ШЕСТАЯ РЕАЛИЯ (2-ая книга дилогии) другая фантастика.

все наши знания  были взаимосвязаны между собой. Постоянное пополнение их. И извлечение по мере необходимости нужного.
У Силаменса, по крайней мере, этот процесс происходит именно так. С небольшим отличием, состоящим в том, что знания он поглощает в огромных количествах и непрерывно. Когда я уже почти ритуально прохожу между его блоками памяти, всегда ловлю себя на мысли, что я нахожусь внутри большого мозга и странствую по его извилинам.
Потом я поднимаюсь наверх. Вхожу в святая святых — в комнату, где расположен пульт управления. Впрочем, сегодня это сооружение мне не кажется пультом, с которого им можно управлять.  По крайней мере, с момента, когда я передал ему все сведения о нормальной логике. А затем мы перестали загружать его память в ручном режиме. 
Последние годы он всё ищет сам. Для этого у него есть интернет. Через него он связывается со всеми компьютерами планеты – пароли для него не препятствие – и он на этой свалке мысли и знаний, и их мусорного подобия, которые перемешаны в кучу, успешно находит всё новое, что ему до сих пор неизвестно, усваивает и  соответственно сортирует.
Как нет отрицательного опыта, так нет и ненужных мыслей. Знать надо всё, чтобы в важный момент не смешать святое и праведное, не говоря уже о чёрном и белом.
Недели две, а то и три назад я, чуть было не сказал: включаю компьютер. Но это домашнюю игрушку можно включать! Мой друг — это не оговорка, я действительно испытываю к Силаменсу, чувство напоминающее дружеское — работает без всяких даже минимальных перерывов уже много лет. Поэтому мы называем включением всего лишь сообщение искинтеллу: я здесь и хочу побеседовать с тобой немножко. Или – я ухожу!
Быстрое мигание огоньков на панели  не что иное, как текст, которым он отвечает,  что рад меня приветствовать и готов к разговору. Или желает доброго пути. Умница! Если бы люди были способны на такую отзывчивость, как изменилась бы наша жизнь!
Вот и сегодня,  узнав, что я здесь, голосом приветствует меня. Чётким, хорошо поставленным баритоном. И с пожеланиями. По заведённой традиции наше общение начинается с того, что он задает вопросы, в которых не разобрался до конца.
Вчера он раскопал какую-то старую кинокомедию "Укрощение строптивого".  В ней есть такая сцена: женщина взахлёб смеётся над многократным падением человека. Но потом она сама падает, оступившись на лестнице. И когда герой начинает смеяться над ней, спрашивает сквозь слёзы, что он тут видит смешного? Герой отвечает, что всего несколько минут назад лично она убеждала его, что когда человек падает, это очень смешно. А боль, которую он испытывает, это совсем не о чём. Силаменс немножко запутался, на чьей стороне логика?
Я старательно вспоминаю фильм с Адриано Челентано, многолетней давности и стараюсь освежить память. Ну, всё прекрасно, память моя работает пока хорошо. Я как будто вновь вижу эту сцену на лестнице. И стараюсь разъяснить Силаменсу что к чему.
— Понимаешь, женщина ведёт речь об актёрском искусстве. Актёр там падает несколько раз. Вроде бы не нарочно, но совершенно очевидно, что он не ловок, не сообразителен, плохо ориентируется в пространстве, у него  замедленная реакция.
Именно это нарочное падение по замыслу авторов должно вызывать смех. Да к тому же актеру наверняка на  задницу прицепили какие-нибудь амортизационные материалы, чтобы ему не было больно. Иное дело, если человек падает в жизни. Это должно вызывать у окружающих сочувствие.
— Но ведь все это происходит в кино! — Возразил Силаменс. — И, кроме артистов, там никого нет!
— Понимаешь, пытаюсь я объяснить нашу человеческую логику компьютерному мышлению, — это как картинка в картинке. Одна картинка, маленькая. Это игра, оценка которой смех. А вторая картинка — большая — как бы подразумевает реальную жизнь. И тут уж  смеяться не стоит.  Челентано делает вид, что не понимает разницы между игрой и реальностью жизни!
— Я примерно так и думал,  — монотонно пробубнил Силасменс,( его речь всегда обретает такой тон, если тема ему была не интересна). — И все же решил уточнить. В знаниях ни малейшей ошибки быть не должно!
Мне почудился в его голосе даже вздох облегчения. А, может, это я внутренне облегчённо вздохнул, поскольку мне попался вопрос, с которым я знаком. Куда было бы хуже, если я не знал ответа, и мне пришлось бы брать у Силаменса тайм-аут, чтобы поискать данные!
А спустя несколько дней я получил подтверждение, что искинтел очень даже глубоко интересуется человеческим искусством.
С двухметровой диагонали экрана Силаменс улыбнулся мне лицом покойного друга детства практически в натуральную величину — мы договорились с искинтелом, что он будет принимать это обличие, пока мы не найдём другого по его выбору —  и пожелав мне здоровья, радостно — мы обучили сеть и этому, — сообщил:
— Вчера я закончил работу над мировой литературой, которая на сегодня известна. Особую трудность для меня представляла поэтическая часть её. Но, кажется, я справился!
— Прости! — откликнулся я, — Раньше ты, анализируя отдельные сегменты человеческой науки и знаний, обычно говорил, что усвоил знания по настоящее время включительно. Сегодня ты сказал что-то новое!
— Ну, то наука! А в литературе и искусстве, по-моему, человек свою норму деятельности выполнил полностью. Сегодня, наверное, больше нечего сказать!? Хотя кое-где  утверждается, что такой-то в своем стиле обнаружено нечто  новое,
Впрочем, похоже, этот некто не знает или не хочет знать, что всё это было совсем не новым уже в середине даже прошлого века. И сегодня ещё не настолько хорошо забытое старое, чтобы называть это новым. Я долго пытался проанализировать усвоить и разъяснить себе, что такое рэп.  Но даже, несмотря мою машинную память и способность повторить мелодию, далек от признания его музыкой!
— Ты не слишком категоричен? Всё таки вот... — Но договорить я не успел, поскольку он перебил меня, хотя прежде никогда не допускал чего-то подобного.
— Ты хочешь сказать, что я машина? И поэтому не способен чувствовать, как люди? А ты когда-нибудь задумывался над тем, что чувство - это химические реакции, в организме? И основаны они на  электрических процессах? И  ничего более? Из этого проистекает, что у меня с вами, людьми, куда больше общего, чем вы способны представить!
Тут заволновался уже я. Впервые за последние годы с тех пор как нами был создан Силаменс, он начал проявлять, прямо скажем, человеческие эмоции. И это меня и насторожило и встревожило.
Какое-то время назад мы поручили ему создать живую куклу или робота, как кому больше понравится. Чтобы она совершенно не отличалась от живой женщины. Он справился с задачей. И выполнил её блестяще. Мы были поражены его огромными знаниями и умением.
Это был совершенно живой человек. С совершенно уникальными отпечатками пальцев. Тёплую бархатную кожу женщины хотелось погладить. Её губы были живыми и зовущими. Сложена же она была, как крайне редко может выглядеть самая красивая женщина.
И, даже когда её вели в спальню, она "мокла". Добавьте к этому, что она говорила на пяти языках. И обладала чудесной логикой, в которой дважды два всегда четыре. Была внимательна к собеседнику и нежна к любовнику. Единственное чего она не могла — это родить.
Выпущенные экспериментально пять экземпляров были с восторгом встречены покупателями мужчинами. Они захотели иметь в повседневной жизни именно эту культурную вежливую, вечно трезвую подругу вместо, как выразился один из потенциальных покупателей «никчёмной натуралки».
— Не исключено, — сообщил мне Силаменс, — что я смогу создать женщину, способную к размножению. Но для этого мне пока не хватает не тех знаний, которые у вас есть, а тех, которых у вас нет.
Неплохая заявочка, а? По крайней мере, сегодня знаменательный день. Похоже, Силаменс решил зачеркнуть знак неравенства между собой и мной.
Но тут, кажется, он и сам об этом догадался. И совсем как человек, решивший вывернуться, пошел напопятную.
— Беда в том, — заговорщицки сообщил он мне, — что поколение уходит, на смену ему приходят другое. И они почти не пытаются узнать, что и как делалось до них, какими методами, на каких правилах основывалось,  какие условия представлялись необходимыми.
Считается, что каждый может творить исходя из одного единственного личного предположения, что он на это способен. Вот и получается только то, что получается. Хотя вряд ли кто-то смог бы создать какой-нибудь предмет, не имея о том представления. А люди полагают, что это им вполне по силам.
— Ты полагаешь, — решил я взять инициативу в собственные руки, — что нынешний человек вообще ни на что не способен?
— Странно, что  именно ты, — выбил он у меня мой провокационный вопрос из рук, — который обучил меня логике, задаёшь столь нелогичный вопрос! Ты, которого можно причислить к созидателям с большой буквы этого слова! Ты, который сам из  числа моих создателей и учителей, говоришь это?
Я был смущён. И, воспользовавшись этим, Силаменс увёл меня в сторону от разговора.
— Вот послушай, какие стихи я нашёл.
Я иду напролом
Через хрупкую синь
У меня под крылом
Пятьдесят Хиросим!
У меня под рукой
Архимедов рычаг!
Я могу в миг любой
Мировую начать!
Если будет приказ –
Совесть просто нарыв!
Бог на этот вот час
Мне не дал головы!
              Это, люди, каюк!
Кнопку вжать  – и аминь!
И не будет вокруг
Даже мертвых руин.
Светит сумрачно страх,
А в душе моей ад!
Я почти бумеранг…
Но вернусь ли  назад?
И домой прилетят?
Иль порвут Землю в хлам
Все мои пятьдесят,
Что висят у крыла?
Содрогнется Земля:     
Жизнь и смерть сплел инцест.     
Я взлетал, видно, зря –
Больше некуда сесть!
              На крутом вираже   
              Хоть собакой скули!         
              Мне не выйти уже
              Вот из этой петли!                 
Я внимательно слушал. С огромным интересом, но, не понимая, к чему такая прелюдия.
— Что это за строчки? И где ты их выкопал?
— Изучая, вопросы ядерной физики, создание атомной бомбы соответственно. И её печального применения. А нашёл я их в интернете.
В статье утверждается совершенно неадекватное суждение, будто автор этих строк был засекречен. Я понимаю каждым квантом, что можно, а порой и нужно засекречивать имена создателей страшного оружия. 
Но в какие ворота влезает засекречивание имени поэта? Впрочем, я наткнулся и на другую версию. Будто строки принадлежат неизвестному талантливому англосаксу, летавшему на стратегическом бомбардировщике Б-52. 
Этот вариант мне показалась более приемлемым. Впрочем, все четыре варианта  переводов, которые я нашел в интернете, признаны плохими или даже очень плохими.  Даже без меня.  Я потрудился более тщательно. И вот тебе пятый. Как тебе?
— Ясно! — Сказал я. — Хотя на самом деле никакого прояснения в голове моей не наблюдалось. — Ты уже обобщил и сведения о науке, связанной с расщеплением ядра?
— Да, этот раздел знаний мной усвоен.
— И каково твоё мнение об этом секторе человеческого знания?
— Не могу понять, зачем человечеству вообще было прикасаться к энергиям, которыми оно не умеет управлять? С чего всё началось? С открытия радиоактивной плиты над чьей-то могилой?
Так неужели же открывателям не