Блогер, чао!

предмет «злоупотреблений и присвоения средств…» – так же кисло произнёс Василий Башмаков, и лицо его и без того ноздреватое от природы, пошло красными буграми, как у прокажённого.
– Каких средств?.. – стал тянуть из него щипцами Мирон Прибавкин.
– Предназначенных на ремонт ЗАГСа! – с непонятным значением сказал Василий Башмаков.
А-ага, сообразил Мирон Прибавкин, значит, всё-таки воровали!
– Быть того не может! – вырвалось у него. – Это же ерунда! Мелочёвка! Копейки! За это не сажают! Все воруют! – высказал он непререкаемую истину.
В нём на мгновение проснулась жалось к Василию Башмакову, который вкусил по полной своенравный характер Тамары Каблуковой; и возгордился, что оказался умнее, дальновиднее и не сунул голову в петлю, чтобы испить ещё одну семейную чащу до дна. Здесь бы ты уже скалкой не отделался бы, подумал он с чувством превосходства седока над лошадью.
– И я о том же! – живо встрепенулся Василий Башмаков. И его небритое, жалкое лицо подкаблучника сделалось цвета кирпича и ждало сочувствия. – Но представь, даже взяли образцы сколов краски и лака, чтобы замерив их толщины, определить, куда материалы ушли!
– А куда они ушли? – взялся за привычное Мирон Прибавкин, будто вспомнил, кто из них двоих следователь. – Небось на дачу начальнику?.. – усмехнулся он, и вспомнил о «зубастой», тайну которой так и не раскрыла Тамара Каблукова.
– А я почём знаю? – сварливо огрызнулся Василий Башмаков, и его лицо окончательно сморщилось в гармошку. – Кто ж тебе скажет? – пояснил с превосходством юркого человека над туповатым служителем буквы закона.
– Хорошо… я узнаю… – сдержался Мирон Прибавкин, делая знак, что тему дальше развивать не стоит. – И отзвоню… – веско добавил он, собираясь уйти.
– Когда?.. – угоднически спросил Василий Башмаков.
Видно было, что он сильно переживает. Ну, значит, Тамарке повезло, решил Мирон Прибавкин, сразу не бросит, а если у Тамарки хватит мозгов, то и доживёт с ним и до старости.
– Сегодня к вечеру… – молвил он тоном бывалого сыскаря, подозревая, что Василий Башмаков всё же его пишет.
И они расстались. Мирон Прибавкин быстрее ветра понёсся в прокуратуру, чтобы позвонить старшему следователю Григорию Злоказову, белесому типу, с белесыми ресницами и с белесым пушком на белесой же голове. У Злоказова была дурная привычка ревизовать себя промеж ног в любой ситуации, будь то в разговоре с Дибаровой, начальником отдела кадров, высокой, стройной блондинки, от которой за версту несло сексапильными намерениями, будь то с любым начальством выше или ниже – не имело значения, он всё время там почёсывался и даже жмурился, как кот, от удовольствия. По этой причине, должно быть, его и не повышали, и он был вечным «пятнадцатилетним капитаном», хотя и с замашками генерала в отставке.
– Это не телефонный разговор… – оборвал его Григорий Злоказов, как только Мирон Прибавкин упомянул ЗАГС номер 353. – Выйдем-ка покурим.
И они встретились в том же сквере, где Мирон Прибавкин впервые целовался с Галиной Сорокопудской.
– Это наезд, – философски полез в штаны Григорий Злоказов, почесался и вздохнул с облегчением. – Кто-то их невзлюбил... – со значением посмотрел на Мирона Прибавкина, словно Мирон Прибавкин должен быль открыть ему тайну мироздания или отдать дол в триста тысяч рублей.
– Ну да… – на всякий случай кивнул Мирон Прибавкин, сохраняя на лице выражение бывалого служаки Фемиды.
– Сначала обратились к нам, но… наш… – Григорий Злоказов выразительно посмотрел на окна управления, где сидел государственный советник первой юстиции Карабай, – не нашёл состава преступления. Сам понимаешь, почему. Поэтому обратились к младшим братьям…
Мирон Прибавкин понял: ну да, мелко и бесперспективно, работа не для прокуратуры. Даже мне понятно, подумал он о себе в уничижительном ключе, потому как до сих пор не понимал, как проворачивается законодательная машина страны, и терялся в деталях, которым не обучают в университетах, а нарабатываются практикой.
– И что теперь?.. – осведомился он сверхосторожно, дабы не навредить никому, а Тамаре Каблуковой – в особенности.
– А ничего не докажут, – с пренебрежением в голосе сказал Григорий Злоказов, – если они, конечно, не совсем дураки, полторы копейки украли? – засмеялся он и снова полез куда-то туда, в пах, чтобы издать вздох облегчения. – Помордуют и отпустят, опять же если кто-то из них по глупости в чём-нибудь не сознается.
Он был полон значимости, он всё понимал: тайные рычаги правосудия, но его не повышали уже шестой год, и он заметно глупел.
– Не должны… – тяжко вздохнул Мирон Прибавкин, думая о Тамаре Каблуковой и её начальнице «зубастой» не совсем лестно: могли бы подсуетиться, а потом – садиться хоть на пожизненное, думал он с пренебрежением к женской нерасторопности.
– В крайнем случае заставят уволиться по собственному или условным сроком отделается, – сказал Григорий Злоказов, вытаскивая руку из паха. – Суммы смехотворные… ха-ха…
Пушок на его голове старил его лет на двадцать, но Григория Злоказова всё равно не повышали.
– А подкатить ни к кому нельзя?..
Мирон Прибавкин с безнадёжностью подумал, что если условный срок, то Тамара Каблукова точно лишится работы в ЗАГСе. Надо было действовать решительно. Он загадал, что если получится, то поставит свечку за здравие на Патриаршем подворье. Спаси, Господи, и помилуй отца моего духовного… – вспомнил он, как ходил с мамой в церковь, где пахло свечами и ладаном, но он так к ним и не привык, не стал религиозен и не посещал церковь без крайней надобности.
– А чёрт его знает? – деловито скривился Григорий Злоказов. – Оно тебе надо?.. – осведомился, как искушённый прокурорский, который понимает цену буквально всем действам и мыслям начальства.
– Надо, – впервые в жизни твёрдо сказал Мирон Прибавкин и не отвёл взгляда.
– Да ну-у-у… – удивился Григорий Злоказов, – есть у меня там друг... – Григорий Злоказов посмотрел в глаза Мирону Прибавкину, ища в них ответа. – Можно ему занести. Но зачем?..
Он опять понимал больше, чем Мирон Прибавкин, и это было мучительно. Мир жесток, уничижительно по отношению к самому себе подумал Мирон Прибавкин, и покраснел.
– Чтобы наверняка, – твёрдо сказал он, не желая делиться целью своей увертюры.
– Ах, чертяка! – понял по-своему Григорий Злоказов. – Ты же женат!
– Ха-ха… – через силу подыграл ему Мирон Прибавкин. – Я, брат, развёлся… – красноречиво потупился он, и почувствовал что почти, ну почти совсем приподнялся до уровня старшего следователя Григория Злоказова и встал с ним на одну доску правосудия.
– Вот это правильно! – одобрил его Григорий Злоказов и снова полез в штаны. – Я всегда говорил, что бабам доверять нельзя! – Заржал он, как конь, на всю улицу! – Ладно, не горюй, – жалостливо посмотрел он на кислое лицо Мирона Прибавкина, и позвонил.
– Привет! Ага… узнал? Слушай там у тебя дело ЗАГСа… А… ты в курсе… Что? Закрывают!.. Ага… бесперспективно… Ага… но лучше помочь. Сколько?.. Ха… такие пустяки… Ладно, он сейчас подъедет. В общем так, – сказал он Мирону Прибавкину, – езжай, занесёшь пятьдесят, и хватит.
– «Гринов»? – испугался Мирон Прибавкин и сразу ощутил разницу между собой и Григорием Злоказовым, уж он-то не переспрашивал бы, уже он-то понимал все тонкости недосказанности.
И в очередной раз понял, как мелок и ничтожен в глазах Григория Злоказова, знатока кислых щей.
– Нет… – с укором посмотрел Григорий Злоказов на Мирона Прибавкина, как на человека, который ничего не понимал в супе из колбасных палочек. – Наших… деревянных... Они там мелко сидят. Совки… – сморщился он и вытащил руку из промежности, чтобы протянуть Мирону Прибавкину для прощания.
И Мирон Прибавкин был вынужден пожать его несвежую длань.
Наконец, когда Григорий Злоказов убежал, подпрыгивая и почёсываясь, как шелудивый пёс, Мирон Прибавкин с облегчением вздохнул и потряс рукой, не зная, что с ней делать. Потом понёс, как скверну, в туалет вымыл три раза мылом и потёр щёточкой под ногтями. И пока он мылился и натирался, он представил себе, как принесёт, а там – «гестапо»… и ждёт его «злодейское место» в патрульной машине, скамья, суд, решётка, поясные цепи, наручники, кандалы, а «люську» – отберут, и в ней будет кататься, почёсываясь, шелудивый Григорий Злоказов.
Мирон Прибавкин вздрогнул, как собака от укуса блохи, и тяжко вздохнул: «Обойдётся!», хотя деваться было некуда, Тамару Каблукову крутило 223 отделение полиции. В него он и поехал, как на казнь.
И действительно, не успел он зайти в кабинет следователя Льва Анциги, как следом с дикими криками: «Стоять! Руки на затылок! Ноги на ширину плеч!» ворвались люди в масках и вывернули содержимое пакета, который принёс Мирон Прибавкин.
– Это что? – закричал капитан «гестапо». – Что?..
От него пахло чесноком и дрянным самогоном.
– Бутилка, – нарочно коверкая слово, признался Мирон Прибавкин.
– Какая ещё, на фиг, бутилка? – удивился капитан, который значился по удостоверению как следователь отдела профилактики коррупции в городской прокуратуре Илья Велимирович Шаланцев, человек чёрной масти, по кличке Сатана, с демонически горящими глазами в мрачных глазницах.
Обычно его и оправляли на самые скользкие и мерзкие в плане доказательств дела, и он ломал людей, как горелые спички.
– Обычный виски, – сказал Мирон Прибавкин, не теряя присутствия духа и, наоборот, даже приобретая его до значения высшего смысла неуязвимости.
И тут он понял, что всех перехитрил, даже Григория Злоказова, а его, как известно, перехитрить было невозможно, об этом все знали.
– Где деньги?! – закричал, бледнея, как привидение, Илья Шаланцев. – Мы всё знаем! Тебе не отвертеться!
– А мы… – между тем подыграл Лев Анцига, человек изношенной конструкции, с явным алкогольным гепатитом внутри, – договорились обмыть прекращение дела в отношении Тамары Каблуковой, которую я ещё вчера самолично отвёз домой. Между прочим, она на третьем месяце беременности…
– Какой нам дело до вашего третьего месяца?! – закричал, свирепея, Илья Шаланцев из отдела профилактики коррупции, и чёрные глазки его загорелись мстительным светом в чёрных-пречёрных глазницах сатаны.
Он уже расписался в своей городской прокуратуре, как поймает одним махом и заносчика, и мздоимца, и дело можно будет раздуть до небес, а опустить и МВД, и районных будет делом чести прокурорского мундира. Начальство обрадовалось, однако умыло руки: «Смотри… обделаешься… подтираться будешь сам…»
– Брось… капитан, – издевательски сказал Мирон Прибавкин. – Бутилка виски никак не тянет на взятку, – и свернул пробку.
Теперь доказать, что это не подарок, вообще было невозможно: сидели, выпивали за здравие господина советника первой юстиции Карабая, и не возбраняется.
– П-а-а-прошу, – заикнулся от дурного предчувствия Илья Шаланцев, – проехать со мной… – и больше не старался глядеть на Мирона Прибавкина, потому как оказалось, сила иссякла и надо было просто утопить коллегу в блюдце воды, но хода назад уже не было.
– Я арестован?.. – издевательски уточнил Мирон Прибавкин тем менторским тоном, которым привык изводить подсудных.
– Нет… – кисло сморщился Илья Шаланцев и поправился. – Пока