Сиротская Ойкумена

положено!
- Пошел ты к черту, жирный клоун, - отозвался Постников и закрыл глаза.
- Чего тут разговаривать? Животное, и его учить надо!
С этими словами здоровяк шагнул к нему, засучивая рукава, но тут взгремел дверной замок, дверь энергично распахнулась, и в камеру ураганом влетел долговязый и тощий парень с колкими водянисто-голубыми глазами, длиннорукий, с тонкими и костлявыми пальцами. Одет парень был в зеленый лабораторный комбинезон и того же цвета берет. Он немедленно проявил незаурядную распорядительность. Полупрезрительно кивнул следователю, чтобы тот удалился, затем в два счета, умело уколол Постникова в палец и ловко подхватил выступившую красную каплю. Биоматериал отправился в настольный медицинский анализатор, а зеленый ловкач уткнулся в экран и принялся барабанить пальцами по столешнице, напевая в задумчивости «я крылья хочу за спиною». Через минуту голубые глаза его вспыхнули весельем. Он приветливейшим образом улыбнулся Постникову и выпалил:
- Инфицированная особь! Ну, теперь дело резвее пойдет!
Лабораторный стол уехал в стену и пропал, слившись с белым кафелем, а предприимчивый визитер счел нужным назвать себя:
- Ассистент и помощник уважаемого научного руководителя – заместителя директора НИИ господина Муна. Фамилия моя Краснов, и ты, гнусная российская тварь, прекрасно ее запомнишь, даже если захочешь забыть!
Осталось неизвестным, что еще намеревался добавить к сказанному ассистент Краснов, потому что его перебил прорвавшийся в комнату треск. В углу пронзительно сверкнула белая искра, от которой сразу же потемнело в глазах, она в два счета развернулась, распухла и вдруг затопила всю камеру, преобразовав ее до полной неузнаваемости. Похоже, дубоградский НИИ не пренебрегал визуально-пространственными разработками. Постников с удивлением смотрел на обступивший его просторный и солидный рабочий кабинет, украшенный незанавешенным панорамным окном от стены до стены. Сквозь чистое стекло без труда можно было видеть просторную горбатую пустошь на заднем дворе института, на вершине которой в километре от здания НИИ серебристо-черной свечой уткнулась в небо вышка. Металлическая башня вымахала очень высоко, дотянувшись почти до самого купола. Было прекрасно видно, как слоистые дымы красивыми спиральными галактиками обвивали ее вершину – вероятно, башня выдавала какое-то сложное излучение, не только формирующие защитный купол, но и управляющее маскировочными дымными покровами.
Было что-то еще неуловимо знакомое в этом кабинете. И Постникова осенило – интерьер имел несомненное сходство с комнатой из виденного им раньше на видеохостинге прежнего мира ролика с корейской мертвой девушкой. Разве что оконная рама было немного другая. И сада с персиками снаружи не было видно, только вышеупомянутая жутковатая галактическая вышка.
Возле просторного конторского стола стоял монументальный господин Мун, похожий на бронзовую статую с площади буддийского монастыря. Он покровительственно кивнул Постникову и без промедления перешел к делу:
- Не стану ходить вокруг да около. Вы проделали опасный и утомительный путь, но были захвачены как носитель ценных сведений, полезных для нашего противника. И теперь вы сообщите их нам в полной мере. Ваши переживания и ваша жизнь никакого значения не имеют, постарайтесь это усвоить. Если будете молчать – умрете, если будете сотрудничать – вам будет сохранена жизнь. Если вздумаете тянуть резину – то мы умеем работать с такими упрямцами. Вы это поняли?
Постников молчал. Кореец вскинул на него свои бесстрастные раскосые глаза.
- Этой ночью вы запишете видеообращение на основе текста, который я вам предоставлю. Эта запись к утру прожжет видеохостинги двух миров и уничтожит остатки доверия к террористическому режиму, который пока еще ютится в Эфраиме. С вашей помощью мы закончим весь этот конфронтационный бардак и восстановим порядок с тем, чтобы наладить приличное демократичное общество, ориентированное на сотрудничество с передовыми государствами старого света, а не уничтожающее собственное население в угоду давно отмершим утопическим доктринам.
Отговорившись, господин Мун царственно помахал рукой и исчез вместе со своим столом и фантомным интерьером, и снова показались кафельные стены операционной.
- А? Как тебе мой великий учитель? – поинтересовался ассистент Краснов. - Препохабнейшая складывается картина – но выбора нет. Ну что ж, самое время переходить к энтомологическим вопросам. Вернемся к нашим бабочкам!
- Что за история с бабочками? – спросил Постников, чувствуя какую-то мрачную тяжесть на душе
- С бабочками?.. Ах да – сейчас все прояснится, секунду…
Краснов нажал на кнопку на своем карманном пульте, из воздуха выехала тонкая панель и развернулась в еще один мираж. На этот раз ассистент и арестованный оказались в довольно любопытном зале, похожем на музей. По его стенам правильными рядами висели непонятные картины, и все они неожиданно пришли в движение, поползли, сомкнулись в подобие мозаичной стены и тут же рассыпались по одной, словно окна в рекламе, окружив зрителей широким кольцом. Вглядевшись, Постников увидел, что в каждой из этих картин, точнее, стеклянных прямоугольных призм содержалась странная фигура. Перекошенный трехмерный контур, очертаниями и в самом деле похожий на отпечаток в поверхности сугроба, когда упавший на него человек двигал руками и ногами, вырезав в снегу подобие плоской бабочки – только в этих летающих призмах прозрачные бабочки не сидели в снегу и потому смотрелись жутковато.
По мановению красновского пульта к ним приблизился один из объектов. Плоский вертикальный параллелепипед, вроде толстой гранитной плиты – только прозрачный. Он имел подпись «Голографическая проекция «человек-бабочка №23». И дату.
- Это и есть «дубоградская бабочка»? – поинтересовался Постников.
Ассистент кивнул.
- Тебе небезынтересно, думаю, будет знать, что это проекция ныне покойного Салмана-Резы, да и Хаттаб, кстати, тоже здесь, под номером сороковым, - пояснял ассистент. – След пациента фиксируется окаменевшим силиконовым порошком. Это и есть след бабочки.
Поскольку Постников не говорил ничего, заместитель директора института продолжил:
- Знаешь, как это происходит? Я с удовольствием расскажу, если тебе любопытно. Человека кладут в плоский здоровый ящик. Этот ящик наполовину заполнен специальным составом, вроде умного песка - только это не песок, а специальная смесь с эффектом пластической памяти. И состав не дает вам покалечиться, потому что погруженный в него начинает извиваться, он хочет уползти, корчится. А потом, когда все кончено, его аккуратно вынимают из коробки, а в ней остается его отпечаток. Чаще всего этот след формой напоминает бабочку – отсюда и название «дубоградская бабочка». Таких бабочек у директора института Ильи Ираклиевича уже сотни, и он постоянно пополняет коллекцию. Говорит, в последнее время с накопленным опытом получается особенно красиво, выразительно. Он – коллекционер бабочек.
- Люди умирают под пыткой? – глухо спросил Постников, пристально изучая страшные картины.
Краснов изъявил полное презрение такой наивности.
- Это полностью исключается, потому что так было бы негуманно. Наш директор НИИ, которого ты называешь его старым позывным «Дарах», лично разработал как саму процедуру, так и способ получить из нее произведение искусства. Я тебе прямо скажу: он – гений. Все прошедшие процедуру соматически невредимы, и многие из них живы и даже счастливы по сей день. Бабочки - это всего лишь хобби. Здесь их коллекционируют уже немало лет, и процедура помогла многих нелюдей сделать полноценными людьми.
- Вы, я вижу, это дело здесь любите? Причинять мучения?
- Страдания – неминуемая цена свободы, я хочу, чтобы люди это понимали. А дороже свободы ничего нет на свете, - наставительно отчеканил ассистент. – Сюда много поступает так называемых «мертвых душ». Эти полуживотные – настоящее проклятье нарождающегося нового мира, новой популяции. И когда их ловит Соня или ее коллеги, этих особей привозят в НИИ, где с ними проводится операция, которую в просторечии именуют пыткой. Как правило, натурализованный пациент становится более мудрым и не упорствует в прежних дурных наклонностях.
- А на себе не пробовали испытать – каковы ощущения при этой вашей… процедуре? – холодно спросил Постников.
- Без понимания механизмов никак нельзя, - разливался соловьем ассистент, все более входя во вкус. - Это в своем роде эпохальное изобретение! Человек, по сути, пытает сам себя, и выбирает именно то, что ему страшнее и мучительнее всего. Ему просто вводят определенные нейромедиаторы, которые снимают барьер психологической защиты. И далее, например, ты видишь, как на твоих глазах погибает твой маленький ребенок, а ведь твой скепсис отключен, и вот ты пропускаешь все увиденное сквозь себя по полной программе. И это самая страшная мука, потому что нет хуже, чем понимать, что допустил страшное, а сделанного не поправишь и даже отомстить некому – разве что самому себе. И таких сценариев в коридоре жизни тысячи, потому что человек щедр на изобретение мучений самому себе. Кстати, оцени, здесь еще один твой приятель. Ты, должно быть, слышал голос давеча в соседней лаборатории? Человек кричал? Это был один из бандитов, которые перерезали глотку фермеру – сириец-эмигрант. Интересный экземпляр, просто загляденье!
Краснов вызвал еще одну коробку. В ней оказалась не контурная фигура, а дрейфующий в тягучей жидкости неподвижный человек. Лицо несчастного подъехало к Постникову крупным планом. И хотя его черты были немного смазаны прозрачной стенкой и слоем желеобразного вещества, Постником узнал в нем одного из тех, что стояли на дороге и стреляли в него со смехом. Парень с юной черной бородой и с закрытыми глазами, искаженными нестерпимой мукой, едва заметно шевелил раскинутыми руками. Он был похож на полуживого витрувианского человека.
- Он жив?
- Не стоит волноваться. Он в полном порядке и через пару дней будет здоровее прежнего.
- Тогда какой в этом смысл?
- Целых три. Во-первых, он был ошибкой природы, «мертвой душой», к слову, как и ты на сегодняшний день. Во-вторых, пройдя процедуру, он станет вполне полноценным человеческим существом. И в-третьих, в главных: если будешь упираться, тебя ждет примерно то же самое, но гораздо худшее.
- Вы... выродки вы, вот кто, - устало сказал Постников. – Я уверен, Модератор вас выжжет каленым железом!
Краснов ничуть не обиделся. Он посмеивался.
В демонстрационном зале вспыхнули изумрудным мягким сиянием стенные панели и растворились до полного исчезновения фантомного места. Постников и его экскурсовод снова были в лабораторной камере.
- Взгляни вон туда! - бросил Постникову ассистент, указывая пальцем.
В том направлении предстала третья картина. Пока Постников купался в миражах, в его камере появилось что-то вроде операционной. Но вместо операционного стола в камере под круглой медицинской люстрой вырос круглый постамент, на котором уже поставили прозрачную емкость в виде плоского цилиндра, заполненного вязкой то ли жидкостью, то ли странным пузырчатым