Отчего же, вовсе даже нет… Вам шах, и я вас об этом предупреждаю…
Ермолинский. Шах? О Господи! Я совершенно все прозевал, вы специально
заговорили меня для того, чтобы выиграть.
Сергей ходит слоном.
Михаил (радостно). Вам шах и мат, друг мой! Вы бы получше закусывали,
потому как шахматы любят светлые мозги, а это, хочу вам заметить, не аперитив,
а самая настоящая огненная вода и невесть какого качества. Еще партию?
Ермолинский. Не откажусь.
Ермолинский. С этим дурацким морозом я вовсе забыл… Я ведь вам привез
фотографии…
Звонит телефон, из кухни выходит Елена, берет трубку.
Елена. Да, квартира писателя Булгакова. Да, да, одну минуту.
Сергей это вас, говорят по очень срочному делу.
Ермолинский. Да, разумеется, конечно выезжаю.
Михаил. В чем дело?
Ермолинский. За отцом приехали, консилиум решил госпитализировать его.
Извините меня, ради Бога.
Елена. Да что вы, Сергей. Бегите быстрее, а то увезут без вас.
Ермолинский. Да я и не поеду, очень далеко, где-то на Открытом шоссе, просто
хотел проводить его.
Михаил. Ну разумеется, о чем разговор. Если будет желание, заходите, доиграем
нашу партию.
Ермолинский уходит, прощается с Еленой.
Михаил. Люсик, дай мне пожалуйста перо…
Елена. Зачем тебе? Я сама все что надо напишу… Просто диктуй.
Михаил. Нет, королева моя, этот манускрипт я должен написать сам, лично,
своей собственной рукой.
Елена. Откуда у тебя фотографии?
Михаил. Сережа принес…
Елена. А что ты там пишешь?
Михаил. Жене моей Елене Сергеевне Булгаковой. Тебе одной, моя подруга
надписываю этот снимок. Не грусти, что на нем черные глаза: они всегда
обладали способностью отличать правду от неправды. Москва, 11 февраля 1940
год… С прощальным приветом.
Елена (перепугана). Зачем ты это написал!…
Михаил. Люсик, я пошутил! Ей-Богу пошутил, вот посмотри!
Михаил. Нет там никакого – С прощальным приветом, такая шутка, просто мне
снимок этот понравился… Вот… иди ко мне… Иди ко мне, я поцелую тебя и
перекрещу на всякий случай…. Ты была моей женой, самой лучшей,
незаменимой, очаровательной… Когда я слышу стук твоих каблучков… Ты была
женой в мире… Божество мое, мое счастье, моя радость. Я люблю тебя! И если
мне суждено будет жить, я буду любить тебя всю мою жизнь. Королевушка моя,
моя царица, звезда моя, сияющая мне всегда в моей земной жизни! Ты любила
мои вещи, я писал их для тебя… Я люблю тебя, я обожаю тебя! Любовь моя, моя
жена, жизнь моя!
Елена плачет.
Михаил. Не плачь, не плачь королевушка моя, я обязательно выкарабкаюсь,
непременно, вот посмотришь…
Михаил впадает в забытье, стонет, ворочается.
КАБИНЕТ СТАЛИНА
Сталин. Вас слушают… Зачем забирать? Вредный? Теперь это уже не имеет
значения… Не трогайте его, он все равно теперь уже ничерта не допишет… Вот
когда все закончиться, тогда и отправите в печь… Разумеется, вместе с ним, он
уверял нас, что рукописи не горят… (Сталин смеется.) Давайте проверим это
на деле, так сказать, экспериментальным путем… хорошо… хорошо. Составьте
список всех, кто принимал участие в операции… Как вы назвали ее? «Святоша»?
Хорошо, мы рассмотрим ваши предложения…
Сталин (сам себе, озорно, со злостью). Рассмотрим, рассмотрим, всех вас,
сволочей, рассмотрим!
Сталин поднимает трубку телефонного аппарата.
Сталин. Поскребышев, кто там возле Булгакова? Хорошо, пусть снимут копию с
романа и доставь ее мне… Да, вот еще что, составь список всех, кто принимал в
этом участие… Всех, кроме Страхова.
Сталин бросает трубку, выключает свет, уходит из кабинета. Квартира
Булгаковых, в ней собралось много народа: доктор Страхов, Ермолинский,
Сережка- маленький, медсестра, еще какие-то люди. Страхов осматривает Михаила, тот стонет, он умирает.
Страхов. Михаил Афанасьевич, надо бы лекарства принять...
Михаил (измучено). Мне от ваших порошков только хуже..! Все болит..!
Страхов. Это обезболивающее...
К кушетке подходит «Медсестра» в прозрачном халате, она забирает у Стархова порошки, тот, не сопротивляясь, уходит, передает ей порошок. Страхов вытесняет всех из комнаты, всех, кроме медсестры.
Михаил. Вы кто? Сестра милосердия?
Медсестра. В какой-то мере...
Михаил. А кто? (Более озабоченно, почти кричит.) Кто вы!?
Медсестра. Я? Я твоя новая жизнь... Смерть твоей прошлой жизни!
Михаил (более спокойно). Ах вон оно что… А я думал, что за мной придет черный
монах… Мне так обещали… Или грязная беззубая старуха... Старая и
безобразная....
Смерть. Почему?
Михаил. Не знаю... Мне так казалось, что ты уродливая, некрасивая и несешь с
собой лишь печаль и страдания…
Смерть смеется.
Смерть. Ну нет, Мастер, это рождение уродливо и безобразно, это рождение и
жизнь несет боль и страдание. Боль первого вздоха, прерывание пуповины! Свет!
Холод! Вот страдание!.. (Пауза. Торжественно.) А я ‒ я порядок, спокойствие!
Моя стихия ‒ плавное течение и тихая мелдодия другого бытия... Бытия, где нет
места страданиям и боли. Я гавань, куда стремятся путники, уставшие от долгой
дороги… те, кто устал… понимаешь?
Михаил (печально). Да… Красиво... Я и правда выбился из сил... Совсем...
Пауза.
Михаил (неожиданно и немного капризно.) Я не хочу... Чтобы на похоронах
играла музыка, и в землю не хочу...
Смерть. Как скажешь. Каждому свое. Кто-то предпочитает музыку и глину, а кто-
то тишину и пепел… Как ты…
Михаил. Скажи, а писать там можно?
Смерть (удивленно). Где?
Михаил. Ну там… у тебя в этой новой жизни.
Смерть. Зачем тебе..? Ты уже все написал…
Михаил. Я не закончил роман... Он так и остался... В рукописи! Его могут сжечь
вместе с ненужным мусором и сорными бумагами.
Смерть. Не переживай. Рукописи не горят - ты ведь и сам не раз говорил об
этом, а самое главное, хочу сказать тебе: после тебя вообще не останется
ненужных бумг.
Михаил. Все сожгут?!
Смерть. Нет. Каждый клочок бумаги, к которому прикасалась твоя рука, станет
бесценным, и все будет так, как ты хотел. И люди прочтут все, о чем ты им хотел
сказать.
Михаил. Ты хочешь сказать я буду знаменитым?
Смерть. Да… Ты уже знаменит…
Михаил. Ты говоришь со мной как будто меня уже нет среди живых.
Смерть. Это не так, ты есть и будешь. Это просто привычка. Не обращай
внимания.
Михаил. Что это значит?
Смерть. Твое дело не умрет... Верь мне.
Михаил вздрагивает. Слышно как неведомый часовой механизм начинает
отсчитывать секунды.
Смерть. Не пугайся, это не больно. Через минуту ты все поймешь сам.
Михаил. А я ведь так и не увидел Тасю... Я хотел попросить у нее...
Смерть. Она простила тебя... Думай о чем-нибудь красивом... Вечном…
Торжественном…
Михаил (блаженно, молитвенно). А можно я помолюсь?
Смерть. Конечно, это тоже красиво…
Михаил. Боги, Боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы
над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто
летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает
уставший… И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он
отдается с легким сердцем в руки смерти… (к Смерти, по-детски). Мне и правда
легко...
Вокруг Михаила и Смерти появляются фиолетовые тени, люди в черном Воланд, Коровьев, топчущиеся женщины и обыватели с портфелями в руках и с закрытыми лицами.
Михаил. (Уже обиженно.) За что они меня убили? А что они меня жали? Я ведь
только хотел служить народу! (Михаил обхватывает голову руками, кричит.) Я
никому не делал зла!
Смерть (успокаивающе). Я знаю, знаю… успокойся...
Все погружается во тьму.
Михаил. (испугано). Свету! Дайте мне свету!...
Неведомый часовой механизм замолкает, больше не слышно отсчета
секунд. Фиолетовые фигуры превращаются в бело-саванные.
Смерть (Михаилу). Вот и все... А ты боялся... Пойдем со мной... (Смерть
поднимается вверх, парит, манит Михаила за собой, в яркий луч света.)
Михаил (Смерти). А как же Люсичка?
Смерть. Не беспокойся за нее, все будет как предначертано Свыше! (Показывает вверх.)
Михаил (испуганно). Сталиным?!
Смерть (снисходительно). Нет, конечно, он такой же как и ты смертный… Вы по-своему даже похожи...
Михаил (растеряно). Да..? (Уже более уверено.) Да, да, один профессор мне
уже говорил об этом... Он поэтому защищал меня?
Смерть. Нет. Просто он поклялся одному своему другу, что не оставит тебя… вот
и все.
Михаил возносится вместе со Смертью вверх, он задерживается у Сталина в кабинете. Михаил в черных очках, как на предсмертной фотографии.
Сталин. Ты кто? Шпион?
Михаил. Я? Я писатель.
Сталин. Зачем глаза прячешь?
Михаил. Я не прячу… я просто болел...
Сталин. А сейчас?
Михаил. Уже нет… выздоровел…
Сталин. Зачем тогда пришел?
Михаил (весело). Посмотреть, как вы тут... Вы говорили тогда, что надо увидеться, вот я и пришел.
Сталин. Зачем?
Михаил снимает солнцезащитные очки, бросает их на стол Сталина.
Михаил (вздыхает). Не знаю… Теперь, наверное, уже незачем… так просто,
посмотреть...
Сталин. Тебе это что, зоопарк? Уходи!
Михаил (К смерти, не обращая внимания на Сталина). А он как же?
Смерть. Ему еще не время. Скоро начнется война, большая война, он нужен
здесь… скажи ему об этом.
Михаил (печально, Сталину). Я боготворил вас... Вас и Сергея Мироновича
Кирова... А вы…
Сталин. Не говори глупости, ты и так пережил его на целых шесть лет...
Михаил (горько). Ладно.. Прощай…те...Я хотел много вам сказать... Никакого моста я к вам не перекидывал... Хотел, но не перекидывал...
Сталин. Э-э-э, Михо, слушай, я и так все знаю. Что с тобой?
Михаил. Откуда?
Сталин. А органы мне зачем?
Михаил. Какие?
Сталин. Внутренние... Внутренние органы!
Михаил. Подслушивали?
Сталин. И подсматривали! (Через паузу.) Слушай, чего ты хочешь, у меня такая
работа.
Михаил. Ничего…
Михаил собирается уходить, но неожиданно поворачивается к Сталину.
Михаил. Да… просили передать, скоро будет война...
Сталин (безразлично). Знаю... (Тут же с интересом.) А тебе кто сказал?!
Михаил (с иронией). А вы не догадываетесь?
Сталин. Ладно, иди с миром...
Михаил собирается уходить, но Сталин его останавливает.
Сталин. Э-э! Михо, скажи-ка, ты в этой своей страшной истории про Ленина
писал? Да?!
Михаил. А что, не похоже?
Сталин смеется.
Сталин. Похоже, похоже... (Вытирает глаза.) Очень даже на него это похоже,
особенно этот твой Абыр, абыр, абырвалг…
Михаил. Что же тут смешного, человек трижды заново учился говорить.
Сталин (со смехом). Вот это меня и спасло... Крупа на меня тогда затаилась…
(Смеется.) Увидишь ее там, привет передавай…
Михаил. Я пойду…
Сталин (серьезно). Постой, постой, Михо, спроси у нее, кто победит в этой
войне?
Михаил (удивленно). У кого? У Крупской?
Сталин (раздраженно). Да нет!... Ну у нее…
Смерть. Скажи ему, что народ победит.
Михаил. Вера победит... (Небольшая пауза.) Народ и вера...
Сталин. Ладно... Прощай…
Михаил возносится, пропадает вместе со Смертью в белом кругу.
Сталин. Нострадамус, понимаешь ли, нашелся...
Сталин набирает телефонный номер. В квартире Булгаковых раздается
телефонный зуммер, к телефону подходит Ермолинский.
Сталин (меняя голос). С вами говорят из секретариата товарища Сталина,
правда ли, что литератор Булгаков умер?
Ермолинский. Да. Его больше нет...
Сталин аккуратно кладет трубку на телефонный рычаг.
Сталин (вслух, сам себе). Значит, не обманул… раз умер.
Сталин берет со стола
