Нашло. Человек творит, когда на него нашло, когда его кто-то нашел. Вот он потерял себя, забылся и его некто нашел. Кто есть этот некто? Он сам из другого времени и места в бытии. Бог или дух есть тот же самый субъект, но из другого образа воплощения. Человек творит, когда перенимает самого себя у себя из другого измерения пространственно-временного континуума.
Конкуренция. Нельзя превзойти всех, но только самого себя. Если это понимать, то можно конкурировать с успехом.
Личностный рост. Личность растет до тех пор, пока не достигает предела роста. Она, как пружина, сжимаясь, разжимается на интервал, количество витков сжатия, который прибавляется к ее росту. Это и есть развитие до предела своих возможностей. Сжатие символизирует собранность в едином как в поле напряжения, где воцаряется покой, равновесие между полюсами. Малейшая флюктуация приводит к разжатию. Важно успеть направить случайное колебание, которое возникает от усталости нахождения в одном и том же положении, в нужном направлении, его индуцировать путем намеренного ослабления усилия. В этом случае мы имеем дело уже с совершенствованием, которое возможно при идеализации роста.
Знание и знание знания. Знание как знание есть то, что мы знаем. Знание же знания есть то, что мы думаем этим знанием.
Интеллигент-болтун и интеллигент-мыслитель. Кто такой интеллигент, если спрашивать по уму, а не по науке? Есть такая наука, как социология, которая изучает интеллигента как социальное существо. Мне интересен интеллигент как тоже существо, но только не как социальное, а как умное. Интеллигент – это такое существо, которое склонно умничать, то есть, включать голову, мозги, когда это требуют обстоятельства жизни. Эта склонность вынужденная. Интеллигент умничает не по своему желанию, по возможности, но по необходимости. Поэтому выражения его мысли строги, точны, доказательны и подтверждены фактами. Умничать можно вслух, а можно про себя. Тот, кто умничает вслух, становится болтуном, софистом. Это интеллигент-болтун. Таковы ученые интеллигенты и интеллигенты-учителя.
Правда, есть еще «интеллигенты-мыслители», которые умничают про себя. Таким не далеко до самих натуральных, естественных мыслителей. Естественный мыслитель не умничает, но мыслит, и мыслит не под давлением, прессом обстоятельств, по необходимости, а по своему желанию, по возможности. Он мыслитель по натуре и судьбе (призванию), а не по специальности, по профессии. Это не интеллигент, а мыслитель. Его не следует путать с интеллектуалом. Интеллектуал склонен не к размышлению, а к знанию. Он не умничает, как интеллигент, а думает, однако думает не ради того, чтобы думать, как мыслитель, но знать. Особым случаем интеллектуала в массе является знаток, эрудит, который конвертирует свое натасканное знание в бабло. Такими знатоками, компетентными персонами желает сделать современных учеников олигархическая система обучения.
Классификация видов истории. Вспоминая стародавнюю классификацию типов или видов истории, я вижу ее в свете мысли так: Во-первых, история – это точное и буквальное, но не полное описание фактов (описание никогда не бывает по определению полным). Это описательная, последовательная история или история хода событий, которые располагаются в хронологическом порядке (летописная, хроникальная история). Такая история есть буквальная, фактическая история, фактология. Тут не лишне вспомнить Ницше, который писал об антикварной истории или истории артефактов или материальных памятников. Есть еще история воспоминаний, которую тоже имел в виду Ницше. Называя ее мемориальной историей. Это история памятников, увековеченных не в материи, а в сознании людей (так называемые «памятники сознания»).
Во-вторых, это история поучений, дидактическая, моральная история, которая учит извлекать уроки из прошлого ради будущего. Она действует на сознание заинтересованного историей лица. Это история значения.
В-третьих, есть история понятия. История понятия – это интеллектуальная история в том смысле, что она излагает причины хода событий и те последствия, к которым они приводят наблюдающего историю. Такая история позволяет видеть то, что происходит «за кадром» события. Она носит символический, аллегорический характер.
И, наконец, в-четвертых, есть еще история духа или смысла. Такая история учит цели развития. Цель – идеал. Это идеальная история. Вот она и интересует меня. Есть ли смысл в истории? Вот что может занимать историка смысла. Где он, этот смысл, находится: в самой истории, во времени как последовательности событий или скрывается в вечности? И что тогда такое вечность? Одновременное соприсутствие того, что было, есть и будет? Или нечто другое? В вечности нет последовательности, но есть одно настоящее, которым является и прошлое, и будущее. Вечность присутствует во времени истории в сжатом виде как мгновение. Имеет смысл говорить о смысле истории в самой истории с точки зрения настоящего.
Исторический подлинник. То, что является документом для потомков, для исследователей, было литературой для творцов, авторов. Подлинник существует в традиции, в передаче, то есть подлинником является не документ, а его передача, традиция; она должна быть подлинной, то есть, быть традицией, передачей. Чего? Самой передачи, сообразно духу современности. Какой ныне у нас дух? Цифры, информации. Где же мысль? Ищи, считай в числе.
Философия и история философии в преподавании оных. Как можно преподавать философию студентам? Разумеется, знакомя их с мыслями мыслителей, которые были в истории мысли – в истории философии. Но для этого следует самому познакомиться с ними. Познакомиться с философом - это ознакомиться с его мыслями. Однако, как понять чужие мысли, не имея собственных? Поэтому, чтобы познакомить студента с философией, нужно самому быть тем, с кем ты собрался знакомить, но это невыполнимо, хотя бы потому, что, например, Платона или того же Гегеля, давно нет в живых, или иметь собственные мысли, собственную философию, быть таким, какими были указанные мыслители. В противном случае студенты ничего не поймут в философии. Да, конечно студенты сами должны иметь мысли или нечто, похожее на них, чтобы иметь возможность понимания.
К понятию совести. Читал пятый том материалов Нюрнбергского процесса, посвященный преступлениям немецких нацистов против человечества и человечности. Вспомнил пресловутое выражение Фридриха Ницше о «химере совести», которое любил повторять Адольф Гитлер. Что имел в виду Ницше, связывая совесть с химерой в значении выдумки? Да, бог его знает. Гитлер как болван, который с ума сошел от власти, понимал это выражение буквально. Почему? Просто потому, что был бессовестным человеком. С ним все ясно. Ему точно была несвойственная человечность, гуманность.
Однако в каком смысле уже можно говорить о совести как химере? Вероятно, только в том, что она не есть нечто натурально данное, вроде вещи, которую можно пощупать пальцами и удостовериться в ее чисто физическом, точнее, материально чувственном существовании. Но тем не менее, как все идеальное она существует, реальна, но в другом смысле, чем вещь. Так же, как совесть, идеально существует и душа, и идея, и дух. Совесть химерична в смысле материального существования. И все же человеческие зверства заставляют нас признать ее физическое существование. Я установился на собственном жизненном опыте, что при встрече с бесчеловечной реальностью, перед ее безобразной физиономией совесть становится физически зримой; она стучит в моем сердце и требует собственного признания в качестве наличной данности.
(Продолжение следует)
