полицию я не стал, так как не хочу огласки, которая может повредить моей врачебной практике, а она и так не слишком обширна.
Честно сказать, я был очень раздосадован тем, что мой хвалёный дедуктивный метод подвёл меня, но ещё больше расстраивало то, что фиаско произошло при свидетеле, да ещё таком, как Ватсон. Однако я собрал волю в кулак и как можно ласковее попросил Ватсона рассказать мне всё с самого начала, не пропуская малейших деталей.
- Желательно, мой друг, если вы припомните всё, что происходило с вами за неделю до происшествия.
- За неделю, Холмс, вспоминать нечего: поездки к пациентам, приём на дому, завтраки, обеды и ужины, чтение и сон. День за днём одно и то же. Позавчера у меня случился выходной, и мы с Мэри решили провести этот день вдвоём. Сходили в парк, зашли в цирк, потом просто походили по улицам. На улочке со смешным названием Чипка мы увидели меховой магазин, а рядом паб. Мэри зашла в магазин, а я заглянул в паб выпить кружечку пива. Потом я зашёл в магазин, где застал Мэри за разглядыванием очень симпатичной шубки. Я сказал, что шубка очень симпатичная, но пока есть траты более необходимые, например, покупка новых инструментов, подписка на медицинские журналы и наём помощницы для приёма пациентов на дому, выложить пятьсот фунтов на шубу будет сущим расточительством. Моя милая жёнушка с пониманием отнеслась к моим словам, и мы поехали домой обедать.
По дороге мне пришла в голову мысль, что можно было бы развеяться на охоте, и жена горячо поддержала эту идею. Она отпустила на два дня прислугу и кухарку и сказала, что тоже съездит развеяться. Ты ведь знаешь, Холмс, что наш с Мэри брак основан на полном доверии и у нас не принято спрашивать куда пошёл и зачем. Утром я переоделся в охотничий костюм, влез в эти ужасные сапоги и взял ружьё и патроны. Мэри тем временем тоже собрала немного вещей, мы вызвали кэб и поехали сначала на мой вокзал, а потом Мэри поехала на свой. Когда я выходил, мне послышалось, что Мэри произнесла «Ливерпуль». Я поехал в сторону Бирмингема, но оказалось, что там идёт мелкий противный дождь и моя охота не принесла мне никакой радости. Промокнув до нитки, я переночевал в домике егеря, утром побродил ещё часа четыре, никого не подстрелил и поехал домой.
Ватсон налил себе ещё виски, выпил, не разбавляя содовой, и продолжил свой утомительный рассказ.
- Всю дорогу, Холмс, я мечтал добраться до дома, помыться, переодеться и насладиться романом Теккерея. А теперь я подошёл к тому главному, что привело меня к тебе. Я вошёл в свой дом и обнаружил, что все мои вещи, за исключением нижнего белья, исчезли! Исчезли пиджаки, брюки и жилеты, исчезла вся обувь и шляпы. Ты не поверишь, но даже медицинские халаты и пижамы были украдены.
Он снова выпил виски, забыв разбавить содовой.
- Я бросился в комнату Мэри и, о счастье, все её вещи были на месте. Вот с чем я пришёл к тебе, дорогой мой детектив, впрочем, не думаю, что ты сможешь мне помочь.
Он обхватил голову руками и завыл тонко и протяжно.
- Успокойся, Ватсон, - важно сказал я, - твоё дело будет раскрыто мной в ближайшее время. Сейчас мне нужно уйти, но когда вернусь, вместе со мной вернутся и все твои вещи. Кстати, дай мне ключи от своей квартиры – осмотрю место преступления. Ты посиди, отдохни и успокойся, я попрошу миссис Хадсон накормить тебя, и больше не пей, пожалуйста. Ты мне будешь нужен вечером для засады.
Уже стало темнеть, когда я вернулся домой. Ватсон кинулся ко мне, громыхая болотными сапогами.
- Что, Холмс, как мои дела, тебе удалось …?
- Всё в порядке, - ответил я, - сейчас поедем к тебе и устроим засаду на похитителя.
- Ты думаешь, что он вернётся за вещами Мэри?
- Не сомневаюсь. Поехали, кэб ждёт нас у дверей.
Мы сидели в тёмной квартире в ожидании прихода похитителей вещей. В моих руках был притушенный фонарь, Ватсон держал наготове заряженное мелкой дробью ружьё. Медленно тянулись минуты. Часы на колокольне отбили первые пятнадцать минут, вторые …
- Он не придёт, - в отчаянии прошептал Ватсон, и в этот момент входная дверь отворилась.
Две фигуры показались в тёмной прихожей.
- Стоять! Не шевелиться! Стрелять буду! – истерично закричал Ватсон, а я засветил фонарь.
В прихожей стояли мисс Мэри Ватсон и человек в одежде кучера кэба с большим мешком в руках.
- Благодарю вас за помощь, - ласково сказала мисс Ватсон и протянула кучеру деньги.
- Мэри, ты! – вскричал изумлённый Ватсон, - зачем ты это сделала?
- Я просто показала тебе, каково ходить всё время в одном и том же, - улыбнулась Мэри и ушла в свою комнату.
- Холмс, объясни мне, что здесь произошло. Как ты узнал, что вещи похитила Мэри и что она вечером принесёт их назад?
- Элементарно, Ватсон. Я всё понял ещё в середине твоего тоскливого рассказа. Ты был наказан за невнимание к пустяшной просьбе любимой жены. Меня смутило только упоминание Ливерпульского вокзала – я не мог понять, зачем твоей жене было уезжать из города. Потом я сообразил, что кэб отвёз её в гостиницу на Ливерпуль-стрит. Я заехал в меховой магазин на улице Чипка, купил ту самую шубку, которая действительно очень красивая, и отправил твоей жене телеграмму: «Возвращайся, шубка уже в твоём шкафу». Осталось только дождаться её возвращения. Ты ведь знаешь, Ватсон, как я люблю театральные эффекты.
- Спасибо, Холмс, - расстроенно сказал мой друг, - но у меня сегодня правда нет свободных денег, чтобы расплатиться с тобой.
- Ничего не надо, мой дорогой доктор, я на днях предотвратил ограбление крупнейшего лондонского банка и получил гонорар в пятнадцать тысяч фунтов стерлингов и кольцо с большим бриллиантом. Имею я право сделать скромный подарок своему единственному другу?
Дверь распахнулась и в комнату вбежала Мэри в шубке. Глаза её сияли и не в силах сдержать эмоции, она кинулась на шею своему мужу и страстно поцеловала, забыв про все приличия.
Я деликатно отвернулся.
ЭПИЛОГ
После случая с шубкой Ватсон почти перестал заходить ко мне на улицу Бейкер-стрит, 221-б. С каждым визитом он всё реже улыбался, и лицо его становилось всё более хмурым и ожесточённым. Однажды, будучи сильно подшофе, он спросил меня, почему я не женюсь и всё ли у меня в порядке с этим делом. Я, пребывая в ещё более весёлом состоянии, честно ответил своему другу и доктору:
- Мне было около пятнадцати лет, когда меня затащила в свою постель наша горничная Сюзанна. Не могу сказать, что я был сильно против или мне это не понравилось, но очень быстро наступила расплата за удовольствие.
- Что-то венерическое? – поинтересовался доктор.
- Нет-нет, - грустно улыбнулся я, - гораздо хуже. Она стала меня шантажировать, то обещанием всё рассказать моему отцу, то тем, что беременна и ей нужны деньги на подпольный аборт. Деньги, деньги и ещё раз деньги. Я стал подворовывать деньги у отца, и не знаю, до чего бы меня довело это постыдное занятие, если бы Сюзанна не стала одной из жертв перевернувшейся на Темзе посудины. С тех пор я не доверяю женщинам и опасаюсь их коварства. Другое дело барышни из весёлых домов: они знают своё дело и ни на что не претендуют.
- Как же вы правы, Холмс! – воскликнул Ватсон, и в этом крике души было столько отчаяния, что мне стало страшно за судьбу мисс Ватсон.
В тот вечер Ватсон пришёл сам не свой и с порога заявил, что пришёл проститься.
- Я так больше не могу, Холмс! – чуть не рыдал мой друг, заламывая руки, - Мэри просто невыносима. Та Мэри, которая казалась мне самим совершенством, стала жадной расчётливой скандалисткой. К шубке, подаренной вами, Холмс, ей понадобилась шляпка, к шляпке сумочка, к ней перчатки. Потом пришла очередь платья, которое должно в тон выглядывать из-под этой треклятой шубки. Она стала совершенно несдержанной на язык, обвиняя меня в недостаточном доходе и ничтожной заботе о своей жене. Несколько дней назад она договорилась до того, что обвинила меня в сознательной медлительности, когда Джонатан Смолл выбрасывал в Темзу её, Мэри, сокровища. Это была та былинка, которая сломала верблюжий хребет. Я продал свою клинику и практику, положил все деньги на счёт этого мерзкого существа и снова поступил в армию Её Величества. Через несколько дней я отбываю в Индию.
На прощание мы распили ещё одну бутылку скотча, обнялись, и доктор Ватсон вывалился за дверь комнаты, в которой мы провели наши счастливейшие годы.
Прощай, мой друг! Прощай мой собутыльник, хроникёр и биограф! Не знаю, кому теперь я смогу доверить описание своих подвигов. Лестрейд посоветовал мне обратить внимание на совершенно неизвестного ни мне, ни читающей публике писателя по фамилии Дойл, но я не знаю, можно ли доверять литературному вкусу полицейского инспектора. Впрочем, попробую, чем чёрт не шутит.
