Близкий контакт

которая заключается в том, что любомудры теоретизируют, созерцают или размышляют не обо всем как общем, а о всеобщем, которое нельзя свести ни к всему, ни к общему.
        - Следуя вашей мысли, Идея Наумовна, можно сказать, что я любитель, дилетант в том, в чем вы - профессионал, специалист.
        - Это в чем еще?
        - В любви!
        - Иван Иванович, вы обратились не по адресу. С этим к Венере.
        - Я не об этом. Я о мудрости.
        - Опять дали маху. С мудростью к Софии.
        - Тогда к вам с чем?
        - С мыслью к идее, к Идее Наумовне.
        - Следовательно, философ настолько философ, насколько он мыслитель?
        - Естественно. Только в мысли вам доступно все как одно. Но все, как вы сказали сами, не есть одно.
        - Все в одном.
        - Правильно. Во всем есть не одна, а своя философия как личная, ипостасная любовь к одному, к бытию. Вт почему философия есть возможность, а не необходимость. Без нее можно и обойтись. Большинство людей обходится без философии, не зная и не понимая того, без чего они обходятся, удовлетворяясь наукой и утешаясь религией. Я, Идея Наумовна, никому не навязываю себя. Я ни какая-то там… Венера.
        - Как же быть с Софией? Она есть?
        - Она есть как ваше желание все знать. Это пустое желание. Вот почему люди тянутся к Вере или к Любови, а не к Софии. Вера доступнее чувствам, которые есть у вас, а Любовь можно обнять пощупать. Вам ближе материальное, а не идеальное.
        Нужно уметь выбирать. Ученый выбирает общее во всем, закон природы. Философ хочет выбрать не только одно, но и другое, в пределе все. Он не может понять, что выбор подразумевает исключение противного. В результате он остается с пустой абстракцией всего. У него конкретна только мысль. Она делает его причастным ко всему как идее.  В идее, а не в материи, во мне мысль становится реальностью. Вот почему ваши материалисты являлись сатанистами. Идеализация материи неизбежно приводит к хаосу, к каше в голове.                       
        - Итак, кто же вы, Иван Иванович?
        - Я ваш адепт, любитель идеи.
        - Да, достался мне тот еще любовник. И как вы меня любите? Покажите-докажите.
        - Прям сейчас?
        - Зачем тянуть.
        - И как мне показать? Вас обнять и поцеловать?
        - Попробуйте, - сказала Милена Даровна и засмеялась.
        Иван Иванович попытался это сделать, но у него ничего не получилось, просто потому что его руки обняли вместо Милены Даровны его самого, пройдя сквозь ее видимую плоть. Плоть Милены Даровны оказалось одной видимостью.
      - И что мне делать? – спросил Иван Иванович испуганным голосом.
        - Не знаю. Думай, - ответила Милена Даровна, одаряя его чарующей улыбкой.
      -  Я думал, что вам доступно физическое явление. Так сказать, «ближе к телу, как говорил Ги де Мопассан».
      - «Петух тоже думал, да в суп попал». Это не моя поговорка, а ваша, человеческая. Идея ближе не к телу, а ближе тела тому, у кого есть мысли. Судя по вашему ответу, у вас проблемы с ними.  Вспомните, о чем мы вели речь? Припомните, может, они и появятся, а там и до меня не далеко у того, у кого есть умозрение.
        - Мы о многом вели разговор. О том же самом Даре Ветре.
        - Ну, и что?
        - В его лице мы встречаем начальника будущего, который «сгорел» на работе и ушел с нее. В чем заключался смысл его нахождения на месте начальника внешних станций? Если нынешних начальников за уши не оттащить от кормушки, от их властолюбия, проявлением которого является политическая интрига, «подковерная» борьба, то начальника времен развитого коммунизма что могло удержать на этом месте? Зачем нужны начальники в коммунистическом раю? Решение покинуть свой пост можно понять, если и только если начальника лишить властолюбия, которое придает управлению смысл. Как это можно понять современному человеку? Никак, потому что такая власть без власти просто невозможна. Желание начальника отказаться от началия такая же сказка для современников Ефремова, как и для современников императора Диоклетиана, который якобы отказался от власти ради выращивания капусты.
        - Я не могу понять, откуда у вас комплекс перед властью. Вы настрадались от власти?
        - Да, нет. Просто я люблю равенство и честность. Разве можно быть равным и честным во власти?
      - Добавьте еще: и справедливым!
        - Вы, Идея Наумовна, иронизируете? Мне же не до иронии. Я не говорю о справедливости потому, что мне не понятен смысл этого слова, которое почему то принимают за понятие.
        - Почему? Ведь справедливость есть то же самое, что соответствие значения элемента месту в системе отношений, то есть, его предметное значение.
        - Ну, и где вы видели реализацию такого соответствия в системе человеческих отношений, если они сведены к отношениям господства и подчинения?
      Знаете, наверное, я не на том акцентировал ваше внимание, что меня интересует по тому роду деятельности, что я веду уже довольно долго. Я учитель, слава богу, не по призванию, а по профессии. В романе меня удивил тот образ воспитания, который демонстрирует автор. Странно лишать детей родителей и собирать их в воспитательных домах на все годы обучения, разрешая им эпизодические встречи с родителями. Наверное, это необходимо, чтобы привить подрастающему поколению потребность в коммуне, к публичной, общественной жизни и, напротив, отбить охоту к частной жизни. Но именно в частной семье у ребенка появляется чувство любви к людям, к своим родителям, которое является источником многих человеческих радостей и самого чувства человечности.
        Многие, кого лишают родителей, потом не могут создать уже свою семью из-за того, что их человеческое чувство подавлено отчуждением. Никогда школа, воспитательный дом не будут родными. Там и дети, и воспитатели друг другу чужие. На публике не формируется личное чувство. Но вам, Идея Наумовна, этого не понять, потому что вы всеобщая, а у всеобщего нет экзистенции, личного чувства.
        - Да, что вы такое говорите, Иван Иванович. Это надо записать. Ваше заключение достойно попасть в книгу истории.
        - Не смейтесь надо мной, я говорю серьезно.
        - Ладно, я вас услышала. Дальше.
        - Милена, пардон, Идея Наумовна, зачем вам мои соображения? Вы хотите вычислить, каким образом я думаю, думаете понять логику моего рассуждения?
        Вычисляет Пушкин или, как у вас говорят: «Кто знает? Пушкин». Я наслаждаюсь, получаю удовольствие.
        - Интересно, а я раньше не догадывался, что божественные покровители получают сексуальные, прошу прощения, духовные удовольствия от занятий своих подопечных. Так вы занимаетесь любовью к мысли с мыслящими?
        - Как я рада, что вы так догадливы! Но мне одного раза мало. Продолжим. Иначе… вы знаете какими мы бываем, если нас не удовлетворить?
        - Знаю, еще как знаю.
        - Не наговаривайте на себя, Иван Иванович. Никогда не подумала бы, что вы импотент.
        - Знаете, у нас, у людей, есть усталость мозга. Он не может постоянно заниматься любовью к мысли.
        - Вы кончили?
        - Нет, еще.
        - Так кончайте, раз устали. Вы знаете, Иван Иванович, чем импотент отличается от мыслителя? Тем, что не может вовремя кончить, закончить мысль, ловко ввести аргумент и сделать, наконец, вывод, умозаключить свое рассуждение.
        - Хорошо-о, вот достала.
        - Что-о?
        - Возьмите ту же любовь в романе. Разлука в жизни укрепляет чувство, кристаллизует любовь, как предупреждал нас Стендаль. В тексте Ефремова она, напротив, тухнет со временем разлуки. Историк Веда Конг (наверное, потомок Кинг Конга), расставшись со звездолетчиком Эргом Ноором, улетевшим в космос, заводит шашни с коррупционером Даром Ветром (визави Дарта Вейдера), который «заржавел» на своем месте. Кстати, я открыл способ образования автором имен и фамилий своих персонажей. Он берет на вооружение африканские и скандинавские короткие имена. С другой стороны, обилие твердых согласных в них выдает его сталинистское происхождение.
        Тот же Эрг Ноор, командир звездолета с седой бородой, увлекается молоденькой Низой Крит, с которой уединяется в рубке, когда все остальные члены экипажа спят в криосне, - бес ему в ребро. О чем это говорит? Разумеется, о потаенных желаниях самого автора.
        - Ну-ну, мой доморощенный психоаналитик, мечи дальше свою икру.
        - И потом голая инопланетянка с планеты из звездной системы эпсилон Тукана, появившаяся на мониторе видеопроектора Дара Ветра, принимающего видео сообщение по сети «Великого Кольца».  Это прообраз Таис Афинской - героини позднего романа писателя-фантаста, мечтающего в преклонном возрасте о голых гетерах.
        Ну, в чем же мы видим прогресс через тысячу лет? Только в галактическом интернете, который предсказал автор? Неужели за это продолжительное время ничего не поменялось в человеческих отношениях, в душевных страданиях и физических страстях, наконец, в интеллектуальных способностях, кроме коммунистического отношения к труду? Все то же самое, что и сейчас. К тому же в абстрактном, топорном выражении и техническом исполнении. Не зря советских писателей называли «инженерами человеческих душ». В этих фантастических сочинениях «не-до-авторов» мы находим как читатели у «ходульных героев» вместо сердца «пламенный мотор», работающий на мезоне.
        - Теперь говорят о героях на платформах.
        - Вам лучше знать.
        - Откуда? Я не Мельпомена.   
        - Я подозреваю, что ты представляешь любовь в виде слов.
        - Как же иначе. Ведь романы пишут словами.
        - Следовательно, у вас чувства выражаются словами. Но тогда ваш интеллект сводится к чувствам. Вы понимаете понимание как не разумное, а переживание. Разум же вводите к рассудку, к способности счета.
          - Этим заразили нас такие существа, как ваш самозваный Пушкин - знатный счетовод.
        - Я заметила за вами, Иван Иванович, такую особенность. Вы легко разбираетесь в том, что является сложным, но теряетесь перед элементарным, простым, перед тем же самым счетом.
        - Может быть, Идея Наумовна. Мне трудно справиться с современными устройствами счета, на которые посадили всю культуру, оцифровав ее. Хотя я прилагаю немалые усилия для того, чтобы их освоить. Те, кто это затеял, а это, как я понял, ваши ребята, Идея Наумовна, решили, что хватит людям тратить свои силы на созидание живых ценностей. Пускай лучше занимаются их конвертацией в мертвые числа. Вы не понимаете, что это угнетает в нас собственно наш, человеческий элемент, которого нет у вас и ни у кого в этой Вселенной и в ином мире. Опомнитесь, пока еще не поздно, откажитесь от идеи превратить живых людей в послушных роботов.
      В связи с этим могу добавить, что не могу отнести себя и к людям, для которых нет большой разницы между одним и другим, возвышенным и низменным, сложным и простым. Они равно им доступны и необходимы так, что границы между этими элементами становятся прозрачными для них.
        - Так, хорошо. Мы поговорили о том, как советские люди представляли себе свое «светлое будущее», райскую жизнь в истории. Почему же они сбились с пути построения коммунизма? И как вы думаете, есть ли в вашей Галактике нечто, вроде описанного Ефремовым «Великого Кольца»