- Конечно, нет, - кратко ответил я. – Телепатия является передачей на расстояние чувств, а не мыслей, исходя из значения этого слова, греческого происхождения, буквально означающего «передачу патоса» или пафоса. Вот это состояние «быть в чувстве» якобы можно передать прямо от сердца к сердцу в смысле сочувствия, как об том говорят, например, дзен-буддисты, но не только они. Но это не мысль, если только не иметь в виду чувство мысли.
- Наш коллега из России прав в том, что если так трактовать телепатию, то с натяжкой можно согласиться с ним, тем более буддистам, которые почтили своим присутствием наше общество, - высказался руководитель нашей секции. – Но почтенное общество ученых с сомнением относиться к обычному употреблению этого слова, означающего передачу как раз мыслей, а не чувств, на расстояние.
- Замечу, что я не заводил речь о телепатии. О ней стали говорить мои оппоненты.
- Но это следует из смысла ваших слов. Такие речи вполне уместны на шабаше магов, но им нет места на серьезном научном обсуждении вопросов реального контакта с разумными существами, вроде нас, ученых, - нагло заявил научный философ из Англии.
- Зачем же это обсуждать, когда вы и так контактируете друг с другом прямо здесь? – остроумно поддел я своего оппонента, чем вызвал веселый смех в зале.
Есть еще вопросы к докладчику? – спросил председатель или, как сейчас говорят, «модератор», собрания.
Неожиданно встала Милена Леонардовна, вероятно, только недавно появившаяся на заседании секции, и сказала: «Николай Александрович, как вы полагаете, указанной вами способностью к ментальному контакту склонны в большей степени харизматические люди, нежели обычные, среднестатистические».
Все уставились на Милену Леонардовну, ну, во-первых потому что это была конференция, мягко говоря, не по педагогике, и задавшая вопрос была женщиной, замечу, симпатичной и обаятельной, которая приятнее красивой, что бы ни говорили люди (красивые женщины, как правило, только красивые, ни больше и ни меньше, что, конечно, вызывает к ним повышенный интерес, как к феномену, природной аномалии). А, во-вторых, она назвала меня, которого никто не знал из участников конференции, по имени, за исключением моего соседа и самой Милены Леонардовны.
- Знаете, Милена Леонидовна, среднестатистический люди - это абстракция, а харизматическое человек - "поэтическая вольность", гипербола. Харизма относится не к категории интеллекта, а воли. Харизматический человек внушителен, а не разумен. Ему положено быть начальником, а не мыслителей. Или, по крайней мере, быть властителем дум, навязывать свое мнение окружающим людям.
Такие люди обычно не только внушительны как удавы для обезьян (вспомните приснопамятного Киплинга с его книгой джунглей), но и мнительны. Они часто являются жертвами своего авторитета и верят тому, что внушают другим. Вся их магическая сила заключается в том, что они показывают своей персоной пример того, как следует верить. Настоящий верующий - это тот, кто верит, что в него и поэтому ему следует верить. Тема моего доклада, напротив, не имеет никакого отношения ни к внушения, ни к вере.
- Но не является ли сама харизма, благодать таким внушением свыше? - возразила мне очаровательная спорщица.
- Это традиционное толкование харизмы. Я не человек традиции, я не ритуальные существо. У меня есть свое суждение на этот счет. Вдохновение я понимаю не как крушение, повеление высшей инстанции на служение, а как призвание, приглашение к разговору, к беседе, к диалогу. Но разве так могли интерпретировать вдохновение в эпоху подражания или ныне в эпоху пародирования, симуляции?
Взять ту же, эту конференцию. Я слышал здесь об искусственном интеллекте. Ученые всерьез говорят о том, что машина думает или что ее можно научить думать. И кто говорит? Тот, кто сам не умеет думать. Как будто этому можно научить!
Если исходить из того, что мысль есть явление идеи, то мыслят только идеал не существа, телом которых является разум. Думаем не столько мы, сколько они в нас. Мы являемся только исполнителями или воплотителями их мыслей. Для них думать - значит быть и быть- значит думать. Не так для нас. Мы думаем из-под палки, точнее, берем пример или, в худшем случае, делаем вид, говорим, что думаем, когда говорим или что уже подумали. На самом же деле лишь моим, что думаем, имеем об этом мнение и чужим на основании мнения как факта опыта.
Прежде, чем делать "умную машину", надо сделать "живую машину", которая будет нам подражать, а не мы стимулировать первую машину в своем лице. Только потом, имея в наличие живую машину, можно задуматься не нам, а ей над тем, что делать уже ей дальше. Мы же обсуждаем разум машин, как если бы рассуждал о жизни мертвых. Вот это чистой воды мифология - мифология машин, человеческих машин или технических людей.
Человек же думает через силу. Так он понимает самостоятельность в мысли. Сам мыслит, а не мысль мыслится сама собой. Поэтому он связывает мысль волей и путает ее с ней. И волю понимает мыслью как желание, как чувство. Вот почему человек считает телепатию передачей мыслей на расстояние.
Нельзя увидеть, встретить саму реальность, но можно встретиться с явлением реальности, с ее видимостью. Если подражать реальности, быть честным, то можно самому стать явлением реальности. Тот же, кто стимулирует реальность, становится явлением не реальности, но не реальности, иллюзии, не менее реальной, чем сама реальность, но реальной в качестве лишь иллюзии реальности.
Другое дело, творчество, а не подражание или стимуляция, в чистом виде, например, в мысли. Это уже сама сущая реальность, а не только ее явление или тем более пародия на нее.
- Так вы думаете, что современные люди не способны не только создать искусственный интеллект, но и пользоваться собственным? – неожиданно задал вопрос Сатьяджит Кумар.
- Если эти люди являются квир-людьми, которые сейчас в моде. Похвальна их неопределенность. Только эту неопределенность следует проявлять не ниже живота, а выше груди. Ведь здесь действует принцип обратной пропорциональности. Чем больше разнообразия в низшем, в половом положении, тем больше однообразия, нивелира в высшем положении. Поэтому указанную неопределенность следует проявлять в духе, а не в плоти, если мы заинтересованы в развитии. В противном случае мы имеем истощения сил в самоугождении плоти.
Глава девятая. Отдых
Правильно говорят, что «в гостях хорошо, а дома лучше». Кстати, почему? Потому что дома ты находишься у себя в себе и для себя, не для людей, партии и правительства, а в гостях - у чужих людей. «Но как же, - мне возразят, - а если гости родственники, тем более близкие родственники, свои»? Ну, тогда ты не в гости приехал, а оказался дома у своих. Но это не твой дом, а их дом. В этом смысле – в смысле места – это не свой дом, а, скажем, «свой чужой». Особенно чужим он становится, если это курорт. Ведь на курорт ты едешь не в гости к кому, а куда-то.
На курорт люди едут не гостить, а отдыхать. Или на курорте все находятся в гостях, на условных правах. Правда, здесь я участвовал в работе конференции, то есть, совмещал приятное с полезным. Что является приятным и полезным для нормальных, обычных людей? Конечно, приятно отдыхать, то есть, ничего не делать, а полезно работать, чтобы заработать деньги. Именно для этого работает подавляющее большинство людей. И зачем? Затем, чтобы потом не работать. Мне скажут: «Так устроена жизнь». Нет дорогие мне люди, так вы устроили свою жизнь. «Ну, и что? Нам так нравится жить»! – заявят они. Мне же так не нравится и поэтому я приятное нахожу в полезном, в работе, которую я называю «творчеством».
Для того, чтобы мне не мешали люди работать, я выбрал такую работу, которая мне позволяет делать вид, что я работаю, а на самом деле отдыхаю. Эта поддельная работа есть работа говорить и писать. Как она называется? Педагогика. Педагог говорит, учит и пишет отчет о проделанной работе, о том, что он наговорил, накапал на мозги своим ученикам, набил их словами. На словах педагогика заканчивается. Этому можно научиться в педагогическом вузе теоретически языком как органом речи и практически в жизни языком уже как органом собственного тела от многократного, тупого повторения той же самой глупости, что услышал в вузе от ученых педагогов.
Но так нельзя научиться быть учителем. Быть учителем, вообще-то, нельзя научиться. Им надо родиться. Но вы видели урожденных, с пеленок учителей? Я не видел. Почему же не видел? Еще не догадались? Не видел потому, что есть единственны учитель – ты сам. Но для того, чтобы стать самим собой, следует заново родиться. Такое новое рождение или воскресение есть рождение свыше, не от плоти, а от духа. Вот это настоящее воскресение, а не то, о котором говорят ритуальные люди, люди традиции. Если у тебя появилось самосознание, то ты можешь стать учителем, но никого другого, а только себя. В последнее время такие люди перестали рождаться. Это почему? Потому что я перестал понимать людей, а они перестали понимать меня. Вот прежде еще попадались такие люди. Конечно, лишь иногда, больше тогда, когда меня еще не было. Правда, это только кажется, так как беру всю историю человечества и сравниваю ее с одной, последней, финальной частью. Значит, пришел уже конец света.
Так вот для меня работа связана с мыслью. Это моя отрада, любимая приятность, моя прелесть. Прелесть – неужели я льщу самому себе? Видимым или слышанным явлением такой работы является сказанное или записанное слово. Об этом я думал, сидя в шезлонге на берегу океана. От приятного и полезного времяпровождения меня отвлекла Милена Леонардовна, догадавшаяся о моей сокровенной тайне: «Я вижу, что вы и на пляже никак не можете успокоиться и продолжаете думать, когда все прочие только отдыхают».
- Выходит, думать - значит, не отдыхать. Отдыхать – это не думать? – спросил я, поднялся с шезлонга и предложил ей искупаться.
Моя спасительница от работы приняла приглашение, и мы пошли к воде по мягкому прибрежному песку, на который накатывали ленивые волны, шумно откатывая назад в океан.
- Как вам, педагогу, не знать, что думать для человека труднее, чем болтать, а тем более заниматься делом?
- Правильно ли я вас понял, Милена Леонардовна, что вы полагаете болтовню тяжелее полезного дела?
- Если бы это было не так, то большинство занималось бы болтовней, а не делом. Болтунов мало, больше трудящихся. Еще меньше думающих людей. К сожалению, вы так устроены, - ответила моя спутница и бросилась навстречу летящим волнам, выкрикнув мне напоследок, - догоняйте.
Но куда мне было угнаться за ней, хотя в детстве я имел спортивный разряд по плаванию. Она была мастером в плавании.
Когда мы вышли на берег, то я заметил, что за ней невозможно угнаться.
- Я знаю, - коротким был ее ответ.
- Вот гляжу на вас и вспоминаю древний стих: «Не забывай, человек, что Милена в