Солдат Васька

понимал: отправь сейчас Лосева в тыл, всё равно сбежит на фронт. Так что, остался Лосев в полку, но брат, конечно, как старший по званию и по возрасту дрючил его, воспитывал одним словом.

Но, когда во время наступления началась рукопашная и старшина увидел, как на Лосева прёт с ножом огромный немец, он, не раздумывая, бросился и закрыл мальчишку собой. И угодил в полевой госпиталь.

Лосев тогда плакал и Бога молил, чтобы брат в живых остался. А через день в тот же госпиталь Лосева с Лукичом доставили, их взрывной волной накрыло.

Строгий был старшина. Братцу младшему спуску не давал, ни на передовой, ни в госпитале. А вот гляди-ка ж, разрешил котёнка с собой забрать.

Теперь у всех троих была общая тайна. Лосев для этой «тайны» выпросил на кухне сухого молока и вытаскивал из своей каши кусочки тушёнки. Старшина тоже всячески подкармливал малыша, но главной мамой-кормилицей был всё-таки Лукич. Именно у Лукича за пазухой спал котёнок большую часть времени.

Но малыш подрастал, теперь он постоянно норовил вырваться на свободу. Он не мог больше сидеть под шинелью Лукича. И в один прекрасный момент солдаты узнали о нём. Лукич не стал вдаваться в подробности, просто сказал:

– Да вот, покорменка нашёл, Васькой зовут.

– Не мог раньше сказать, – обиделись некоторые, – мы бы его тоже кормить стали.

– Да как-то не догадался. Да и подумал, а вдруг скажут: «старик совсем в детство впал».

– Да что ж ты, Лукич, о нас так плохо подумал. Что мы, не люди что ли? Понимаем поди-ко, что не забавы ради его подобрал. А вообще, ты молодец, Лукич, кот, он дом напоминает.

– Простите меня, мужики, не хотел вас обидеть. А не показывал его, так там и смотреть то ещё не на что было, комок шерсти.

Тогда Лосев сказал:

– Одно боязно, как бы начальство не узнало.

– Не боись, Петруша, не узнает. Да если лейтенант и узнает, что будет? Он понимающий.
Животное не обидит.

С этой поры Васька стал всеобщим любимцем. Рос он быстро, и к осени наверстал всё, что не добрал во младенчестве. Теперь это был крупный полосатый котёнок, серо-бежевого оттенка.

– Ну, у тебя Васька и масть! – смеялись солдаты, – военно-полевая раскраска! Защитная! Боевой кот растёт!

Васька и на самом деле был боевым. Лосев научил его некоторым командам. Солдаты только диву давались, когда кот по команде ложился и полз, припадая к земле, а потом по команде «пуф» вскакивал и молниеносно бросался на цель, выпуская при этом все свои когти.

Был у них и сигнал опасности, обыкновенное «кш», при этом звуке кот стремглав мчался к Лукичу и прятался старику за пазуху. А уж на «кс» котёнок со всех ног припускал к Лукичу или Лосеву, знал – перепадёт что-то вкусненькое.

Кот стал для солдат весёлым забавным товарищем и одновременно символом дома. Его можно было взять на руки, прижать к себе, погладить, почесать за ушком, посидеть, уткнувшись носом в его мягкую шерсть.

Кот был со всеми ласков, словно бы понимал, как нужен он этим людям. Но любил всё ж таки одного Лукича. Где бы ни бродил Васька, вечером всё равно появлялся около Лукича и забирался старику под бок. Когда шли куда-либо маршем, кот сидел у старика на плече, или забирался на своё привычное место – за пазуху. Так же он поступал и в случае опасности.

Командиры догадывались о существовании непоставленного на довольствие иждивенца, но делали вид, что ничего не замечают. А потом и вовсе удостоились чести его лицезреть.
Кот как к себе домой заходил в командирскую землянку и располагался в самом тёплом месте у печки или на топчане ротного. Он уже давно понял, что здесь ему может перепасть что-нибудь вкусненькое.

Ротный Климов относился к Ваське очень тепло, угощал консервами и частенько брал кота на руки. Лейтенант Зорин тоже к котёнку очень проникся и не упускал случая побаловать любимца. Однажды раздобыл где-то чеплашку настоящего молока, притащил и сунул её Лосеву с приказанием немедленно реализовать коту. Лосев поил кота молоком, потом представил, как лейтенант тайком доит чью-то заблудившуюся корову, и дико расхохотался.

3.

Стоял октябрь сорок второго, холодный и ветреный. По первому снегу в одном из наступлений много человек полегло. Погиб и ротный. Новость о том, что будет новый ротный по фамилии Крысулин, принёс кашевар.

– Прислали откуда-то. Каким вот новый-то окажется… Да-а, таких как Климов, поискать … – вздохнул он.

– А там с другой фамилией никого не было? – осторожно поинтересовался Лосев.

– А что тебе фамилия? Фамилия как фамилия, главное, чтобы человек понимающий был.

– Да так, какая-то она не такая, – уклончиво ответил Лосев, – ладно, поживём–увидим.

Увидели уже через час.

Роту построили, начальство представило нового ротного и ушло, оставив роту с новым командиром. Крысулин обходил строй, оценивающе оглядывая каждого бойца, и под его взглядом многим становилось не по себе. Вдруг Крысулин остановился напротив Лукича и удивленно приподнял брови.

– Кто такой! Почему одет не по уставу!

– Гвардии рядовой Иванов, товарищ капитан. Одет по уставу.

– Это говоришь по уставу? С каких это пор на шинелях меховые воротники заведены?

И капитан ткнул пальцем в торчащий из под отворота шинели Лукича, кошачий хвост.

– Это не воротник, товарищ капитан. Это хвост.

– Хвост? Чей же это хвост, позвольте узнать?

– Да кота нашего, Васьки.

– Значит кота… А собаки у вас случаем нет, или скажем коровы? – растянул в улыбке губы Крысулин.

– Никак нет, товарищ капитан, не обзавелись ещё, – улыбнулся в ответ Лукич.

– Молчать! – рявкнул Крысулин, – разговорчики в строю! Безобразие! Распустились совсем! Какие-то коты, собаки! Вы ещё слона заведите!

– И заведём! Тигра!– раздался вдруг голос.

– Это кто тут такой разговорчивый? Шаг вперёд!

– Рядовой Лосев!

– Издеваетесь, рядовой.

– Никак, нет! – физиономия Лосева была абсолютно серьёзна и выражала туповатую невозмутимость, – люди говорят, фашисты теперь, на наших тигров напускают. Вот и мы своего тигра заведём!

– А-а, так ты о танках, – протянул новый ротный, – да будет вам известно, товарищи бойцы, «тигры» это новые фашистские танки.

– А мы думали настоящие! – не моргнув глазом, выпалил Лосев, – хотели Ваську до размеров тигра подкормить и…

– Отставить! Это что за транжирование государственных средств! В то время, когда вся страна из последних сил героически сражается с врагом, голодает, но отправляет на фронт последний кусок хлеба, у нас здесь неучтённые коты едят армейское довольствие.

– Вы хотите сказать, товарищ капитан, что наш кот объел всю армию?! Я думаю, наша армия достаточна сильна, чтобы не почувствовать нанесённого котом ущерба…
Лосев не успел договорить.

– Отставить! Слушай мою команду! Кота с территории подразделения убрать! О выполнении доложить! – скомандовал Крысулин, – разойтись!

Но солдаты стояли как вкопанные.

– Как же так, товарищ капитан? – растерянно спросил Лосев, – куда же его девать, кот же пропадёт один.

– Может, оставим кота, товарищ капитан, не кому же он не мешает, даже наоборот. Вон и капитан Климов ничего против кота не имел, – обратился к Крысулину старшина.

– Капитан Климов вас распустил! Кот подрывает дисциплину. Это нарушение устава. Как раздобыли игрушку, так и избавляйтесь. Вы, Лосев, исполняйте приказ. Об исполнении доложить лично мне.

– Это не игрушка, товарищ капитан. Это живое существо, – громко и серьёзно сказал ротный балагур Ступенчиков.

– Я кота бросать на погибель не буду. И стрелять в него тоже не буду. Пусть это кто-то другой делает, – покачал головой Лосев.

– Нельзя так, товарищ капитан, не по-людски это. Мы же не фашисты, какие, слабых да беззащитных убивать. У нас в роте никто этого не сделает, – сказал Лукич.

– А кто сказал, что убивать! – заорал Крысулин. – я приказал избавиться от кота, а не убивать. Вон, хотя бы в деревню унесите!

– Здесь поблизости нет деревень, – сказал кто-то из строя.

– Да что вам кот-то сделал? Кому он мешает? – раздались голоса.

– Товарищ капитан, давайте оставим кота. Не надо обижать солдат. Они к нему очень привязаны, – тихонько попросил капитана лейтенант Зорин.

– Неподчинение приказу! Да я вас всех под трибунал! И вас, лейтенант! Распустили роту! Чёрт знает, что творится!

– Лукич, дай кота, – старшина подошёл к старику и вытащил Ваську на свет. Потом повернулся к капитану:

– Есть, убрать кота! – и быстро направился в сторону леса.

– Разойтись! – скомандовал капитан, и, развернувшись, зашагал прочь.

На фронте нельзя быть вредным. Жёстким, суровым, требовательным, это одно. Это понятно, потому что война, потому что нельзя иначе. Но вредным… Нет, нельзя. И буквоедом тоже. Потому что рядом с тобой люди с их горестями и радостями, потому что эти люди в любую минуту могут погибнуть. И нельзя их лишать на фронте безобидных маленьких радостей. Потому как, ежеминутно, ежесекундно их подкарауливает шальная пуля, шальной осколок. Бац и нет человека. Ты его обидел, а он погиб. Это очень хорошо понимал погибший ротный товарищ Климов.

Но, не Крысулин.

Огорошенные таким поворотом дела, недовольные бойцы обступили Лукича и Лосева.

– Ладно, Лукич, ты очень-то не убивайся, что теперь поделаешь.

– Да-а, познакомились с начальничком!

– Крысы кошек не жалуют, – протянул Ступенчиков.

– А Серега-то! Он, что совсем с ума сошел, брат называется! – негодовал Лосев.

– Ты, Петруша, на брата не обижайся, он приказ выполняет. Он-то ослушаться не может, старшина всё-таки.

Старшина появился часа через два, нырнул в землянку и оттуда поманил Лукича.

– Бери свое имущество, – сказал он, протягивая Лукичу Ваську, – а вот сюда будешь его запихивать в случае опасности.

И старшина кивнул на плетёную корзину в углу землянки.

– Сам что ли плёл? – поинтересовался Лукич, откидывая крышку корзины и осматривая её изнутри.

– Ага, – кивнул старшина, – жалко кота.

Вот теперь кот по настоящему стал «тайной», но всё тайное...

Через несколько дней капитан Крысулин, зайдя в свою землянку, обнаружил сидящего на столе кота. Кот с наглым урчанием приговаривал кусок колбасы, вытащенной из промасленной газетки.

Крысулин оторопел от возмущения, а потом, взревев, бросился на кота. Кот не дожидаясь продолжения, с колбасой в зубах выскользнул из-под рук Крысулина, и, выскочив из командирской землянки, помчался прямиком к группе солдат расположившихся неподалёку. Знал куда бежать, стервец!

В землянке стоял острый резкий запах. Кот, до сей поры никогда не пакостивший в землянках, на этот раз, судя по всему, очень усердно потрудился. И пометил всё, что можно было пометить. Крысулин принюхался. Особенно сильный «аромат» исходил от его топчана и парадных сапог.

Рота была в спешном порядке построена, но ничего кроме издевательского «никак нет» и «ничего не знаю, никого не видел» Крысулин добиться не сумел. Все в голос твердили, что даже не подозревают, откуда вдруг снова взялся кот.

– Да вы его гоните–не гоните, всё едино обратно придёт, – лениво резюмировал один из солдат.

– Слушай мою команду! Кота убрать! О выполнении доложить! Да не так, как в прошлый раз.

Солдаты стояли молча, и, кажется, не торопились выполнять приказ.
Вдруг один из них, нахальный и весёлый Ступенчиков повел носом и громко