Рыжая кошка в двух измерениях

Виктор КОРОЛЕВ
Рыжая кошка в двух измерениях

В июле неожиданно дали отпуск, и Пашка поехал в Крым к Серёге, своему давнему другу-однокурснику. Он уже отдыхал у него однажды, и – ну, что тут говорить – Крым есть Крым. Спасибо тебе, родной профсоюз, за такое блаженство. За возможность походить вдоль берега моря, собирая камушки. За счастье рухнуть на песок, раскинув руки, и лежать, пока не почувствуешь, как земля под тобой кружится, медленно и печально. Это никакими словами не описать.
В прошлый приезд Пашка познакомился с Серёгиными родителями. Дядя Ваня ему показался сразу. Спокойный, очень интеллигентный мужик. Всю жизнь проработал начальником какого-то стройтреста, а на пенсии решил пожить у моря.
Жена его, тётя Надя, Пашке не очень понравилась. Она тоже раньше работала на высоких должностях. Это сразу видно, замашки у обоих остались начальственные. Только дядя Ваня мужик тихий, основательный и очень чистоплотный: чтобы в мятых брюках в магазин пошёл – и речи быть не может. Пока не нагладит, ботинки не начистит, хоть пожар – с места не тронется. А тётя Надя на него только покрикивает, голос грубый, сильный. У неё вообще манера перебивать, слушать не умеет совсем. А уж над мужем – только дай покомандовать, хлёстко так оборвать, унизить при всех, словно он в вечном подчинении и долгах у нее.
Серёга в дела родительские не лез, только посмеивался:
– Ну не любит мать его! Сама как-то призналась. И ничего страшного – всю жизнь так жили. Главное – что? Что меня родили и вырастили!
Серёга жил от родителей отдельно, в шикарной трёхкомнатной квартире. Пашке он выделил комнату с видом на далёкие горы. Ту же комнату, что и три года назад, в прошлый приезд.
– Давай, кидай свои вещички, и сядем. Жена придет в пять, дети в санатории, у нас с этим легко! Я без содержания до понедельника взял, так что посидим, пока никто не мешает, песни попоём, как бывало, а – отрядный запевала? На море уже завтра поедешь. Согласен?
Мы расположились в большой комнате. Серега достал знаменитую крымскую мадеру, помидоры – розовые, крупные, похожие на сердце. «Свои, со своего огорода», – похвастался.
– Ну, с приездом, дружище! Рад тебя видеть!
Потом благодарно рассматривал московские подарки. Было видно, что он искренне рад встрече. Утренняя прохлада быстро сменялась крымской жарой, а в комнате гулял лёгкий ветерок.
Рыжая кошка прыгнула Сереге на колени, мигом свернулась клубочком и заурчала под его руками. Ухоженная, довольная, счастливая.
– Во, а к тебе ни в жизнь не пойдет! – засмеялся Серега. – Хозяина только признает, как собака, да же, Стешка?
Кошка крякнула подтверждая, а Серёга вдруг разом погрустнел.
– Давай батю моего помянем…
Дядя Ваня умер зимой от рака. А за год до этого скоропостижно скончалась его жена, тётя Надя. Просто смотрела вечером телевизор, ахнула, повалилась – и всё, обширный инфаркт.
– Хочешь, съедим сейчас на кладбище? Это минут сорок всего займет, рядом.
Общественный транспорт в Крыму ходит, как часы, Москве такое и не снилось. Автобус подвёз нас к самым воротам небольшого кладбища. Такого маленького, что Пашка подумал: «Ну и правильно, в таком райском месте только жить, умирать тут просто нелогично!»
Остановились у могилы тёти Нади. Помянули. Потом Серёга повёл Пашку к другому ряду.
– Слушай, а почему они не рядом, не вместе?
– Присядем. Я тут скамеечку сделал. Все путем.
Дядя Ваня смотрел с портрета спокойно и даже как-то счастливо.
– Почему не вместе? – переспросил Серёга, доставая очередную бутылку. – Так отец захотел. «Только не с ней рядом» – это были его последние слова. Они ведь под конец совсем плохо с матерью жили, даже не разговаривали друг с другом. Да ты садись, садись! Торопиться некуда, если хочешь, всё тебе расскажу…
Когда мать умерла, отец ходил потерянный, молчаливый. Мы его каждый день навещали, супруга моя помогала с огородом. А однажды отец вдруг появился у нас с бутылкой. Ну, думаю, серьёзный разговор. Мать-то его гоняла с этим делом, на дух спиртного не переносила. И точно. Говорит: «Пришел, дети, посоветоваться с вами. Встретил хорошую женщину, хотим вместе жить. Вы не против? Одному мне очень тяжело…»
А мне, Паш, после маминых похорон супруга сразу сказала: «Смотри, он ещё найдет себе кого-нибудь – и дом потом ей достанется!» Как в воду глядела. Словом, ни о чём мы тогда с отцом не договорились. Я ему все наши сомнения как на духу выложил, без обид. Он только посмеялся. «У Нины, говорит, дом в Анапе не хуже, ей наш не нужен...» Смотри ты, прямо любовь на старости лет! Бессребреница нашлась! Отцу семьдесят, а она лет на десять, наверное, моложе его.
В общем – приехала она. Вроде как на смотрины, с сумкой одной и кошкой. Да так и осталась. Полгода прожила, пока отец не заболел. А когда он слёг, тут уж я вмешался. Пришёл и прямо с порога ей сказал, что сами справимся, а ей лучше бы вернуться к себе. Нинка мигом собрала свою сумку и пошла на автовокзал. Ничего не сказала, даже не глянула меня, плакала только молча. Ну да бог с ней, я ведь даже не знаю, как её по отчеству – Нинка и Нинка. Отец за эти полгода ни разу у нас не появился и к себе не приглашал. Хотя по телефону голос был счастливый: «Первый раз за всю жизнь мужчиной себя почувствовал, это так прекрасно, сынок». Гляди-ка, молодожён! Кто их, стариков, поймет, что у них на уме? Так ведь, Паш?..
– Слушай, – продолжил он, помолчав. – А хочешь, сходим в дом? Ты же был в тот раз? Я там пристройку сделал – так классно получилось. Теперь у нас, можно сказать, два дома. Я туда каждый вечер хожу, а то и ночевать остаюсь, иначе растащат всё. Да и огород, сам понимаешь…
Мы снова сели на автобус и поехали в бывший родительский дом. Там, действительно, всё было прибрано и ухожено. Сели на лавочке под обвитом виноградом навесом, который сделал ещё Серёжин отец. Солнце нестерпимо палило. Под навесом было нормально. Вкусно пахло крымской лавандой.
– Градусов под сорок, наверное, сегодня, – сказал Серёга. – Повезло тебе с погодой, Паша, у нас ведь не всегда так в июле бывает.
Из-за угла, со стороны летней кухни, вдруг вышла рыжая кошка. Она шла к нам и дико, голодно кричала.
– Господи, Серёжа! Она что, за нами всё это время ходила?
– Да это ж не Стешка, ты чо! Это ж Нинкина кошка!
Он поднял с земли камешек, замахнулся:
– Кыш отсюда! А ну, пошла вон, сволочь!