Близкий контакт

интеллектуальная интуиция, интуиция ума. Это такое состояние ума, которое появляется в медитации, в размышлении. Основой размышления или медитации, его корнем, ядром и является проницательность, мгновенное понимание, в котором отсутствует трансцендентность и все имманентно всему, нет потусторонности предмета мысли, обычной для рассудочной деятельности. Поэтому приходится понимать предмет отстраненно от него самого абстрактно, в его понятии. Это понятие следует правильно прикладывать к предмету, пристраивать к нему в качестве строящихся лесов, чтобы собрать его в своем уме.
        Благодаря же интуиции ума ты прямо проникаешь в суть, в сущность сущего, овладеваешь им полностью для понимания, становишься им, его Я, не теряя самого себя в нем. Ты, как если бы, являешься его Я. В этом смысле он нуждается в тебе, для того, чтобы стать субъектом, а не только быть объектом твоего внимания, твоей интенции.
        Это состояние ума иное, чем состояние чувства и воли, веры, надежды и любви. Обыкновенно мы понимаем любовь как чувство, а это любовь как ум, как разум.
        Для примера я вспоминаю сравнение, которое встретил в музыкальной критике, которая назвала музыку рок-ансамбля “Uriah Heep” «тяжелой опереттой». Я могу назвать такую любовь, интеллектуальную любовь «жесткой любовью» или «крепкой любовью». Есть крепкое здоровье и есть крепкая любовь, крепленая любовь, обогащенная разумом. Она перебродила им, трансформировалась в идеальную любовь, в любовь-идею, идею любви. Чувство стало разумом, бесконечной, универсальной чувствительностью. Чувство стало сверхчувственностью. Только не следует путать интеллектуальную проницательность с магической экстрасенсорикой, с телепатией. Обычное истолкование этого понятия сводит разум к чувству, а моя интерпретация возводит чувство в разум, вразумляет его, а это совсем не одно и то же. В интеллектуальной интуиции нет никакой передачи мыслей на расстоянии, но есть единомыслие с тем, кто размышляет. Однако для этого единомыслия следует тоже уметь так думать, медитировать. Вот такого рода медитация и может послужить ключом, сигналом для возможности установления контакта с мыслящими существами.
        Такого рода понимание или единомыслие имеет место, когда мы посредством текста проникаем в мысли автора.
        - Это понятно. Но как без текста проникнуть в его мысли? – спросил Евгений.
        - Ишь чего захотел! Это доступно только богу, лишь универсальному духу. Не может быть такой техники. Психотехника сразу же сведет разум к чувству, подменит его самим собой. Ты поймешь, но не то, что нужно, не проникнешь в сам ум другого, а навяжешь ему свое представление. Интеллектуальная проницательность возможна только через самого себя, через свое Я. Углубившись без остатка в свое Я, ты можешь выйти не на другое Я, а на Я другого, то есть, зайдешь в него с другой стороны.
        - И как в него зайти? – заинтересовалась Аня.
        - Заходи сзади, - посоветовал Захар.
        - Фу, ты, черт, - воскликнула Аня и хлопнула того свернутой газетой.
        - Вот так всегда:
        - Ты не прав. Здесь действует другое правило: откройся и тебе откроется.
        - Что-то еще никому не открылось. Где они? Ау-ау! – усомнился Захар.
        - Может быть, они уже давно здесь, но мы не догадываемся о их присутствии? – предположил Петр.
        - Может быть. Но тогда мы еще не доросли до их единомыслия. Мы даже еще не доросли до нашего единомыслия. Между тем совсем перестали понимать друг друга. Только симулируем такого рода понимание. До конца, сполна не изучив собственный интеллект, уже пытаемся заменить его искусственным.
        - Иван Иванович, вы говорите спорные вещи. Возьмите себя. Вы сами говорили, что проработали учителем больше двадцати лет. Неужели вы не научились за все эти годы учить таких, как мы, и, наконец, понимать нас и своих коллег? – резонно спросил Захар.
        - Вот именно, Захар. Мне понятна твоя претензия. Вы пришли в университет за ответами. Мы, учителя, рассказываем вам, что знаем, и затем закрепляем в вашем сознании проверкой то, что сообщили, чтобы полученные вами знания были с вами. Между тем я мучаю вас вопросами, на которые сам не могу найти верные ответы. Зачем вам это надо? Вы пришли сюда не для того, чтобы искать то, что не знает учитель, но взять у него готовые знания по предмету, чтобы стать специалистом предметного знания. Как можно понять то, что не знаешь? Как можно учить, не уча?
        - Вот видите, вы сами знаете, что ничему практическому нас не учите. Вы даже не учите нас тому, как быть человеком. Практически не учите тому, как быть теоретиком. Только говорите какими-то абстракциями. Если вы занимаетесь абстрактной наукой, учите абстракциям, учите тому, как быть абстрактным человеком, абстрактным гуманистом, то почему даже абстрактно вы не получаете достойную зарплату? Разве имеют право учить подрастающее поколение за счет государства те, кто сам не сделал карьеру на своем служебном месте? Какой они подают нам пример? 
        - Да, у тебя целое обвинение, товарища Захар. Ты сам имеешь право так говорить? – возмутился Петр наглости своего сокурсника.
        - Пускай говорит. У нас свобода мнения, - поддержал претензию своего приятеля Руслан.
      - Ближе к делу – ближе к телу. Да, ребята, плохо я учил вас абстракциям, как говорит Захар, раз вы мыслите «чисто конкретно». Если я правильно понял тебя, Захар, то тебе жалко меня потому, что я не научил вас, не научил никого, включая себя, тому как из абстракций получать конкретные результаты, зарабатывать на них. Вот тогда я стал бы популярным, авторитетом в своей абстрактной области и пользовался бы любовью своих учеников и уважением своих коллег, которые часто ссылались бы на меня и сделали бы мне высокий рейтинг по индексу Хирша. Правильно?
        - Верно, - коротко ответил Захар.
        - Но я не такой человек. Я учу вас не зарабатывать трудом деньги, вкладывая меньше и извлекая больше. Я не накопитель капитала знания. Я такой, какой есть. Горбатого могила исправит. Меня волнует мысль и интересует сам смысл, само понимание, а не привходящая польза от него. И в этом деле нет не только готовых ответов, но и готовых вопросов. Скажу больше: в нем нет и готового человека. Он только приготовился быть им. Вот это приготовление дорогого стоит. Такое приготовление я называю «медитация». Нельзя заранее знать То, что тебя ждет в медитации. Она уже другое состояние не только мысли, но и бытия, бытия в мысли.
        - Нет, вы не правильно меня поняли. Вы сделали неверное вложение. Вы не удовлетворяете его критерию. Вкладывая себя в неведомое, не получишь ведомое. Следует знать, во что ты вкладываешь себя.
        - Вы знаете себя? – удивился Иван Иванович.
        - Я знаю, что мне надо, - убежденно ответил Захар.
        - Что же?
        - Признание. Популярность. Достаток. Мне мало необходимого. Я родился не для одного выживания.
        - Ваша жизненная перспектива понятна. И понятна потому, что в ней нет ничего необычного. Популярно как раз обычное, особенно, когда его много.
        - Так говорят только те, у кого всего мало.
        - Но не является ли это все и само стремление к нему несбыточным, неведомым, так нелюбимым вами?
        - Одни слова.
        - Почему же? И мысли тоже.
        - Что вам ваши мысли? Кто еще знает о них?
        - Неужели тебе, Захар, так важна яркая упаковка?
        - Без нее не станешь популярным, авторитетным.
        - Ты стал заниматься мышлением ради того, чтобы стать властителем чужих умов?
        - Не вижу ничего плохого в том, чтобы быть, таким, как, например, Маркс, властителем дум. И польза немалая.
        - Вольному воля. Но мне по сердцу своя дума о том, что касается всех нас.
        - Между тем вы навязываете нам свою мысль. Чем же вы отличаетесь от властителей дум, которых обличаете?
        - У меня и мысли нет о том, чтобы заниматься обличением кого бы то ни было. Я только пытаюсь поделиться с вами и с читателями тем, что меня интересует. Может быть и вам, и им это будет интересно.
        - И чего вы добились своей дележкой? Кто читал ваши книги? Даже в нашем философском болоте никто не подозревает о вашем существовании.
        - Ты сам будешь читать мои книги, если я дам тебе ссылку на них?
        - Зачем? Мне вполне достаточно обязательного общения с вами на занятиях. Или вы утаиваете от нас свои гениальные мысли и делитесь ими со своим читателем? Он, вообще, существует? Где вы публикуетесь?
        - В интернете.
        - Где же ваша… разборчивость? Ведь вы не стесняясь называете его всемирной помойкой.
        - Вы, Захар, неточно меня цитируете. Вот видите, вы все же на меня ссылаетесь. Я говорю об интернете, что он является свалкой, где в одну кучу свалено знание вперемешку с информацией. Но там трудно найти живую мысль. Правда, если специально искать ее, то можно найти в библиотеке старинных книг. До нас, до наших дней мыслители уже не дожили. Доживают свой век и философские ученые. В рабочем состоянии остались одни научные философы.
        - Чем отличаются оные от философских ученых? Вообще, такая классификация специалистов по философии имеет хоть какой-либо философский смысл? – оживился Евгений.
        - Я использую свою типологию, чтобы лучше разобраться в состоянии нынешних философских умов, в том, в какой степени оно имеет еще философский характер. Философские ученые занимались философией как наукой. Да, они всегда оговаривались, что это особая наука – наука о конкретно-всеобщем. Ее особость заключается в том, что философский предмет всеобщий. Причем конкретным свой предмет делает сама философия, ведь только она способна иметь дело с ним. В философии конкретность имеет философский смысл – смысл мысли, которая конкретна в своей связи с мыслью же.
        Теперь же, как ты сказал, философские специалисты, заняты наукой как философией. Это и есть научные философы, которые считают мысли, то есть, обращаются  с ними так, как если бы они были вещами, измеряют их, имея в виду сам мир, который изучается наукой.
        Но не они составляют большинство корпуса философских работников. Им являются «ученые философы». Это те «философы», которых научили выдавать себя за философов. Кто это? Это остепененные преподаватели. Они заняты уже не комментарием мыслей философов, не подражанием им и не подсчетом этих мыслей, но их симуляцией. Именно они видят в философии уже не науку о всеобщем или науку вообще, общую науку, мировоззренческую науку, а идеологическую науку, так называемую «научную идеологию». Такая научная идеология и есть занятие властителей дум.
        Сама же философия в теме нашего обсуждения может присутствовать лишь в качестве инстанции вопроса о том, в чем заключается смысл контакта с разумом того, кто этим разумом не обладает или обладает в наименьшей степени. Любой разум является для нас нечеловеческим, потому что мы не разумны. Если бы мы были разумны, то такой проблемы просто не существовало бы для нас. В этом случае мы давно были бы на контакте с разумными существами.
        Если у тебя есть разум, то он целиком доступен тебе, без всяких там трансценденталий. Но если у тебя его нет, то возникает ложная идея непознаваемого,