ПОСЛЕДНИЙ В РОДУ СВОЕМ!

которая ведет общество в направлении, которое нужно ей, власти. Этот вектор привел человечество к созданию той грандиозной цивилизации, которую мы имеем се-годня.
— Мы как-то неожиданно перешли к теме цивилизации! — сказал я, потягивая шампанское.— Мне кажется, что это все-таки должна быть космическая оценка деятельности человечества, а не персональное мнение отдельных членов общества. Даже если они имеют большой вес.
— Но разве цивилизацией мы называем не мощный прорыв вперед из дикости, в которой жило человечество, в отлично обу-строенную жизнь? — Сказал он, медленно осушая следующий фужер  коньяка. — Мегаполисы, набитые чудесами техники, спо-собной исполнять почти все желания человека! Космос, где мы перемещаемся с легкостью, словно на поле для гольфа! Как же тогда все это назвать?
Да, его посвятили в тайны «дикости» человечества. Но не во все. Он, вероятно, вообще не знает, что было иное время. Когда Земля не была полита морями человеческой крови.  И не была покрыта в три слоя костями людей, замученных, ограбленных, убитых. И одураченных.
А если уж упростить до предела все, что он вкладывал в понятие цивилизации, то, суть её, в конечном счете, проявляется в одном. В том, чтобы мы вполне вальяжно добрались сюда на машинах и пили коньяк с шампанским! Только такое уж это чудо? Неужели Творец создал этот мир исключительно для удовле-творения гастрономических и сексуальных целей? И их быст-рейшего достижения?
— А почему бы и нет? — Рассмеялся Фареш, заедая коньяк куском копченой свинины. — В каждом деле, конечно, есть свои издержки. Но картину надо смотреть в целом. Вот это свинья, от-дала жизнь, чтобы мы могли сытно и вкусно покушать!
— Сомневаюсь, что она сделала бы это на основе достигну-того между вами консенсуса! — Решил я  немножко подразнить его.
И, кажется, я угодил в его больное место. Потому, что Фареш преисполнился негодования. Неужели, усмехнулся он, я дей-ствительно считаю слишком великой ценой жизнь каких-то ни-чтожных  людишек, пусть даже многих миллионов за тот рывок прогресса, которым пользуемся все мы сегодня? Это же челове-ческий мусор!
Почему я не вижу другую сторону прогресса? Хотя бы этот город, в котором мы с ним живем! Разве самого факта существо-вания этого уютного и величавого красавца не достаточно, чтобы понять, как далеко шагнула человеческая цивилизация? А сколько по миру таких  городов, где на каждой улице древность пере-плетается с новым!
Показательный, конечно, фактор! Ничего не скажешь. Но как быть с другими городами? Которые из артефактов цивилизации, превратились в призраки? Хотя и в несколько ином смысле. В них никто не живет и не пьет шампанское!
Мертвы даже целые мегаполисы. Детройт, например, некогда столица автомобилестроения. Сколько таких кладбищ  по всему свету. Кладбищ и свалок мусора! А тысячи деревень, пре-вратившихся в заросшие сорняком пустоши? Это все тоже ре-зультат технического прогресса, обусловившего развитие высокой цивилизации?
Я заметил, что цивилизация, которой он поет гимны, стала разновидностью нумизматики. Каждый космический спутник, город, мост и даже человеческая жизнь строго оценен в опреде-ленное количество ничего не значащих фантиков.
Символом же цивилизации стали банки как центры манипу-ляций с этими фантиками. А земля под шелест купюр умирает. Неужели об этом он даже не догадывается?
Фареш неожиданно помрачнел, словно не ожидал такого подлого выпада с моей стороны. Я налил в свой бокал еще вина, подождал, пока сникнет шипение пузырьков. И медленно потяги-вая чудесный напиток, тоже не проронил ни слова. Помолчав, он сказал с нарочитой ноткой горечи в голосе:
— Я очень надеялся, что ты станешь моим единомышлен-ником! Что мы сможем лучше понимать друг друга! Но надежду на лучшее взаимопонимание, видимо, следует отложить до лучших времен! 
Если ваша идея с треском провалилась, ее можно выдать за идею будущего. Я потер указательным пальцем наморщенный лоб, всем своим видом давая понять, что глубоко размышляю над  его словами и принятием непростого решения.
— Конечно, ты можешь сказать, что  человечество получи-лось совсем не таким, каким должно было стать. Но неужели  ты полагаешь, что Творец, который создал меня и мне подобных, сделал это случайно? Ты, который в случайность не верит! А, может, мы появились потому, что первоначальная идея провали-лась? И Он решил попробовать, так сказать, зайти с другой сто-роны?
Опять он вывернул мысль наизнанку! Все пошло не так, не потому, что появились они. Это они появились потому, что все пошло не так! Только что конкретно изменилось с их приходом к лучшему? Какую цель может достичь эта новая смена?
Я думал, что совсем нет смысла разъяснить ему, что вряд ли когда-нибудь наши точки зрения уравновесятся, как чаши весов. Тем более убеждать его, что дикость это как раз и есть то состоя-ние, в котором люди живут сейчас.
И, уж конечно, не стоило его терзать вопросом, что карди-нально изменила механическая цивилизация за все минувшие века? Оказались ли у нее в почете ум, знания, сила воли, любовь к труду, способность к самопожертвованию, которые ее создали?
Нет, в цене сейчас другие, прямо противоположные, качества. Разве сознание за многие века  продвинулось хотя бы на йоту вперед? Нет, тут полный застой. А застой в мозгах не такая уж безобидная вещь. И именно он порождает извращения. Иначе чем объяснить, почему терпимость превозносится, как высшая чело-веческая добродетель? И не призыв ли это не сопротивляться на-силию?
Новая разновидность человека, проявившаяся в нынешнем обществе, в любой момент может сделать себе харакири. Челове-чество по существу стало братской могилой.
В ней погребены крохи человеческой памяти и знаний, доб-раться до которых удается немногим. И все сложней, и сложней. Почти ничего не меняется в лучшую сторону ни в жизни отдель-ного человека, ни в жизни общества, полной боли, мучений и мерзостей.
Да и сам мозг используется никчемно! На пороге смерти выясняется, что в работе участвовали только пять его процентов. Остальная часть достается червям в девственной чистоте.
Я мог бы все это сказать. Но мы не за тем тут встретились. Что-то ему было нужно от меня. Но что именно, я не смог считать в его мыслях. Оказалось, что он тоже умеет некоторые из своих мыслей тщательно скрывать. Приобрел кое-что за время своего существования.
Я сказал:
— Да что-то пошло не так! Но о цивилизации ли следует го-ворить? А, может правильнее назвать ее  обществом потребления? Ведь его-то и признают высшим достижением земной циви-лизации! Но и тут тупик!
Не хватит никаких фантиков, которые эта цивилизация смогла бы напечатать на самой лучшей бумаге, чтобы остановить оскудение недр!
И следует ли считать промыслом Творца, что материал для изготовления предметов духовного ширпотреба почти исчерпан? Земля уже не способна дать потребителям все, что они хотят! А дальше будет еще хуже! Или я не прав?...



СОЛИТОН 25 GENIUS COMPUTATRUM 
Солнечные лучи отодвинули тени с края земли.  Ашока, дремавший в  воздухе на высоте птичьего полета, ощутил толчок. И почувствовал, как по энергетическому лучу, только что соеди-нившему его с Ноосом, пришел ответ.
Все доводы фантома были признаны обоснованными. Ему предоставлялись полномочия, которые превзошли все его ожида-ния. И в подтверждение их перстень на его руке налился неведо-мой силой, подвластной только ему. Причем  настолько, что он начал почти физически ощущать его. 
Дальше тянуть было бессмысленно. Легко оттолкнувшись от своего невидимого гамака, Ашока начал подниматься выше и выше. Строения Вечного города уменьшились в размерах, а затем стали почти игрушечными.
На этой высоте Ашока и продолжил свой полет. Он плыл в розовых отсветах навстречу вступающему в свои права утру. Его путь лежал на восток. Через Европу почти в самый конец Азии. 
По дороге он долго кружил над разными городами. Иногда снижался, довольно низко, чтобы лучше рассмотреть некоторые вещи, которые привлекали его внимание. Недолго кружил над ними. И вновь неспешно продолжал путь, нигде не останавливаясь.
Солнце только что прошло зенит. И оказалось почти у него за спиной. Теперь глаза не слепило. Вскоре в поле зрения Ашоки появился остров. Он напоминал и по форме, и по цвету плод аво-кадо, брошенный в воду.
Сверху возникало впечатление, что зеленая груша плавает в тазу. Ее даже можно взять в руку. Она уместится на ладони. И Ашока улыбался тому, как с высоты все выглядит обманчиво. И зыбко. И что пешему нужно много часов, чтобы пересечь этот кусочек суши вдоль. А ему понадобится минута – две. Поскольку он не хочет спешить.
Это остров Хайнань – жемчужина Китая, конечная цель его путешествия. Внизу возникла сто восьмиметровая фигура Гуан - Инь, трехликой богини любви, красоты, таланта и милосердия, называемой тысячерукой и тысячеглазой. Поэтому  она все видит и все слышит в этом мире! И протянет руку помощи каждому, кто в беде.
Ей машут люди с приземляющихся самолетов, прибывающих в аэропорт острова. Ашока не отказал себе в удовольствии совершить этот ритуал. И сделал три витка вокруг устремленных в вечность глаз. Он знал, что беду от него лично она отвести не в силах. И вряд ли даже чем-то сумеет помочь ему.
Создателю общества Девяти потребовалось всего  мгновение, чтобы оказаться на другом конце острова у подножия древнего вулкана Ма Ань. Еще в далеком детстве его мать не раз говорила ему:
— Запомни, сынок, за столетия многое может измениться на земле. Но остров Хайнань всегда будет неизменным. Там нахо-дится управление всей планетой. Остерегайся бывать на острове, если ты не защищен!
Тогда он был мальчишкой, у него было физическое тело. С таким телом, конечно, соваться туда не следовало. Но нынче он фантом, как его величают. А призраку дозволено то, что не доз-волено человеку.
Ашока помнил, что многие века остров был безлюден. Только на стыке двух эр – нашей и той, которую окрестили «до нашей», тут появились первые люди. Это были каторжники, осу-жденные пожизненно отбывать срок. И беглецы, спасавшиеся от тирании династических кланов, которым повезло на утлых лод-чонках достичь острова. Потом тут стоял небольшой гарнизон.
Прекрасный остров со всей своей почти первобытной флорой и фауной, казалось, избегал людей и всего, что связано с ци-вилизацией. И только в конце ХХ века на остров хлынул челове-ческий поток.
Правительство Китая решило сохранить остров в экологиче-ской неприкосновенности и чистоте. Несмотря на тесноту, в ко-торой живут китайцы. Здесь нет ни производств, ни машинных выхлопов. Все, что тут вертится, крутится и работает, действует  на электричестве, которое получают в основном от солнечных батарей. Самое чистое место в мире!
Ашока завис над Хайкоу, отыскал Национальный геологи-ческий парк. И по туристскому ручейку, текущему через Сад Корней и Плантацию Бутылочных Пальм, направился к вулка-ну Ма Ань.
Ему не было необходимости преодолевать почти триста ступеней, которые без отдыха осиливал далеко не каждый, чтобы взобраться на вершину кратера. Он взлетел одним махом. А затем, глядя, как муравьиная цепочка людей спускается по лестничным переходам в поросшее кустарниками  жерло,