Солдат Васька

плакал о Лукиче. Он плакал обо всех, погибших в этом бою.

– Вот ведь как бывает, – послышалось за спиной, – сколько людей полегло и хозяин погиб, а кот жив.

Лосев оглянулся. Рядом с ним стоял комбат, лейтенант Зорин и ещё какие-то офицеры. Комбат вдруг обнял Лосева и прижал к груди.

– Ты поплачь-поплачь, мальчик, – сказал он, – легче станет.

Но слёзы у Лосева уже высохли. Он молча козырнул командиру. Взял на руки кота и серьёзно посмотрел комбату в глаза.

– Молодец! – сказал комбат и в сопровождении офицеров пошёл дальше по взятым позициям.

Гибель старшины и старика Лукича стали для Лосева страшной потерей. Только теперь Лосев до конца понял, что значил для него брат. Строгий старшина, не дававший ему спуску, в минуту крайней опасности, так же, как и год назад, вновь принял удар на себя. Брат, который подарил ему вторую жизнь. Помнил он и Лукича, его мудрость и рассудительную неспешную речь.

Лосеву так не хватало Лукича и старшины. Единственное утешение, Крысулина перевели в другую часть. Конечно, грустить-то долго некогда было, бои шли за боями, Лосев лез в самое пекло, но его, словно что-то хранило.

Кот в первое время искал Лукича, потом привык к его отсутствию. Теперь, он по пятам ходил за Лосевым и в случае опасности, запрыгивал Лосеву на плечо или прятался за пазуху. А Лосев очень сдружился со Ступенчиковым.


5.

Наступление было в разгаре. Шли с боями, отдавливая фрицам пятки. Лосев и Ступенчиков были теперь в полковой разведке. Уходя на задание, Лосев засаживал кота в корзину и оставлял на попечении кого-нибудь из солдат, иначе бы кот бежал следом. Выпускали кота из корзины лишь, когда разведка уходила уже далеко.

Штаб получил донесение воздушной разведки о том, что в районе замечено скопление идущих маршем немецких танков и самоходок. Но на следующий день вновь высланная воздушная разведка не обнаружила танковой колонны. Танки неожиданно пропали из поля зрения летчиков. Перед разведчиками была поставлена задача: уточнить место дислокации фашистской бронетехники, определить количество боевых единиц и, взяв языка, явиться в расположение штаба.

Но в этот раз всё пошло не так. Накануне ранило Ступенчикова. Не сильно, он остался в строю, но на задание его не пустили. По темноте группа разведчиков, включая Лосева, ушла без Ступенчикова. Кота сунули в корзину. А через некоторое время Ступенчиков обнаружил, что корзина пуста. Коту все-таки удалось отодвинуть задвижку. Скорее всего он ушёл сразу же следом за Лосевым.

Первоначально отряд петлял по лесу. Стояли первые дни сентября, и уже начавшая опадать листва, шуршала под сапогами. Густой грибной дух витал в воздухе, и Лосеву порой казалось, что война закончилась, и они с друзьями вышли на грибную охоту. Это было как наваждение, различив под листвой гриб, Лосев еле сдерживался, чтоб не склониться за ним. Короткие команды старшего возвращали Лосева в реальность.

Разведчики двигались ходко и к рассвету были в тылу врага. С опушки обычно открывался вид на окрестные деревни, но в то утро стоял густой туман. И в бинокль, и просто глазами трудно было что-либо различить.

– Ну что ж, Петруша, – сказал командир, – похоже, тебе пора. Твоя задача обойти окрестные деревни, может быть, что и встретишь. Не найдешь, к вечеру возвращайся. Пойдем дальше за «языком», по глубоким тылам.

Лосев вытащил из вещмешка замызганные холщевые штаны и такую же замызганную рубашку. Он переоделся и вымазал землёй лицо, шею и руки. Взлохматил волосы, насовал в них травинок. Пошлёпал босыми ногами по грязи.

Теперь перед командиром стоял невысокий щуплый подросток в грязных штанах, еле доходящих до щиколоток босых запыленных ног, в мятой заплатанной рубашке. Ступни были грязны, исцарапаны и загорелы. Всклокоченные давно нестриженные и нечесаные волосы свисали сосульками на лоб и шею, кое-где из них торчала солома. На худом обветренном грязном лице ярко выделялись большие серые глаза. Казанки худых загорелых рук были сбиты и исцарапаны, а пальцы с обкусанными ногтями выглядели давно не мытыми.

Довершала образ драная холщовая сумка, перекинутая через плечо. В сумке лежала большая чёрствая краюха ржаного хлеба и пара испечённых в золе картофелин, да ещё газетный кулёк с двумя горстями подсолнечных семечек. Парнишка дрожал от утренней промозглости.

Командир критически оглядел Лосева, повертел перед собой и остался доволен. Грязный оборванный подросток не вызывал подозрений. Таких много бродило по дорогам. Это образ сложился сам собой и использовался разведчиками в исключительных случаях. Для сохранения образа, Лосеву официально было разрешено не стричься, и он единственный из всего полка щеголял спускающимися на воротник гимнастерки волосами.

Они молча пожали друг другу руки.

– Ну, до встречи, – сказал командир, – вечером ждём живым и здоровым. Мы пока прочешем лес, может быть танки спрятаны на лесных полянах. Встречаемся вот в этом квадрате. Если ничего не найдёшь, пойдём искать вот в этом и этом квадратах.
Командир, указал место на карте.

Разведчики напутственно хлопнули Лосева по плечу. Лосев кивнул и исчез в тумане.
Лосев шёл по проселочной дороге и обдумывал легенду, на случай если попадёт в поле зрение полиции.

И вдруг за спиной он услышал звук, напоминающий мяуканье. Лосев подумал, что показалось. Звук повторился. Лосев остановился и стал всматриваться в туман. Что это? Неужели он так быстро подошёл к деревне. Но сквозь туман очертания изб не проглядывались, и Лосев решил, что всё-таки померещилось. Он двинулся дальше. Звук повторился с прежней настойчивостью.

Смутное подозрение шевельнулось в голове, но Лосев его тут же отбросил: «Да нет. Откуда?!» И в тот момент, когда он вновь прибавил шаг, вдруг ощутимо почувствовал, что нечто тёплое мягко опустилось на него сзади, и больно вцепилось в плечо. Тут же раздалось довольное мурканье. И это нечто стало настойчиво тереться о шею и щёки Лосева.

– Так. Ну и дела, – подумал Лосев, – только этого ещё не хватало.

Стаскивая наглеца с плеча, Лосев уже знал, кого он увидит перед собой, и не ошибся.

– Ну и что теперь делать? – подумал он, растерянно гладя кота.

Но потом ему пришло в голову, что это может быть даже и не плохо. Беспризорник идущий по дороге в сопровождении кота, это как раз то, что не вызовет подозрений. Он вытащил из котомки семечки и высыпал их в правый карман.

Постепенно туман развеялся, и солнечные лучи заработали в полную силу. Ещё издали Лосев увидел деревенские крыши и верхушки тополей.

Он вошел в деревню и огляделся. Это была совсем маленькая деревенька. Кособокие избушки, дышащие на ладан, уныло стояли по обе стороны единственной улицы. Ни каких признаков, что здесь могут быть немцы. Он толкнул ворота крайнего двора и вошёл.

Лосев окинул двор взглядом. Кругом запустение. Конюшня, явно, давно необитаема. Двор зарос бурьяном, и лишь под навесом дымилось в казане какое-то варево.

Он поднялся на крыльцо и постучал в дверь. На стук выглянула старушка, такая дряхлая и сморщенная, что Лосеву стало жаль её до слёз.

– На старости-то лет такое навалилось, оказаться в оккупации, да ещё, наверняка, совсем одна осталась, – подумал он.

А вслух сказал:
– Люди добрые, дайте водички испить.

– Да дала бы, касатик, дала. Да только нет воды-то, вон, последнюю в казанок слила. И сил нет за ней идти, прихворнула я малость, – ответила старушка, – да ты заходи в хату-то.

Лосев вошёл и огляделся. Всё вокруг было таким же старым, как и сама хозяйка. В углу иконка в обрамлении белого рушника. На стене в большой темной раме фотографии родни. У окна лавка и, когда-то скоблёный до желтизны, а теперь тёмный от времени стол. На окнах старые занавески. Печь давно не белена. На лавке у печи большая бадья для воды и ведро, оба пустые.

– А что, бабушка, давайте, я принесу воды.

– Принеси, принеси, дитятко, коль не шутишь, там вон колодец, – ответила старушка и указала вдоль улицы.

Лосев с ведром вышел за ворота и пошёл к колодцу. По пути он внимательно смотрел по сторонам, но присутствия врага так и не заметил. Да и деревенских было не видать. Он натаскал полную бадью воды, наполнил водой бочку во дворе, и налил воды ещё в пару вёдер, найденных в сенях.

Всякий раз, выйдя со двора, он цепко оглядывал округу, но так ничего и не выяснил.

– Вот теперь с водой будешь бабушка, – сказал он.

– Спасибо, родной, спасибо. Теперяча мне водицы-то надолго хватит. На вот поешь картошечки, – ответила старушка, которая успела уже притащить со двора казанок с варёной картошкой.

Лосеву было очень стыдно объедать старушку, но рот против его воли наполнился слюной.

– Будем проходить по деревне, обязательно оставлю бабке тушенки и повара упрошу крупы отсыпать, – подумал он, очищая картофелину от кожуры.

Он выложил из котомки ржаную краюху, разломил и протянул большую половинку старушке.

– Вот, – сказал он, – если в кипятке размочить, то есть вполне можно.

– Спасибо, родной, спасибо, – прослезилась старушка, – я всегда знала, что мир не без добрых людей.

– Бабушка, а можно, я коту картошки дам? – спросил он.

– Конечно, покорми котика, тоже ведь, божье создание, кушать хочет. А что твой чтоли котишко-то?

– Мой, я его ещё давно на дороге нашёл, так с тех пор за мной и ходит.

– Гляди-ко ж ты? – удивилась бабуля, – какой баской да упитанный.

– А что упитанный, так на мышей охотится, да и я что порой подкину.

– И то верно, настоящий хозяин сам не съест, а животное накормит, – согласилась старушка, потом спросила, – а ты, сам-то, откуда будешь? Издалека, али как? Шой-то я не видала у нас в деревне, таких-то парнишек. Чей ты будешь, дитятко?

– Я и вправду не здешний, бабушка. Ещё в начале войны с мамкой на поезде ехали, под бомбежку попали. Маму так и не нашёл. Брат на фронте погиб ещё в самом начале, а батя воюет. А я вот с тех пор всё хожу, думаю, может, где родню встречу.

– А ты оставайся у меня, внучком мне будешь, – сказала старушка, вытирая фартуком слезы.

Лосев стал сам себе противен из-за вранья. Но потом вдруг подумал, а чего он наврал-то, в принципе? Брат действительно погиб, конечно, не в начале войны, но ведь погиб же, и теперь никто не вернет Лосеву брата. Мать в эвакуации, их засекреченное НИИ несколько раз перебрасывали с места на место, и он теперь не знает где она, писем давно не было. А отец, как и все настоящие мужики, воюет с фашистами. Так что, всё истинная правда. И потом, он сейчас не Лосев, а безвестный мальчишка-беспризорник, каких много. И рассказал он возможную судьбу любого из них.

– Спасибо, тебе, бабушка, только я дальше пойду, мне своих искать надо. А что, немцев в деревне много? Не хотелось бы на них нарваться.

– Да не, у нас теперь немчугов нет, ушли окаянные. А что им теперяча тут делать-то? Почитай, всё пожрали да пограбили. Скотину, какая была, порезали и сожрали. Ничего не осталось. Вот и ушли. Бабы сказывали, они теперь в соседней деревне. Там у них вроде б как штаб. Так что, за околицу-то выйдешь, по дороге не иди, а то прямиком к ним попадёшь, а ты леском-леском, вот и обойдешь супостатов.

– А полицаи есть? Тоже не очень-то приятно с ними встречаться.

– И полицаи в той же деревне. Они нас здесь теперяча только проведают, как