У ЛЫСОЙ ГОРЫ

кидать.
    
     Чаёк и вправду знатный. Осушив кружку, я уже вроде как и не голоден. Выясняю: половина черного цейлонского и половина элитного зеленого. «Прицепом» ровно двадцать процентов к смеси сушеный смородиновый лист и четверть чайной ложки крупной соли. Обалдеть!
    
     Жуем и между делом перекидываемся репликами. Виктора возмущают новые правила любительского рыболовства. Где это, мол, видано, отдавать в аренду участки рек. Ладно, пруды, озера всякие. Хочет с них куркуль-буржуй навар поиметь, нужда заставит и рыбку запускать, и кормить ее до товарного размера. За такой сервис и заплатить не грех, а вот на речке-то за какой хрен ему, куркулю, бабло отстегивать? Плывет себе рыбка по течению. Плывет ничейная, дармовая, прикинь, народная, то бишь. Заплывает к голимому куркулю на участок и становится его, что ли, частной собственностью? А потом, когда спустится за границу этого участка, снова ничейной делается? Хрень какая-то голимая…
   
      Конечно же, я разделяю тревоги Виктора, но пытаюсь подсластить пилюлю. Дескать, арендатор рыбопромыслового участка навесы-грибочки, лавочки, мостки там разные построит, злодеев браконьеров отвадит, насадочку-прикормочку нам поднесет на блюдечке. В ответ Виктор, как намедни ворона Фёкла, крутит пальцем у виска:
   
      -Сам-то веришь в свою сказку?
   
      -Не очень…
    
     -Вот то-то же… Фёкла, блин, не тырь картошку! На вот, яичко точи. Донка! Жри, говорю! Топ-модель хренова! Не кошка, прищепка бельевая… Давай-ка, Володь, еще чайку бухнем.
   
      -Слушай! Ты обещал про Донку что-то рассказать. Колись! И о Фёкле поведай, будь ласков.
   
      -А чего? Фёкла, она домашняя. У соседки моей, бабки Люды жила. Мы еще пацанятами с этой Феклой водились. В прошлом году бабка Люда померла, и ворона теперь общая. Наша, деревенская. Знаешь, у нас в деревне на сто дворов алкашей почти нет. Фёкла пьяниц не любит. Увидит какого бухнютку голимого, задразнит, запозорит в прах! Тебе смешно, а она ведь слова всякие знает. Не веришь? А вот, прикинь: сядет на столб, а то и на крышу дома, где алкаш живет, и принимается орать благим матом: дур-рак, дур-рак! Изо дня в день будет блажить, давить на совесть…
   
      -Помогает?
    
     -Кажись, да! Алкашей-то почти не осталось
   
      -Ну, а Донка?
    
     -А чего Донка? Прикинь, в конце весны, месяца полтора назад, прихожу вот на это самое место. Раненько подсуетился, темно еще. Мишка, сосед мой, ну, ты его не знаешь, наплел, что вон под тем берегом, в ямине сом живет. Вон там, где течение обратное и вода волчком крутится! Ну, короче, заблазнило мне того сома достать.
   
      Снаряжаю донку, насаживаю кусок печенки куриной и со всей дури запузыриваю снасть в эту самую ямину. Метров семьдесят отсюда будет, как ты думаешь? Вот и я  так прикидываю… Короче, закинул, сижу, жду. Ни хрена еще не видно, и вдруг колокольчик как  брякнет!
    
     Хватаю хлыстик, подсекаю, слышу какой-то душераздирающий вой, тащу! Вот! Вытащил, вернее притащил с того берега вот ее, киску эту. Ты только не смейся надо мной, но я ее как своего ребенка полюбил.
  
       -Да, чудеса тут у вас…
    

      -А то! У Лысой горы, брат, живем…