КИСЕЛЁВЫ: три брата, две сестры. Век XIX

Виктор КОРОЛЕВ
КИСЕЛЁВЫ: три брата, две сестры. Век ХIХ-й

Часть I. Павел Дмитриевич Киселёв – старший брат

Дмитрий Киселёв и Прасковья Урусова

«В тот год осенняя погода стояла долго на дворе... Снег выпал только в январе». Не дождавшись его, утром в предпраздненство Богоявления, государыня Екатерина долго молилась и наконец, похмелившись наливочкой, приказала трогаться. Вояж предстоял как никогда долгий, к полуострову Таврическому, где её «голубчик Гришаня» уже заждался, строя недолговечные деревни и вечные крепости. Гвардейцы-молодцы, лошадей взяв под уздцы, повели из Царского Села длиннющую кавалькаду. На огромную карету императрицы дивились все. Десять четвёрок в одной упряжке  – никогда такого не видано! И сотни, сотни других карет – это тебе не рыбный обоз… На первой же остановке всё население уездного города Луга высыпало встречать государыню-императрицу. Купцы крестились истово, гремя золотыми, в палец, цепями. Бабы кланялись матушке в пояс, мечтательно вздыхая: «Кабы я была царицей…» Мужики – купцам не ровня, чернь и дворня – по-своему тосковали по матушке, крича что-то нечленораздельное и бросая в воздух картузы и шапки. Народ не безмолвствовал, он ликовал искренне, восторженно и тупо…
Сразу после новогоднего праздника, 3 генваря 1787-го – как говорится, в тот же год и в тот же час – молодой московский щёголь Дмитрий Киселёв надумал жениться. Ему шёл уже двадцать шестой год, официально он являлся сыном заместителя (по старому штилю – товарища) генерал-губернатора Первопрестольной. Матери своей он никогда не знал, а отца помнил больше по портретам – строгий старик с огромными седыми бакенбардами словно предупреждал его: «Смотри, сынок, коли хочешь жизнью жуировать, так гляди в оба!»
Двадцать лет как родителя нет. «Спасибо, батюшка, за доброту и ласку, нажуировался всласть, пора и в оба глядеть!» Примерно так думал молодой повеса, летя на тройке по Тверской. Он, единственный и далеко не бедный наследник, по-нынешнему «мажорчик», ехал обручаться.
Девицу присмотрел не сам, но и возражать не стал, когда старый князь Волконский, благоволивший к семейству Киселёвых, познакомил Дмитрия с дочерью губернского прокурора, известного московского театрала Урусова. Получив приглашение «бывать запросто» по вторникам, молодой человек стал самостоятельно посещать дом основателя труппы будущего Большого театра, вёл осторожные и вполне приличные беседы с родителями девушки и её братом.
Сама Прасковья в разговоры не вступала, как и полагалось по канонам того времени, но присутствовала и взгляды красноречивые кидала. Кому надо, тот всё понимал. Приподнявшаяся грудь княжны и ланиты, мгновенным пламенем покрытые, выдавали с головой девицу двадцати лет с небольшим хвостиком: уж как ей замуж невтерпёж.
В тот день князь Урусов по-отечески тепло сказал молодому человеку:
– Сударь, сами видите, что вам здесь рады. Внешностью наружной вы недурны, дочь благоволит вам, небрежности в поведении и одежде не обнаружено. Но надо подождать, пока государыня-императрица не отбудет в Таврический вояж. Когда двор тронется и столица опустеет, вот тогда можно и в Белокаменной серьёзные вопросы решать…
Другой бы спорил, а Дмитрий только рад был. Тем более что все затраты – от свадебной корзинки и колец до подвенечных нарядов и вечернего бала – Урусовы взяли на себя. Впрочем, так было принято: если девица немолода, свадьба делается скромной и за счёт родителей невесты.
Словом, мужчины ударили по рукам, и князь позвал жену и дочь. Им торжественно объявили решение, слуги подали шампанское. Прасковья подошла к будущему мужу для первого поцелуя. Обручение состоялось. Никаких особых слов ни с чьей стороны больше сказано не было.
Сразу после Пасхи по изогнутым московским улицам носились гонцы-курьеры с приглашениями. Каллиграфические буковки, писанные ореховыми чернилами и посыпанные золотой пудрой, извещали:
«Князь Пётр Васильевич Урусов и княгиня Александра Сергеевна, урождённая Салтыкова, покорнейше просят пожаловать на бракосочетание дочери их Прасковьи Петровны с Дмитрием Ивановичем Киселёвым пятнадцатого апреля в восемь часов вечера в Церковь Казанской Иконы Божией Матери, затем в дом Урусовых на Тверской для поздравления новобрачных».
Из почётных гостей был только бывший главнокомандующий Москвы князь Волконский – насквозь больной, он с трудом добрался из своего подмосковного имения, приехал порадоваться на протеже, привёз дорогие подарки. Жениху достался весомый кошелёк с золотыми монетами. Но он больше рад был подарку от родителей невесты – каменному дому на Волхонке.
После церкви, уже на Тверской, Урусов-старший уступил Волконскому своё законное место, посадил рядом с дочерью. Танцевать бывший генерал-губернатор не мог, потому бал начался не с кадрили, как положено, а с красочного водевиля – вся труппа театра в нём участвовала. Актёры умело разогревали гостей. Вино и шампанское текло рекой. Веселье продолжалось до полуночи, и во время котильона со сменой дам и кавалеров никто не заметил исчезновения новобрачных.
…Когда поезд императрицы вернулся из Крыма в столицу, в середине июля, статс-дама Прасковья Киселёва сообщила мужу о беременности. Он искренне обрадовался: не знавший матери, плохо помнящий отца, Дмитрий был согласен с княжной, что детей должно быть много. В семье Урусовых также вздохнули с облегчением: «Уложились до возвращения двора Ея Императорского Величества».
Можно сказать, управились до войн: в сентябре 1787-го началась вторая война с Турцией, чуть позже – со Швецией. А в Царском Селе императрица объявила настоящую войну своему сыну, который к тому времени успел со второй женой народить уже пятерых. Павел I и пригласил к себе Дмитрия Ивановича, который до того не испытывал никакого желания служить – ни партикулярно, ни в полку. Но быть офицером при наследнике престола – это лучшее из двух зол, так что в начале следующего года молодой муж засобирался в Гатчину. А первенца, который появился на свет 8-го января, Киселёвы решили назвать Павлом в честь будущего императора.

Прасковья Киселёва и старший сын Павел

Первенец Киселёвых детство провёл в московском доме родителей. Сперва аж семь нянек за ним ходили, потом, как водится, мсье их всех сменил. Понятно, что ребёнок был резов и мил. Папаша его бывал в Белокаменной наездами, раз в полгода, а в Северной столице он стремительно шёл в рост, получая должности и ордена.
Однажды, вскоре после восшествия Павла I на престол, полковник Дмитрий Киселёв находился во дворце, ожидая в адъютантской выхода императора. Среди присутствующих сановников вспыхнул небольшой спор о том, кто теперь весомее в стране. Дмитрий Иванович негромко сказал:
– В России нет более значимого человека, чем тот, с кем разговаривает Его Императорское Величество, и лишь на то время, пока он с ним говорит.
Адъютанты тут же передали сие Павлу, императору афоризм очень понравился, Киселёв мгновенно получил звезду на эполеты и был переведён в Московский полк.
Семья воссоединилась к великой радости Прасковьи Петровны. К тому времени у Киселёвых родились ещё двое детей: второй сын Сергей и дочь Елизавета. Княжна сияла от счастья, а новоиспеченный генерал с казарменной нежностью называл её Парашей и обещал бесконечно заниматься продолжением рода, несмотря на служебные отлучки.
Дом Киселёвых посещали многие известные артисты, художники, литераторы. Частыми гостями здесь были И. И. Дмитриев и Н. М. Карамзин.
Иван Иванович Дмитриев поражал хозяйку дома своим ироничным отношением ко всему, что не касалось поэзии, с удовольствием играл с её старшим сыном, называя при этом Павлушу «сизый голубок». Он писал стихи, дружил с Державиным, другими популярными в то время поэтами, но мягкая скромность и ранимое благородство не позволяли ему оказаться на Парнасе в первом ряду.
Николай Михайлович Кармазин обращался с языком намного смелее своего родственника, и был уже знаменит не только «Бедной Лизой». Он издавал журнал, живо интересовался всем новым, что происходило в мире, и самозабвенно рассказывал о якобинцах и жирондистах, о новой французской конституции и казни парижских монархов.
Людовику ХV было 54 года, когда умерла его фаворитка маркиза Помпадур. Он смотрел из окна на траурную процессию. Шёл дождь, и король произнёс: «Какой неудачный день она выбрала». Ему было грустно: недавно он потерял сына и невестку, на смертном одре находилась и супруга. Спасла от тоски-кручины молодая красотка, которую привели к нему в спальню. Король остался доволен, но когда узнал, что Жанна – обычная проститутка, потребовал срочно выдать её замуж за дворянина. Так она стала графиней Дюбарри. Жене дофина Марии-Антуанетте было всего четырнадцать лет, она люто возненавидела новую фаворитку своего свекра и поклялась, что не скажет Жанне Дюбарри ни слова. На что новоявленная графиня заявила: «Вы, мадам, хоть и младше почти на десять лет, а умрёте всё равно раньше меня!» Так и вышло. Людовик ХVI кончил жизнь на гильотине в январе 1793-го, жена его была казнена в октябре, а Жанна – в декабре. Последние слова её были: «Ещё минуточку, господин палач, всего одну минуту!»
…Прасковья Петровна гладила по голове своего старшенького и не всерьёз пеняла Карамзину:
– Вы, любезный Николай Михайлович, такими жуткими историями Павлушу не пугайте, он у нас воспитывается на консервативных канонах, на культе монархической власти. Лучше попотчуйте нас чем-нибудь из российской истории!
Павел ходил у матери в любимчиках. Учителей она ему заказывала лучших в Москве, ежевечерне проверяла уроки. Мальчик делал явные успехи в чистописании и словесности, иностранных языках (французский знал вообще в совершенстве), любил географию и историю, с ранних лет ездил верхом, прекрасно фехтовал. Правда, позднее сам признавался, что «из светского полотёра превратиться в боевого генерала» помогло самообразование. Он много читал – и не английские романы, а капитальные труды французских просветителей и античных авторов, интересовался всеобщей историей, политэкономией и философией, политической и художественной литературой.
Прасковья Петровна тщательно подбирала и друзей для Павла:
– Ты должен всегда помнить, что рождён для великих дел, поэтому и общаться, сынок, тебе необходимо лишь с достойными сверстниками.
В число достойных попали молодой князь Пётр Вяземский и благовоспитанный студент университета Александр Тургенев. Дружбу с ними Павел Киселёв сохранит до конца дней.
В 1799 году император отправит полк отца на Кавказ, где ситуация для России складывалась далеко не блестяще. Дмитрий Иванович пробудет там до марта 1801-го. Сразу после убийства Павла I он подаст в отставку. Займётся, как и обещал, продолжением рода, станет счастливым отцом третьего сына, которого назовут Николаем в честь святого угодника, хранившего генерала в бесконечных стычках с беспокойными горцами.
Через три года высочайшим указом Александра I его превосходительство Д. И. Киселёв (уже не генерал, а по штатскому табелю о рангах – действительный статский советник) будет назначен главноприсутствующим Московской