь раньше так и было: под пулями и ядрами стояли полки, не шелохнувшись. Павших тут же заменяли стоящие сзади. И лишь барабаны били свою смертную дробь. Единственные, кому дозволено было воевать вне сомкнутого строя, были пластуны и егеря.
Егерские полки составляли передовую линию армии и служили для поддержки действий легкой конницы. Вооружены лейб-егеря были укороченными ружьями, а лучшие стрелки – штуцерами (нарезными крупнокалиберными ружьями) и кортиками. Кортик имел и Сергей Киселёв.
На Бородинском поле утром 26 августа (по старому стилю) егерям первым пришлось встретить французов. Натиск неприятельских сил здесь был немыслимым, превосходство – трёхкратное…
Заря ещё только занималась над огромным холмистом полем, когда французы двинулись на деревеньку Бородино, где разместились гвардейские егеря. Теперь уже вряд ли возможно узнать, почему командование поставило на левом берегу реки Колочи именно лейб-гвардейцев. Может быть, Кутузов планировал наступать отсюда? Как тут не вспомнить Отто фон Бисмарка, который позже заявлял: «Никогда не воюйте с русскими – на любую вашу военную хитрость они ответят непредсказуемой глупостью».
Так или иначе, сил трёх, даже полнокровных батальонов было явно недостаточно для обороны. Ночью в передовую цепь прибыл ещё один батальон. Около шести утра наблюдатели заметили какое-то движение в густом тумане, тут же доложили об этом в штаб. Командир полка Карл Бистром приказал «сколь возможно удерживать занимаемое селение». Через пять минут лейб-егеря вступили в бой, с каждой минутой всё более жаркий.
На них шла целая дивизия. Болотистые берега реки Колочи не позволяли перейти её вброд, и кровавое сражение началось за мост. Французы шли толпой, сплошными рядами. Лейб-гвардейцы били их батальонными залпами справа и слева. Но нападавших было намного больше. Несколько раз офицеры поднимали роты в штыки. Шли впереди и погибали первыми. Вода в реке стала красной…
В первые часы завязавшейся битвы один молодой солдат Лейб-гвардии егерского полка явился в штаб, прямо к главнокомандующему – привел французского офицера и отдал Кутузову отобранную у пленного шпагу. Офицер рассказал: когда они брали мост через Колочь, егерь этот, бросившись вперед, ухватился за шпагу, отнял её и потащил его за ворот, что егерь при этом не обижал его и не требовал кошелька. Кутузов тут же надел на солдата Георгиевский крест, и егерь бегом поспешил обратно в бой.
…Командир роты, в которой служил Сергей Киселёв, собрал взводы в небольшой лощине. Ходил от фланга к флангу, кричал, глядя прямо в лица:
– Французы вот-вот займут мост! Если прорвутся, ляжем все! В штыки надо! И надо их удивить: в штыковой побеждает не тот, кто числом больше, а кто сильнее противника напугает! Потому смейтесь, братцы, громче, и пускай у мсье от нашего смеха мороз по спине пойдёт! И пусть он нам эту спину покажет! Вперёд, за мной!
Отбили мост в очередной раз.
У тех, кто защищал наши фланги, всё тоже складывалось непросто. Артиллерия противника, не переставая, бомбила оборонительные редуты. Потери были ужасные. Но егеря умело прикрывали свои пушки, и только когда батарея отошла по приказу, оставили позиции. Вечером мост сожгли.
Всего в Лейб-гвардейском егерском полку за первый день Бородинской битвы выбыло из строя 27 офицеров и 693 нижних чинов. Среди убитых числился и прапорщик Киселёв…
Вот тут самое время признаться, что у Киселёвых-старших было не три, а четыре сына. Когда именно первый родился, нигде не сообщается. Появился он до свадьбы Дмитрия Ивановича и Прасковьи Петровны или сразу после – какая разница. Важно, что Александр Дмитриевич был прапорщиком, что он погиб в бою под Бородино в числе сорока тысяч убитых и похоронен был в общей могиле.
А русская армия ночью оставила это поле мёртвых и ушла за Москву. В родительском доме Киселёвых даже оплакать сына не довелось. Они, как и все другие жители, бежали из города и молились за оставшихся детей. Отныне у них всего три сына и две дочери.
Бедному юнкеру Сергею Киселёву в первый день битвы под Бородино досталось столько, что до конца жизни хватит вспоминать. А лучше бы вообще забыть. Но это, как он ни старался, будет преследовать Сергея Дмитриевича до самого последнего дня…
Сергей Киселёв, сёстры Ушаковы и Пушкин
Они были погодки, прехорошенькие, тоненькие, стройные. О сёстрах Ушаковых написано немало, потому что их имена связаны не только с Киселёвым, но и с Пушкиным. Обе оставили интересные воспоминания о своей жизни. Сергей Киселёв стал мужем одной из них. А великий поэт дружил с Киселёвым и любил сестёр Ушаковых. Обеих сразу…
Это был самый беспокойный и самый плодотворный период в жизни поэта. Он уезжал в южную ссылку отроком, подающим надежды, а вернулся известным на всю страну «законодателем литературной моды». Царь во всеуслышание назвал его умнейшим человеком России. Произведения поэта готовы печатать все журналы. Он много работает, постоянно в кого-нибудь влюблён и вполне созрел для создания семьи.
Пушкину не сидится на месте. После краткого пребывания в Москве, он едет в Михайловское, возвращается в Москву, оттуда мчится в Петербург, потом снова Михайловское, снова Петербург. В Москве вечера проводит со старыми друзьями. Общие знакомые, балы, праздники, Дворянское собрание, совместные с Соболевским и Киселёвым визиты к сёстрам Ушаковым.
Младшая, Елизавета, – живое очарование, со слегка вздернутым носиком и ямочками на розовых щеках, любительница оперы и музыкальных представлений. Старшая, Екатерина, – блондинка с тёмно-голубыми глазами, открытым лицом и доброй улыбкой, умна и иронична, натура серьёзная и надёжная, всерьёз увлекающаяся литературой.
«Так вы в неё?» Не сам ли Пушкин предложил Гоголю эту простую фразу? Не сам ли Пушкин теперь взвешивает, в кого он больше влюблён? В Петербурге Аннет Оленина, а в гостеприимном московском доме на Пресне – две очаровательные девушки, сёстры-погодки. Он же чувствует, что младшая Елизавета только делает вид, что поэт ей не интересен. Он же видит, как тянется к нему Екатерина. Он пишет старшей сестре из Северной столицы:
С тоской невольной, с восхищеньем
Я перечитываю вас.
И восклицаю с нетерпеньем:
Пора в Москву! В Москву сейчас!
Здесь город чопорный, унылый,
Здесь речи – лёд, сердца – гранит;
Здесь нет ни ветрености милой,
Ни муз, ни Пресни, ни харит.
Хариты, кто не знает, это три грации. Какую выбрать? Все были уверены, что поэт вот-вот попросит руки Екатерины. И она сама выспрашивала маменьку, как смотрит она на Александра Сергеевича, видит ли его женихом её? Софья Андреевна качала головою:
– Голубчик, Катенька, да ведь он – поэт, беден, два имения почти что заложены. Чем жить станете, коли поженитесь? Семья – дело серьезное. А Пушкин, он же как дитя, талант которого беречь надобно...
«В отличие от серьезной и словно замкнувшейся в себе Екатерины Николаевны, Елизавета Ушакова веселее, общительнее, кокетливее и… равнодушнее к поэту. Его увлечение льстит её самолюбию – не больше», – пишет искусствовед Н. М. Молева.
Между тем поэт не расстается с альбомом Лизы. Из двух её альбомов от первого сохранились отдельные листы с автографами поэта, зато во втором две трети заполнены рисунками и записями поэта. И именно здесь Пушкин составляет свой «Донжуанский список» – перечень имён женщин, которыми в своей жизни увлекался. Странная фантазия, но она, несомненно, должна произвести впечатление на хозяйку альбома, которая, поэт это понимал, пока не поддаётся его мужским чарам.
Интересно, что в донжуанский список попадут обе сестры. Пусть навсегда останется тайной, как там оказалась младшая. Елизавета будет всех уверять, что в шестнадцать лет она увидела в партере театра Сергея Киселёва и влюбилась в него раз и навсегда:
«День оперы я ожидала с большим нетерпением. Признаюсь, не одна музыка привлекала меня туда. В первом ряду кресел я заметила постоянного посетителя оперы: то был Сергей Дмитриевич Киселёв. Он был мужчина средних лет, не красавец, но физиономии очень приятной. Им-то сердце моё наполнилось, мысль о нем меня смущала: я полюбила его страстно, но, будучи скрытного характера, – конечно, долго никто не подозревал о моей к нему любви. Мне минуло шестнадцать лет, характер мой переменился, я стала серьёзнее и обдуманнее в обращении. Сердце билось, и мысли наполнились одним. Гвардейцы лучших фамилий посещали наш дом, иные дерзнули свататься за меня, но отказ был всем по молодости моих лет».
Елизавета Николаевна оборвала свои воспоминания на 1826 годе, когда они с сестрой познакомились с поэтом. О нём она не обмолвилась ни словом. Случайно ли?
В конце апреля 1830 года Сергей Киселёв и Елизавета Ушакова обвенчались. На свадьбе Пушкин был в ударе, много шутил
