повестей, сценариев и рассказав от молодых провинциальных прозаиков и поэтов, наивно, легкомысленно и чистосердечно вверявших им, столичным мэтрам, свою литературную судьбу, и как манны небесной ждавших от них положительного ответа, что стал бы переломным моментом в жизни каждого, толчком “наверх”, путёвкой в Большую литературу. Вот они все и слали в Москву свои рукописи пачками - не жалели, не думали о плохом. Успевай только перелопачивать такое добро, фильтровать - и лучшее рассовывать потом по пазухам и карманам. Кто увидит и кто накажет? Кто вообще узнает про то? Молодые авторы получат письмо из Москвы в лучшем случае, что, дескать, стихи или рассказы ваши слабые и нам не подходят, утрутся соплями и забросят литературу - горькую пить начнут. А всё, что они прислали на суд мэтрам - будет после этого без-хозное и дармовое. Ну разве ж не так?!
Естественно, что это не обвинение никакое, избави Бог! У автора нет доказательств и быть не может: такие вещи, понятно, под протокол не делаются!... Поэтому это только лишь робкие предположения и догадки с моей стороны, что именно так всё оно и могло бы быть при той советской системе с её жёсткой централизацией и культом Москвы. Хотя бы чисто теоретически!... А иначе, откуда ежегодные сборники и собрания сочинений брались? - ответьте мне, - и творческая плодовитость столичных мафиозных авторов, сравнимая с плодовитостью свиней? Ведь существует же в русском языке такое слово, как плагиат, не на пустом же месте оно возникло: была значит для него, слова, почва. Бедного Шолохова, например, с момента выхода в свет первого тома его гениального «Тихого Дона» в нём бездоказательно обвиняли, заставляли оправдываться и доказывать авторство своё, свой литературный талант! Именно обвиняли, а не намекали, не предполагали худшего. И продолжают позорить и обвинять до сих пор. Нам же, русским читателям, даже и предположить нельзя, чуть-чуть усомниться в нечистоплотности еврейских авторов-графоманов!
А ведь, между прочим, это их соплеменник и единоверец Михаил Жванецкий: я плодовитых руководителей «Юности» имею в виду, - написал однажды в миниатюре про существующие порядки в стране, что «кто чего охраняет - тот то и имеет! Аптеку охраняешь - вату имеешь, змей охраняешь - яд имеешь, ничего не охраняешь - ничего не имеешь». Это, дескать, закон жизни такой - делячески-рваческий.
Михаил Михайлович, понятное дело, русскую нацию держал на прицеле, когда такое писал, а не свою еврейскую, “богоподобную”. Ибо братишки-евреи не подвластны критике и суду: они вроде как все святые, все с крыльями.
Но вот что, в пику Жванецкому как бы, писал про своих соплеменников-иудеев честный советский еврей и поэт Борис Абрамович Слуцкий:
«Евреи хлеба не сеют,
евреи в лавках торгуют,
евреи раньше лысеют,
евреи больше воруют».
А наши столичные деятели из журнала «Юность», говоря языком Жванецкого, охраняли КУЛЬТУРУ - слепок с народной души, или же ЗОЛОТУЮ ПЫЛЬЦУ. И грех было им, пусть даже и чисто гипотетически, чего-то из присланного не урвать и не отщипнуть для себя, согласитесь, граждане? Особенно, если это ДОБРО валяется под ногами.
Хотя, повторю, что это только лишь голые предположения и догадки авторские, которым, ясное дело, - грош цена, которые не наказуемы, я надеюсь, как те же сплетни стариков и старух на лавочках у подъездов. Но у которых, однако, веские основания есть, опытные примеры из жизни…
---------------------------------------------------------
(*) Евреи вообще не допускают и мысли, что они когда-нибудь и в чём-нибудь могут быть неправы. Еврейская жестоковыйность и препирательство поистине уникальны и не имеют прецедентов в Истории. Вот что по этому вопросу пишет И.М.Бикерман в своей статье-очерке «Россия и русское еврейство» (сборник I, «Россия и евреи», Берлин, 1924 год):
«Еврей на всё отвечает привычным жестом и привычными словами: известное дело – мы во всём виноваты. Где бы ни стряслась беда, будут искать и найдут еврея. Девять десятых того, что пишется в еврейских повременных изданиях по поводу евреев и России, составляет только пересказ этой стереотипной фразы. Так как всегда и везде мы, евреи, конечно виноваты быть не можем, то еврей делает отсюда весьма лестный для нас и, на первый взгляд, весьма удобный вывод, что мы всегда и во всём правы. Нет, хуже: он просто отказывается подвергнуть собственному суду своё поведение, отдать самому себе отчёт в том, что он делает и чего не делает, но, может быть, должен был бы делать. И так как с разных сторон к нам предъявляются претензии, сыплются на нас упрёки и обвинения, то виноваты наши обвинители, виноват мир, виноваты все прочие, только не мы…»
В другом месте того же сборника мы находим ещё и следующую фразу:
«Еврей не признаёт суда истории. Он сам судит историю»...
---------------------------------------------------------
29
Я открою секрет читателям и скажу, что всегда боготворил Игоря Владимировича Талькова, своего великого ровесника и земляка, который родился в соседнем Щёкинском районе Тульской области почти в одно время со мной: его дата рождения 4 ноября 1956 года. Я же годом и тремя месяцами позже появился на свет в Богородицком районе. Мы росли и набирались сил, таким образом, параллельно и в 30-40 километрах друг от друга, дышали одним тульским воздухом, любовались одной и той же природой и небом над головой, слушали одних птиц и грелись под одним солнцем. Может, поэтому я всегда считал и до сих пор считаю его Божественные и духоподъёмные песни-молитвы вершиной Русского музыкального искусства конца 20-го века: выше ничего нет! Для меня, по крайней мере.
Игорь Тальков (я дальше буду так его называть, без отчества: он трагически погиб в молодом возрасте и не успел состариться; ВЕЛИКИМ РУССКИМ ПОЭТАМ этого делать категорически не дают - рот затыкают быстро!), так вот Игорь прожил короткую и необычайно яркую жизнь, жизнь голодную и холодную. И всего в этой жизни добивался сам, благодаря Великому Дару богоподобные стихи и музыку сочинять, - и ещё при помощи Господа.
Но однажды он всё-таки обратился за помощью к известному столичному еврею-композитору Давиду Тухманову: чтобы тот помог ему пробиться на Большую сцену. Тухманов вроде бы пообещал, но поставил условие: чтобы Игорь работал под его руководством - песни ему якобы аранжировал вместе с другими молодыми хлопцами, которых у него много было. Всё это я слышал от самого Игоря в его интервью Леониду Дербенёву, данному уже перед смертью.
Про Тухманова скажу коротко, что его фамилию первый раз я, молодой студент-первокурсник, услышал в 1976 году, когда вышел в свет его знаменитый диск «По волне моей памяти». Диск, который я до сих пор слушаю и люблю: качественные там песни, которые, плюс ко всему, уносят меня в университетские годы, в ушедшую безвозвратно молодость… Одно меня только смущало всегда - и теперь и раньше: в этом диске не просматривается единого авторского почерка. Создаётся впечатление у меня, что его сочиняли разные лица. И от этого ощущения я не могу отделаться, с ним до сих пор и живу… С 1976 года я стал следить за Тухмановым, понятное дело, слушать выходившие песни. И опять не мог отделаться от странного ощущения, что у композитора нет “лица”: все песни его разные… После прослушивания предсмертного интервью Талькова я, наконец, понял - почему. На музыкального дельца-Тухманова постоянно кто-то работал, батрачил. И одного такого помощника я теперь знаю - Игорь Владимирович Тальков. Но были, наверное, и другие.
Туманов, как я понял из тальковского интервью, уже и в советские годы работал эффективным менеджером, как модно теперь говорить: по своим еврейским каналам выбивал деньги в Союзе композиторов СССР, и потом на них набирал молодых парней, которые на него ишачили за скудную плату. Считается, что работали аранжировщиками, то есть раскрашивали мелодии, что придумывал маэстро, разными инструментами. Но так ли это было на самом деле?!... А может полностью песни писали именно ОНИ, не ОН?! А их мафиозный хозяин и благодетель Тухманов только свою подпись и фамилию ставил?! А потом славу под себя грёб руками и ногами - и денежки?!!!
Это всё ДОГАДКИ, опять-таки, ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ, на которые меня, тем не менее, упорно все эти годы толкает песня «Чистые пруды». Это - единственная песня, которую покойный Игорь часто пел в своих концертах, которую очень любил и ценил. Больше скажу: эта песня вытекает из всего его творчества, она родная ему, у него подобных песен с десяток. Вам это любой непрофессионал скажет и подтвердит, знакомый с творчеством Талькова. Оттого и такая тяга к ней у Игоря.
А для Тухманова это песня случайная и чужая: похожих песен в его обширном творчестве больше нет. Так это со стороны кажется нам, обывателям. Но фамилия на ней, тем не менее, стоит тухмановская - не тальковская!!! Странно всё это и чудно!!! Очень и очень странно!!! Не стал бы Игорь петь на концертах чужих песен, когда у него своих - пруд пруди! Зачем ГЕНИЮ брать чужое?! Это не свойственно им. И у кого брать? - у Давида Тухманова, бездаря и пустышки! Кто, как композитор и творец, и в подмётки Талькову не годится: их и сравнивать-то совестно и грешно! Всё равно, что сравнивать гору с мышью. Да про Тухманова все уже забыли давным-давно, хотя он и наведывается в Россию раз за разом из родного и любимого Израиля - награды и премии тут получать на сладкое житьё-бытьё в Тель-Авиве. Талькову же Игорю Владимировичу в России обеспечена ЖИЗНЬ СЛАВНАЯ и ВЕЧНАЯ! Как и Пушкину!...
А мафиозный еврей-Тухманов молодому русскому аранжировщику так тогда и не помог, как того пообещал: попользовался по-максимуму талантливейшим провинциалом - и выкинул вон с чистым сердцем. Иди, мол, дружок по добру по здорову: я же тебя не бью; всего, мол, тебе хорошего.
Игорь спокойно и честно Леониду Дербенёву про тот облом рассказал, без матюгов и злости. Ему перестройка горбачёвская помогла, отменившая поднадоевшую всем до чёртиков советскую цензуру и Агитпроп, снявшая тяжеленые оковы с плеч и душ измученных советских людей, что позволило нам всем свободно и широко вздохнуть и во весь рост распрямиться. И наличествующие таланты и способности, наконец, показать, которыми нас Господь не обидел.
Тогда, если помните, на эстраду разом высыпало целое созвездие российских молодых “звёзд”, которых одряхлевшая коммунистическая власть как паршивых котят топила и душила. Рядом с гениальным Тальковым обрадованный трудовой народ вдруг увидел и услышал по телевизору блистательных Михаила Муромова и Андрея Державина, Анатолия Днепрова и Александра Розенбаума, Сергея Беликова, Женю Белоусова, Машу Распутину, Александра Серова, Ирину Шведову и других. Чуть позже появился без-подобный «Ласковый май» и талантливый тверской поэт-песенник Михаил Круг. Разве ж можно было такое представить при Брежневе, Андропове и Черненко…
30
Итак, я, молодой москвич: студент сначала, а потом и научный сотрудник, - видел и отлично помню, как вся эта столичная литературная богема (“еврейской мафией” мы её меж собой называли) с Евтушенко во главе царствовала все последние советские годы, и происходило это почти буквально. Перечисленная пятёрка - Евтушенко, Рождественский, Ахмадулина, Вознесенский и Окуджава - не сходила с теле- и
