Посольство и его обитатели
– Ты только посмотри на неё. Что она делает. – Прямо восторгаясь тем, что эта неизвестная она делает и пусть дальше продолжает делать, от души так реагирует стоящий у окна господин респектабельного вида, ведя себя сейчас в противоположность всему тому, что в себе предполагает вот такая презентативность вида человека не просто при годах, но и при должности, на что указывает его и этого окна нахождение. Не просто в каком-то бульварном доме, даже с колоннами, а этот дом выступал форпостом страны обетования людей со своим особым мировоззрением и менталитетом, которым они кичились и с помощью продвижения своих интересов через и вот такие отдельные форпосты в виде посольств, не давали в обиду.
А так как этот презентабельно и в чём-то эстетически галантно представляющий себя господин находился во внутреннем помещении этого представительства одного из непокорённых и независимых народов, то можно было логически предположить, что он представлял из себя важную персону, с которой считался не только он один, а с ним считались и другие представительные люди. Ну а какие обоснования для вот таких расчётов были с ним, то скорей и больше всего то, что месте де Моль, кем и был известен этот господин, и сам принадлежал к дипломатической службе.
И теперь, зная, кем является этот представительный господин, становится не полностью понятным то, почему он себе позволяет вот такие выходки, дискредитирующие его как серьёзного и дисциплинированного дипломата. Где он, во-первых, без всякого спроса и на то разрешения со стороны принимающей его в этом помещении стороны, берёт и ведёт себя здесь не как в гостях, а как полноправный хозяин, решив размять типа ноги и подойти к окну, чтобы на месте провести рекогносцировку местности. Объясняя всё это своему попутчику в этом дипломатическом походе, сэру Чемберлену, не ведущему себя так демонстративно агрессивно и неприкрыто провокационно, и сидящему крепко накрепко на предложенном для него кресле (то, что он отморозился в лице, то это несчитово), тем, что взгляд от первого лица многое и по-другому всё объясняет. Мол, разведка наша, конечно, не дремлет, и знает, куда выходят эти окна, кто в них и куда смотрит, и что главное на кого и на что, но это не даёт всей картины реальности без того, если сам в это окно не посмотришь.
И месье де Моль, не давая возможности сэру Чембелену даже цыкнуть в его сторону, уже, гад, попёрся к этому окну. И сэру Чемберлену только и оставалось, как только выразить глубокую озабоченность на своём благородном лице, смотрящим с укором на фалды костюма месье де Моля, господина хоть и крайне экспрессивного и глупого, но знающего толк в приличном костюме, и за это сэр Чемберлен многое ему может простить. Из чего можно сделать один самых поверхностных выводов насчёт сэра и возможно одного из последних джентльменов Джорджа Чемберлена: его политические взгляды не претерпели особых изменений и крепятся на когда-то ещё сформированных, традиционных основах дипломатии. Где особое и большое место занимает форма подачи себя и своих определений той или иной политики идеологического и культурного противника и конкурента на глобальной карте мира.
Так что такая, самая, казалось бы, обыденная вещь, как костюм, твоё лицо политики, имело не последнее значение при представлении себя и всего того, что за тобой стоит. И оттого как ты себя представишь, вначале внешне, а уж затем только фразеологически и лингвистически, будет зависеть, как минимум, полдела, по поводу решения которого все тут дипломатические работники из разных ведомств и подкастов собрались.
И хотя месье де Моль отвечает всем тем качественным стандартам большого дипломата, имея при себе и на себе вот такой качественный костюм и чувство вкуса, а также артистизм и умение ввести в заблуждение своего слушателя путём искусного рассказа, где он, не стесняясь в выражениях, на чистом глазу, так может переврать все факты, что сразу к нему и не придерешься и начнёшь даже не себе, а ему верить, всё же наличие в нём вот этого экспрессионизма, не выдумки предприимчивости художников, а это выдумка ума вот таких, как месье де Моль дипломатов, которым так и хочется внести новое слово в дипломатию (это когда у них заканчиваются все ноты и слова без матов; теперь-то становится ясным, что из себя представляет дипломатический язык – это дипмат простым языком) и они начинают через вот такую собственную экзальтацию поведения, вносить сумбур в ход дипломатических переговоров (это означает неуравновешенная позиция, требующая дать нам отсрочку для принятия более устойчивого решения), как-то сбивает с толку и ясности его понимания даже такого динозавра дипломатии, которым себя чувствует и является сэр Чемберлен, потомственный, уж и не вспомнишь в каком поколении, дипломат.
В общем, так как у сэра Чемберлена не было никакой, а также иной возможности как-то повлиять на особенности поведения месье де Моля, всё же взрослого человека, и тогда какого хрена, сэр Чемберлен будет за ним следить и отвечать за его поступки, он не стал цеплять месье де Моля за фалды пиджака острым словом, чтобы тот сбился со своего пути к окну, тем более причины его побудившие проделать этот путь, были разумными, и остался сидеть на своём месте с непроницаемым лицом.
Ну а месье де Моль, как прежде всего человек экспрессивный, а уж только затем социальный объект, для кого важно мнение своего сородича, начал вот так эмоционально реагировать на то, что он там увидел сейчас в окне, пытаясь таким образом расшевелить любопытство и интерес сэра Чемберлена. Совершенно при этом забыв о том, что сэр Чемберлен как раз никогда не забывает. Любопытство и демонстрация твоей заинтересованности, первые признаки твоей вовлечённости в рассматриваемый процесс, кои ты по всей возможности должен избегать и в себе скрывать для противника. И как бы сэру Чемберлену сейчас не было интересно то, на чём там сконцентрировал своё и его внимание месье де Моль, он и виду не подаст, как бы ему хотелось знать, что там увидел месье де Моль. В нём буквально выработался рефлекс независимости и нейтральности ко всему тому, что в человеке побуждает интерес и любопытство.
И это его качество интеллектуального материализма и пофигизма, которым отличаются от всех людей выдающиеся дипломаты, на самом деле есть их большое проклятие, с которым в их сторону с явным раздражением и постоянством выступают их самые близкие домочадцы.
– Судя по-вашему глубоко задумчивому физиогномическому оппортунизму, который вы, сэр Чемберлен и Джордж одновременно, демонстрируете в мою сторону, то вы в очередной раз не готовы переступить порог вашей холодной рассудительности, отдавшись хоть на пять минут, безрассудству и минутной слабости. – Вот таким образом, чуть ли не каждый воскресный вечер, подвергает испытанию крепость нервов, внутреннюю экономическую конституцию и профессиональную выучку дипломата сэра Чемберлена, его благоверная, леди Чемберлен. Крайне выводя из равновесия и сбивая с нормального ритма сердце сэра Чемберлена, терпеть не могущего, когда в его сторону так искажают реальность путём передёргивания фактов, или как в данном случае с леди Чемберлен, всё-таки не подавшейся никак обучению грамматики из-за своего скверного и строптивого характера (леди Чемберлен, в девичестве баронесса Лоринджер, считала, что последнее слово при счёте, должно оставаться за ней, и тогда зачем ей вся эта грамматика; и вот такой настырностью видения себя и мира вокруг, она и привлекла внимание сэра Чемберлена, чьи взгляды на экономику, основу основ всякой политики и дипломатии, были во многом схожи с его взглядами на грамматику), где она так заигрывает с фактами и прыгает цифрами.
То ей подавай хоть минуту своего дорогого внимания, то уже пять минут ей ссуди, как только твоё естество вдруг решило дрогнуть под напором её очень веских аргументов, касающихся укрепления их семейного партнёрства, где нет альтернативы вот этим природным принципам, где твой ум и рассудок только тогда отдыхает, когда ты их спустишь на тормоза и отдашься животным инстинктам. И как только сэр Чемберлен, рассудительно так посчитав, что минуту и даже другую, он вполне может посвятить укреплению семейных уз, – с меня не убудет слишком много, – и даже своим орлиным носом в сторону леди Чемберлен подвинулся, чтобы дать ей понять, что её намёки были рассмотрены и получили одобрение там, где нужно, как она, всё это дело приметив, начинает уже наглеть, увеличивая так предельно кратно время для этого безрассудного и бесстыдного поведения.
– Нет, леди Чемберлен, так не пойдёт. – Тут же ставит на место леди Чемберлен сэр Чемберлен, человек пунктуальный и щепетильный в край, когда дело касается его времени. – Вы вначале определитесь, что собственно вам от меня нужно, а уж только затем, без этих своих метаний в разные стороны, предъявите свои требования к нашей с вами совместной жизни.
Ну а леди Чемберлен, в свойственной ей строптивой и безрассудной манере, ещё и типа оскорблённой в самых чистых чувствах благородной матроны, давай надувать губы, сутулиться и насупливать нос, бурча себе под него самые отвратительные и разумному уму непостижимые вещи. – Мол, если вы ставите этот обоюдоострый вопрос таким образом, то затем не удивляйтесь тому, что за вашей спиной будут шушукаться и посмеиваться.
А вот этого сэр Чемберлен не понял, даже если бы услышал эти угрозы леди Чемберлен в свой адрес. А всё, наверное, потому, что сэр Чемберлен, как все его достопочтимые предки, характеризовался невыносимой по замыслу его создателя серьёзным отношением к жизни, где места для юмора и смеха ничуть не бывало. И тогда он не понимает совершенно, что может вызвать смех в его адрес, когда в нём напрочь отсутствует даже намёк на это вульгарное самочувствие обывателя из среды простолюдинов. И сэр Чемберлен склонен считать вот такие в свой адрес угрозы со стороны леди Чемберлен блажью её глупого и несерьёзного чтобы обсуждать ума, не считающегося никогда с реалиями его и какого другого мира.
Ну и как итог этого и всякого другого разговора между леди Чемберлен и сэром Чемберлен, людей с самой независимой и не подвинешь позицией на себя и мир вокруг, где каждый является для себя бесспорным авторитетом, и оттого, наверное, им крайне сложно найти общие точки соприкосновения и прийти к одному мнению, последнее слово всё-таки должно и всегда почему-то достаётся и остаётся за леди Чемберлен, тем затыкающей рот сэру Чемберлену, кому всегда есть что сказать в ответ на любую информацию, что она чуть ли не перед носом сэра Чемберлена захлопывает дверь, как только она поставит точку в этом разговоре своим истерическим словом.
– И знаете, что?! – так задрав планку своей бескомпромиссности, дерзости и высокомерия в сторону сэра Чемберлена, что не только уж слишком со стороны леди Чемберлен, а такого кощунственного пренебрежения к тому, что есть и из себя представлял сэр Чемберлен, он никогда не видел и слыхом не слыхивал, отчего и в пал в собственного недоразумение и оторопь лица, прямо расширяет перед сером Чемберлены границы вселенной
