Носки

      Как здорово после грозы побегать по зелёному лугу! Трава мягкая, шёлковистая, сочная. В воздухе ещё пахнет озоном. От земли поднимаются вверх, и, словно птицы расправляют крылья, лёгкие испарения от только что пролившегося дождя, дурманя голову. Кругом белеют улитки, намертво ухватившиеся за намокшие стебли. Солнце стыдливо прикрывается радугой, как распарившаяся девица разноцветным полотенцем после жаркой баньки.
     Ах, красота! Ноги, как быстрые лёгкие индейские пироги, скользят по лугу как по воде. Душа радуется. Хочется смеяться и плакать одновременно.
      Да, пора босоногого детства давно прошла. И босиком не побегаешь, разве что дома. Теперь подавай кроссовки сорок пятого размера, причём обязательно фирменные, типа Найк или Нью Балланс. Впрочем, какие кроссовки...
     
       Сегодня Коби нужны туфли и очень хорошие, самые лучшие. И костюм с иголочки. Парню просто необходимо доказать всем, что у него всё хорошо. Конечно, он – самый счастливый человек на свете. Свободный, и, значит, счастливый. Особенно он попытается это доказать одной девушке. Только одной. Для него – одной единственной.
      Но, пока Коби идёт покупать туфли. Ноги отказываются выполнять команду свыше, т.е. из головы уже в первом обувном. После широких, удобных кроссовок они упорно не хотят засовываться в элегантные туфли. А должны. У них как и у его хозяина, нет выбора. Он обязан прийти на свадьбу к той, единственной, одетым как «денди лондонский». Она им пренебрегла, пусть теперь посмотрит на него и будет кусать локти.

      «Нара* (*нара - «солнце» по-монгольски), Нарочка! Солнце моё, хоть ты меня любишь», обнимал и целовал пьяный в стельку Коби свою собаку – амстафа за несколько дней до свадьбы своей одной-единственной... Нара его понимала. Ласково, насколько это слово могло подходить для собаки с крепкой головой и стальными челюстями, заглядывала хозяину в глаза, повиливая хвостом.
      «Нара, Нарочка! Как же мне плохо», признавался своей собаке Коби.

      Наконец-то куплены и туфли. Об известности этой итальянской фирмы даже говорить не приходилось. А стоили они столько, что выросший в скромной семье паренёк со страхом и опаской поглядывал на квитанцию. Но, качество и дороговизна туфель придавали Коби уверенности в себе.
      «Я ей покажу!» кричал Коби в своей полупустой холостяцкой квартире, победоносно сотрясая воздух обувной квитанцией.
      «Она ещё пожалеет!», приговаривал он, осторожно гладя нежную пахучую кожу туфель.  А они и впрямь были хороши. Своими широкими лоснящимися носами они напоминали сытые подбородки венецианских дожей. Их внутренняя подкладка походила на бархатный плащ самого Казановы. Коби был убеждён, что в элегантном костюме и таких туфлях он будет неотразим.

      Пришёл день ЕЁ свадьбы. Коби с утра нервничал. Еле-еле отработал день. Когда он пришёл домой и искупался, ещё оставался час. Целый час. Опять ему стало не по себе. Чем бы заняться? Он выбрал из шкафа костюм. Поставил на стул коробку со своими новыми туфлями... Чего-то не хватало.
Тем временем амстаф Нара ревниво следила  за каждым его движением. Ах, да! Нет тонких носков! Коби стал судорожно перебирать свои носки. Как назло, все они старые и очень плотные. Что же делать? В таком костюме и с такими туфлями да в старых толстых носках! Ни за что.
      Коби оделся на скорую руку и побежал покупать носки. Вернулся минут через сорок, благо что торговый центр был по соседству. Усталый, но довольный медленно открыл дверь.
     На это раз любимица Нара его не встречала радостно, как обычно, а сидела под столом.
     «Нара, Нара! Иди ко мне, моя девочка! Иди сюда, моя хорошая! На....»
      И тут его взгляд упал на стул. Но, фирменной коробки там уже не было. И туфель в ней, соответственно, тоже. Роскошных туфель, которых он ещё ни разу в жизни не надевал. Вместо них вся гостиная была в клочьях. Именно в клочьях, которые даже отдалённо не напоминали итальянские туфли с коробкой. Коби обвёл комнату безумным взглядом и изнеможённо упал на осиротевший стул. Нара тихонько выползла из своего укрытия...

      А на ЕЁ Свадьбе он всё-таки побывал. И плясал до одурения. И ничто не стесняло его движений. Ногам было легко и привычно – в кроссовках!