ВЫВЕРТЫ

       Выйдя в полную и бесповоротную  отставку по ранению, теперь уже навсегда бывший гвардии майор ВДВ Вадим Андреевич Пинегин увлекся рыбалкой. Поначалу поблизости пристраивался: в городских прудах и прудиках, в речке-грязнотечке мелочь приваживал. Ходить тяжело было, и рука левая почти не слушалась. Паскудный фугас ахнул аккурат под передком «козлика». Водителя Лешу Апраксина на куски разнесло, а ему, майору Пинегину, можно сказать, подфартило. Взрывной волной его вместе с правой дверцей машины и тем, что миг назад было Лешей Апраксиным, выдуло на обочину горной дороги, прямо за внушительный обломок скалы. Осколки потому и не прошили его насквозь, а  лишь вышибли коленную чашечку на левой ноге и порвали сухожилия…
   
        Потом майор начал помаленьку осваивать пригородные водоемы, и рыбалка, именно она, родимая, спасла его от участи другого сослуживца -  сержанта-контрактника Миши Швыдкова – ныне безногого колясочника и хронического алкоголика.

       Не было бы счастья, да несчастье помогло! Век бы не понял, что это такое - рыбалка. Всегда, сколько он помнил себя, человек деятельный, шустрый, «пропеллер в заднице», как звал его отец, Вадим снисходительно, с долей жалости и легкого презрения относился к рыболовам, считал их маленечко, что ли, убогими. Ему как-то не по себе становилось при виде сидящих вопросительным знаком в зной и холод, в дождь и пронизывающий до костей ветродуй, мужиков с удочками. Как можно убивать по целой рабочей смене, сплошным дурнем уставившись на приклеенный к воде поплавок.
   
        И только когда нужда заставила, Вадим нашел ответ на свой вопрос. Оказывается – и это неоспоримо – рыболовы гоняются за жизнью. И молодые, и старые ищут у воды жизнь. И для рыболова важен не столько сам улов, сколько процесс. Стоит, к примеру, поплавок – не шелохнется, а ты сидишь, бездумно как бы, уставившись на него, и вдруг ловишь себя на том, что ты, оказывается, мыслишь, и мысли твои – на удивление чистые, словно вылущенные  кедровые орешки, янтарные и прозрачные. И душа начинает порхать, голова просветляется, болячки перестают терзать тело. Дернулся поплавок, чуток притопился и пошел, пошел в сторону! Подхватываешься с того, на чем сидел, хватаешь удочку, подсекаешь -  на крючке, льющаяся серебром, трепыхается рыбка! Снимаешь, кладешь в садочек, меняешь наживку, снова забрасываешь на едином дыхании снасть в воду, и только тут, не веря самому себе, испуганно-восторженно осознаешь, что подсечку ты сделал той самой левой рукой, которую столичные академики в лучшем военном госпитале приговорили к полной пожизненной неподвижности. И нога, непослушная, абсолютно нечувствительная к боли, негнущаяся, будто деревянный костыль, приделанный к телу, в счастливый миг поклевки не подвела! Спружинила, уперлась ступней в травянистый бугорок и, как током, ударила животворной болью в пах. Жизнь! Рыбалка – это жизнь!
    
       В тридцать два года ставший инвалидом первой группы, к тридцати семи Вадим Пинегин утвердился как человек, нужный и себе, и семье, и окружающему миру. На работу его никуда не брали, поскольку, понятное дело, ни один работодатель не хотел рисковать: взваливать на себя ответственность, нарушать закон об инвалидах и пр. Здорового безработного народа навалом кругом, так на хрена козе баян?.. Поначалу Вадим страшно комплексовал, но однажды к нему домой заскочил на минутку бывший командир – привез гору подарков от однополчан. Посидели, выпили, и на все жалобы и сетования « за жизнь» покалеченного майора полковник приказным тоном заявил, как отрезал:
   
        -Пенсия у тебя в два раза больше твоего же жалованья. Кончай ныть. На рыбалку иди!

       С того и началось. Слава Богу, надоумил послушаться командира. Пенсия действительно солидная, гораздо внушительней средней заработной платы по стране, чем так гордится наш    премьер и не устает убеждать россиян «по ящику», что они вовсе  даже и не бедные, а почти такие же обеспеченные и благополучные, как на цивилизованном Западе. Вообще-то Вадим на премьера не в обиде – мужик неплохой, умный, вот только подпевал вокруг него немерено.
    
       За пять инвалидных лет Вадим незаметно привык к своему житию-бытию, и оно, это самое бытие, определило его сознание. Он уже не мельтешил «пропеллером в заднице», не рвался в бой, не бесился на соседей сверху, бесконечно устраивающих евроремонты в своей квартире, не раздражался на всевидящих и вездесущих бабушек у подъезда, сверлящих, будто рентгеном, ехидными глазенками каждого входящего и выходящего, не обрехивался с теми же настырными бабульками в общественном транспорте, когда те принимались блажить на него, «здоровенного бугая», не уступившего места немощным старушкам и прочим ветеранам какой-то войны какого-нибудь затертого одна тысяча восемьсот двенадцатого года, и т. д.
    
       Вадим органически вписался в этот мир и принялся сосуществовать по-христиански, в ладу с самим собой, с любимой женой и сыном, с природой и всеми ее созданиями. До поры.

       Первый звоночек раздался по телевизору. Дикторша местного официального вещания, восторженно сверкая глазками и штатной улыбкой, захлебываясь от избытка  чувств, сообщила телезрителям, что излюбленное место отдыха горожан – речку с запрудой, пляжем и лодочной станцией – лесничество передает в аренду культурному предпринимателю, а оный предприниматель обязуется очищать берега от мусора, обустраивать всякие-разные скамеечки, раздевалки, грибочки от дождя. И места для рыбалки в том числе. В общем, делать все то, чего госвладелец отродясь не делал. И наступит, дескать, чистота, красота и благолепие окружающей среды. Не сказала главного: сколько же предприниматель-арендатор будет «вычесывать» за свои услуги с каждого отдыхающего, с каждого рыболова?  Да и вообще: чем он облагодетельствует тех же рыболовов-любителей: почистит дно, к естественному корму разведет жирных и мордатых «мичуринских» циклопов, дафний, мотыля с палец, запустит к ершикам, окунькам, карасикам и плотвичке стерлядь, форель, белорыбицу?
   
        Впервые  за пять лет Вадим задумался: куда прём? Получается какой-то пердимонокль: статья 36 пункт 2 Конституции Российской Федерации, к примеру, говорит: « Владение, пользование и распоряжение землей и другими природными ресурсами осуществляется их собственниками свободно, если это не наносит ущерба окружающей среде и не нарушает прав и законных интересов иных лиц». Что ж выходит, разве весь российский народ – это не все «иные лица», имеющие право свободно жить и пользоваться той природной средой, в которой они родились? Лесничество, являясь владельцем речки, в принципе его, Вадима, прав не ущемляло: сидишь себе с удочкой  - и сиди, не нами речка сотворена, не нам с нее и дивиденды стричь. А теперь? Хорошо, коли тот культурный и природолюбивый арендатор соблюдет все перечисленные условия и только после этого начнет взимать плату за свои услуги, а ежели нет? Вон, в прошлом месяце поехали с мужиками к старому приятелю Вадима на дачу, вернее в деревню, где приятель по случаю за бесценок прикупил домик. Приятель, кстати, сам  соблазнил Вадима и еще двоих знакомых рыбалкой на деревенском прудике. Караси, мол, дуром прут на крючок, ибо их там пропасть, кишмя кишат, воды не видно… Приехали, переночевали, по холодку на утреннюю зорьку двинули. Только расселись вокруг прудика, забросили удочки, откуда ни возьмись – два добрых молодца совсем недеревенского вида и даже не коренной окрестной национальности на бережку образовались. Да, образовались , значит, и талдычут: гоните по три червонца с рыла и до девяти утра ловите спокойно нашу рыбку. Как это вашу? Пруд – артельный, если на то пошло, рыбка – божья, почему мы должны платить за нее? А черноусые молодцы в ответ: дескать, пруд – наша собственность, мы – арендаторы, не хотите платить – сваливайте, иначе «мало-мало резать вас будым».
   
        До резни и кровопролития дело, конечно, не дошло. Все-таки с Вадимом было еще трое нехилых мужичков, поднаторевших в словесных битвах победившей демократии, а тех всего двое. Однако после этого выверта доморощенного капитализма Вадим стал брать с собой десантный нож, подаренный тем самым командиром, что приказал ему заниматься рыбалкой. В умелых руках такой нож будет покруче пистолета, а по крайней мере правая рука гвардии майора Пинегина умения, да еще ой какого умения, не лишилась.
     
        Для справки. Между прочим, речку с пляжем и лодочной станцией, загаженную отбросами цивилизации, разрекламированный по областному телеканалу предприниматель в аренду не взял. Видно, лесные чиновники не на лоха напали: подсчитал мужик затраты, прикинул пять на восемь и сделал дядям с дубовыми кокардами на фуражках ручкой «адью».
А Вадим Пинегин, не просивший для себя никаких привилегий, никакого особого статуса, угодил в криминал!
    
       Забрел он как-то в пологий овражек за околицей пригородной деревни и наткнулся на естественное озерцо метров двадцати в диаметре. Шел, к слову, от Щучьего ручья, где без малейшего намека на поклевку проторчал часа два и, решив, что это не его день, подался к автотрассе на автобус. К овражку свернул, дабы сократить путь. Глядит, а в озерке-то, больше смахивающем на безжизненную дождевую лужу, то там, то тут рыбка плещется. Удача? Конечно! Не рыболовам, ясный трактор, рассказывать, что такой подарок природы упускать просто грех. Вадим аж дрожью изошел, настраивая удилище и насаживая на крючок приманку.

       Первый же карась хапнул насадку едва крючок коснулся поверхности воды. А потом пошло-поехало, и часа через полтора у Пинегина в садочке шебуршились десятка два карасиков с ладошку и чуть покрупнее. Самая, кстати подчеркну, вкусная рыба, еще не нарастившая мелких острых костей в спинке, но уже вполне пригодная и для жарки, и для ухи, и на таранку к пивку. Конечно, это- проза, а процесс рыбалки – поэзия. Я уже говорил? Ну ладно, лишний раз не помешает…
   
        Удовольствие, радость, наслаждение – Вадим и сам бы не объяснил, чего на сей момент больше. Наверное, всего поровну. В общем и целом, Пинегин наслаждался процессом и не заметил, как со спины (подлейшее дело для рыбака) кто-то к нему подошел. И когда раздался голос, Вадим невольно сжался и вздрогнул.

       -Эй, ты! Ктой-то тебе разрешил тут ловить?

       Вадим напрягся, в памяти сразу возникли образы теледикторши и двух усатых «арендаторов». Он полуобернулся. Почти вплотную к его стульчику стоял красномордый, с месяц небритый, пропитой мужичонка с мутными, злыми поросячьими глазками-пуговками. Сразу видно, местный, коренной, кондовый…
    
       -Какие проблемы, браток? – Вадим улыбнулся. – У кого я должен разрешения спросить?
   
      -Хер ли ты скалишься? Это я тут карасей запускал!
   
      -И документы есть? – Вадим смахнул улыбку с лица, поджал губы в ниточку. – На частное владение?..
   
      -Ты мне херню не пори! – мужичонка затряс головой. – Хватай, говорю, жопу  в горстя и вали отсюда, пока морду не набили и удочку не поломали!
    
     -А вот это ты зря. Удочка – моя частная собственность, морда – тоже. Имею полное и бесповоротное право