День третьего дня
Омертон получает из заветного лотка пакет, задерживается здесь на мгновение, которого было достаточно для Алекса, чтобы и в своей памяти зафиксировать это событие, связанное с прочиткой Омертоном надписи на пакете «Донести», и уже вслед и после этого выдвигается на выход из пересылочной комнаты.
Алекс, стоящий с Максимилианом на своём наблюдательном посту, по другую сторону одностороннего окна, вопросительно смотрит на Максимилиана: «И что в данном случае значит, донести?», и получает от него следующий ответ. – Вот и узнаете. У вас для этого есть все инструменты, и главное, время. – Говорит Максимилиан, затем делает задумчивую паузу и добавляет. – К тому же вам, как и ему далеко ходить не надо. Он работает в соседнем с этим здании, в институте сплавов и сопротивления, не просто ведущим специалистом, а зарекомендовавшим себя с научной точки зрения и за это отмеченным званием доцента.
– Вот оно как! – Почему-то удивился Алекс. Но только внешне, а так-то ему стала понятна первая данная ему, то есть его специализации, характеристика Максимилианом. Он был защитником прописных истин и правил. И преподавательская деятельность, как нельзя лучше и чем другая, соответствует всему этому и отражает в себе защиту на данный момент установленных ценностей и правил.
Хотя Омертон мог быть хоть кем, выбрать для себя любой жизненный путь и стать в том числе и доцентом. И это не такая уж и небольшая вероятность для человека его возраста и публичного умосложения. Но как дальше выясняется, то Алекса интересует не только этот человек. А возможно из-за близости к нему, его интересует и Альфис. И, скорей всего, в той же, что и Омертон степени и связи. И если он защитник не прописных правил, то кем он тут числится интересно. О чём он так и спрашивает несколько завуалировано. – А Альфис?
– Альфис? – переспрашивает Максимилиан.
– Он самый. – Подтверждает Алекс.
– А почему ты о нём спрашиваешь? – с интересом глядя на Алекса, спрашивает Максимилиан.
– Ищу все возможные связи. – Отвечает Алекс.
– Он работает там же. Старшим научным работником.
– Понятно. – Даёт ни к чему не подводящий ответ Алекс.
– Тогда занимайтесь. – Говорит Максимилиан и оставляет Алекса наедине со своими мыслями и решениями.
– И куда? – задался многозначным вопросом Алекс, посмотрев в сторону двери, в которую вышел Максимилиан. При этом этот его вопрос не относился к Максимилиану, а Алекс задался им к себе. И ответ был получен, и он был достаточно странным. – А зуб и в самом деле разболелся. – Пощупав пальцем щёку, сделал вот такой, с негативной перспективой вывод Алекс, выдвинувшись на выход из этого помещения. После чего, оказавшись в общем коридоре, Алекс осмотрелся по сторонам, и обнаружил в одной из сторон Омертона, задумчиво стоящего у одной из колонн и, как показалось Алексу, то его поджидающего. Чего, конечно, не могло быть, а это всего лишь выдумки ума Алекса. А так-то он остановился для решения какой-нибудь научной мысли, с которыми ежеминутно сталкиваются и живут люди научного ума и звания, тем более доценты.
А между тем нахождение здесь Омертона повлияло на весь дальнейший ход мысли Алекса, посчитавшего, что спускаться вниз, в гараж, за капсулой, не имеет особого смысла, а будет для себя больше информативней и ближе к теме изучения и понимания Омертона, если он публично будет присутствовать там, куда сейчас тот направится. А направился он, как и ожидаемо было от представителя преподавательского состава, пришедшего на свою службу, в одну из аудиторий, где, судя по исходящему из неё шуму, должна была проводится лекция.
– Хорошо, что не экзамен. – А вот почему так решил Алекс, то это, скорей всего, рефлекторная реакция его организма на такую человеческую экзаменовку. Хотя он был мысленно к ней готов во всех смыслах значения этого слова. Ну а так как дороги, ведущие на лекционную кафедру, для преподавателя и слушателя, отличаются и находятся с разных сторон входа на кафедру, то логично, что Омертон зашёл с так называемого служебного входа, а Алексу пришлось довольствоваться общим входом. Где, естественно, более сложно в том плане, что здесь всё находится в движении и туда-сюда снуют люди, их реплики и другого рода взаимоотношения. И как должен понять не только Алекс, а всякий запоздавший на лекцию студент, то его здесь ждать никто не будет и самые лучшие места уже разобрали. И тебе придётся довольствоваться тем, что осталось.
Чем и занялся Алекс, войдя на эту лекционную кафедру и при этом очень для себя удачно – он зашёл в неё с верхнего входа, откуда вниз шли ряды парт, где внизу расположилась лекторская трибуна. И отсюда было легче отыскать для себя свободное место. И единственное, что этому мешало, так это то, что студенты (правда, судя по их возрастному цензу, то это были не студенты очники, а здесь, скорей всего, проводились лекции для повышения уровня профессионализма среди людей самых разных разновидностей себя и своего возраста) во все времена и в любом возрасте, не отличались особой прилежностью и дисциплиной, и редко оставались сидеть на одном месте. Так что пока кто-то из них не передумал быть в том самом месте, где для него более всего тепло и мягко сидится или не сидится, Алекс, приметив одно из свободных мест где-то посередине кафедры, находящееся с краю, начал свой спуск к нему, не сводя своего с него взгляда.
Что привело к тому Алекса, что он вполне благополучно справился с поставленной перед собой задачей и даже остался доволен, с облегчением бухнувшись весь собой на это свободное место. Ну а как только Алекс перевёл дух, более-менее устроившись на этом месте, то можно и более внимательно осмотреться по сторонам, в частности в правую от себя сторону, где расположился его сосед по парте. На кого у него не было почему-то времени обратить своё внимание.
И только Алекс поворачивается в сторону своего соседа по парте, то надо же! Он видит, во-первых, что это соседка, а во-вторых, и более важных до такой степени, что Алекс в себе даже замер от умственного оцепенения, то он узнал свою соседку. Эта была та Ева, которая была, конечно, не той, вчерашней знакомой для него Евой, а той самой Евой, которая была для него не совсем знакомой, но знакомой со стороны Максимилиана. Где она в том числе была знакомой для Альфиса и Омертона, а вот для Максимилиана знакомой не настолько насколько можно быть знакомой. В общем, в этом вопросе Алекс был не слишком уверен, как следует из значения знакомой. Из чего можно сделать вывод… Бррр. Всё очень здесь странно и запутанно в голове Алекса почему-то опять происходит при встрече с вот такой для себя знакомой или не знакомой.
И что самое напрягающее сейчас для Алекса, так это то, что он не знает, как реагировать на внимание к себе этой Евы, захоти она к нему сейчас повернуться. Что непременно должно случится, как только она отвлечётся от своей сильной задумчивости, и осознает, что она уже не одна сидит за партой и нахождение рядом с ней соседа обязывает хотя бы в его сторону осмотреться и понять для себя, какого рода опасность он для тебя представляет. Опасность сердечного толка, что крайне маловероятно и оттого она обязательно должна его окинуть изучающим взглядом, чтобы не упустить этот дающийся тебе один из миллиона шанс на счастье или хотя бы на эмоциональный стресс, или же опасность в очередной раз натолкнуться на рутину этой, такой серой и скучной жизни в твоём невнятном на героические решения лице.
И только Алекс заметил с её стороны осознание появление в её сторону одной из возможных опасностей, с готовностью к ней лицом повернуться, как… Что всё это значит?! На него чуть ли не садится какой-то молодчик, отодвигая на самый край от Евы беспрецедентными по наглости заявления словами: «Подвинься». И что невозможно для Алекса никак понять, так это то, что он не сумел дать достойный отпор этому наглецу, отодвинувшись от него в сторону чуть ли не на самый край упасть. И видимо эта необходимость себя удержать на краю перед опасностью упасть и не дала возможности ему предъявить этому наглецу претензию в сторону его хамского поведения.
Но что больше всего поразило, а затем обескуражило во всём этом Алекса, то это реакция Евы на появление этого наглеца из наглецов. В ком она как раз ничего такого не увидела, а скорей наоборот, она в нём увидела то, что хотела и ждала увидеть. Именно его. Что это значит, Алекс не знает, не сводя своего взгляда с того, что может дать ему ключ к пониманию того, что может между собой связывать столь разных людей. Её, чуть ли не ангела, и его, отвязанного и предельно наглого типа. Который, как это видит сейчас Алекс, легко переступает через любые границы личного, и под партой берёт за руку Еву. И Ева его руку не отвергает, одёргивая свою, а как и должно быть, там её оставляет.
На что смотреть Алексу до обескураживания себя непонятно в достаточно странной позиции. Ему почему-то на ум приходит Альфис и Омертон, где с последним итак было много понятно, – седина в фигуральную бороду, а бес в то самое отсутствующее ребро, которое было потрачено на реализацию проекта Евы, – а вот куда смотрел и смотрит Альфис, то это не только непонятно, а им, как это сейчас видит Алекс, вообще ничего не светит в эту сторону.
А вот дальше развить эту мысль Алексу не дал Омертон, громко на всю аудиторию заявивший о своём присутствии. После чего в аудитории восстанавливается необходимая для проведения лекции тишина и Омертон после небольшого предисловия обозначает тему сегодняшней лекции:
– Время. Его значение для нас. Следствия и его последствия.
– И смотрит прямо сюда. – Усмехнулся про себя Алекс, глядя на Омертона, обращающегося ко всей аудитории, а у Алекса, у кого только что открылись глаза на некоторые житейские подробности, происходящие в ручной связке Евы под партой, теперь все мысли крутятся вокруг себя и этого места рядом с собой. Тогда как это только часть реальности и Омертон обращается ко всем.
– Что есть время? – Задаётся вопросом ко всем Омертон, отвлекая этим вопросом Алекса от событий рядом с собой. – Для чего оно нами выделено в свою единицу измерения? Для чего оно создано и как нам с ним быть? Вот только одна малая часть вопросов, которая почему-то не возникает в нашей, живущей своим бытом голове. Которую волнуют более приземлённые и бытийные вещи, со своими вопросами. Сколько ещё ждать, когда настанет моё время, и почему так мало осталось мне времени жить? – Здесь Омертон сделал паузу, чтобы дать аудитории проанализировать его слова и спросить себя, какими он вопросами больше задаётся.
– А между тем, между ними есть прямая связь. Это сам человек. Ведь человек есть мерило всему. – Вновь взял слово Омертон. – И времени тоже. Из чего можно сделать первый вывод о том, что время субъективно и наше личное время всегда отлично от другого времени. Где каждый из нас является хранителем своего и общего времени. – А вот здесь уже Омертона перебивает, нет, не ход его мысли и его желание усилить эффективность своей лекции через кульминационный вброс какой-нибудь жизненной подробности из жизни людей, исповедующих собственную религию вне времени, – жил-был такой тип, как Диоген,
