КОНТРАБАНДА

вполне объяснить - незнакомец просто успел понять, что его разоблачили. Катя призналась, что следить за ней мог кто-то из дружков её мужа. Было ли это манией преследования? Вопрос. Если такое случалось раньше, почему сейчас её умалишённый муж не может выкинуть такой фортель. Но была и ещё одна версия. Начать слежку вполне могли и за мной. Меня могли вычислить люди, для которых карта памяти является доказательством преступной деятельности. Если так, получалось, что я стал носителем слишком важной для кого-то информации, и находиться со мной рядом было вообще небезопасно. Интересно, была слежка или нет? И если была, то за кем?          
Татуировка «парящий в облаках парашют» на плече подозрительного человека ярко отпечаталась в моей памяти. Хорошо, что в современном мире придуман Интернет. Далеко ходить не нужно, многое, что тебя интересует, можно попытаться найти там. Я попытался, и после некоторых необходимых манипуляций умная штука Интернет выдала следующее.    

«Татуировкой «парящий в облаках парашют» с цифрой «300» на куполе отмечались особо проявившие себя военнослужащие спецподразделения воздушно-десантных войск «Команда 300».
«Команда 300» была создана в 1991 году по личному указанию Президента России с целью возможности локального оперативного и максимально эффективного силового влияния с воздуха на противника в случаях возникновения вооружённых конфликтов. Штатная численность подразделения  - триста  человек, большую часть из которых составляют офицеры. В состав подразделения могут входить также и лица сержантского состава, заключившие контракт после прохождения «срочной» службы, имеющие серьёзную физическую подготовку и прошедшие специальный морально-психологический отбор. Кандидат в «Команду 300» должен был обладать как минимум  званием «кандидата в мастера спорта» по боксу либо иметь мастерские пояса в различных видах восточных единоборств. Подготовка личного состава подразделения происходила по особой  секретной методике. Значительную часть боевой  подготовки составляли ежедневные тренировки по армейскому рукопашному бою.
Во время Чеченской кампании «Команда 300» принимала активное участие в обнаружении и уничтожении бандформирований. В максимально короткие сроки  был ликвидирован ряд лидеров вооружённых преступных групп…»      

Иной, более подробной информации, не было. О том, существует ли сейчас данное спецподразделение, также ничего не говорилось. Кто им руководил – ни слова. Одно было ясно, что служившие в нём люди обладали очень серьёзной подготовкой и в определённых ситуациях могли быть слишком опасны.
Неужели человек, замеченный Катей на Чистых прудах, когда-то служил в этом подразделении? Меня смущала цифра «300», которая должна быть нанесена на куполе татуированного парашюта. Хоть убей, была она на татуировке незнакомца или её не было, я не помнил. Можно допустить, что цифра «300» и была, но, что это даёт? Ну, пусть, тот человек, которого мы с Катей видели, служил в «Команде 300», и что? Какое он имеет отношение к моей истории, было непонятно?
Я трудно представлял чёткую последовательность своих дальнейших действий, но, пораскинув мыслями, решил, что без очередного посещения Киевского вокзала не обойтись. Хотелось бы знать о последних часах или хотя бы минутах жизни Горохова. Это наверняка было известно в ЛОВД. Если рассказали бы, то хорошо. Не рассказали б - ничего не поделаешь, нужно   искать другие варианты, из которых я решительно исключил поход к Анохину. Надеяться на то, что следователь может сказать что-то новое, бессмысленно. Анохин, периодически созванивающийся с Крем, тогда, скорее всего вообще не посмотрел бы в мою сторону. Крей наверняка ему уже сообщил, что я уже не работаю в газете. Беседа с Анохиным могла бы вызвать лишнее подозрение и больше ничего. Теперь я, не находившийся в штате «Нового времени», надеялся только на обычный человеческий разговор. Я – свободный человек, и информацию мне могли не дать, но – будь, как будет! – решил, нужно действовать...

12.
       
Следующим днём по пути на вокзал, я принял ещё одно решение - в ближайшее время обязательно найти подходящую газету, с которой можно сотрудничать. Я полагал, что неплохо было бы обратиться за помощью в «Совершенно секретно» или, например, в «Криминальное настоящее». Но пока это были планы.          
Оказавшись вскоре у кабинета дежурного, я постучал в дверь, и эти планы тут же отошли в тень.    
Я открыл дверь и, не дожидаясь приглашения, войдя в кабинет, заметил, что случайно напугал находившегося там милиционера. Сквозняк захлопнул форточку, и дежурный, которого он уже имел честь здесь видеть, вздрогнув от  неожиданного вторжения постороннего, пружиной выскочил из-под стола, в ящиках которого, до моего пришествия, очевидно, что-то пытался найти.
Я поздоровался.
-  Ко мне? –  выглядывая из-за стола, небрежно бросил дежурный.
Посмотрев на дежурного, я узнал в нём всё того же сержанта, которого встречал раньше.
- Мне,  в общем-то, всё равно, я за помощью. Если её сможете оказать  вы, буду признателен.
- За помощью? – Сержант встал в полный рост. – Давайте попробуем.          
На его лице появилась улыбка. Глядя на сержанта, я не понял, чем обусловлена радость, но доброжелательности в ней не видел. Маленькие, глубоко посаженные глаза сержанта казались пустынными, заполненными  неведомой грустью и лёгким туманом, шрам на правой щеке, как положено, украшал, но придавал его лицу излишней суровости.
- Так что же произошло?
Странно. Как мне показалось, сержант смотрел на меня, словно видел впервые. Неужели забыл? Постояв у порога и, не дождавшись приглашения, я подошёл к его столу сам.
- Собственно говоря, я всё по тому же поводу, по которому уже заходил. Хочу дописать статью об убийстве оперативника, и мне нужны дополнительные материалы.
- А что вас привело именно сюда? Шли бы к следователю, он бы вам всё и рассказал.
- Следователь мне уже рассказал, что смог. Хотелось бы уточнить некоторые подробности с места преступления.
- Вы думаете, я расскажу больше? – Сержант смотрел на меня, не сводя  глаз.
- Не знаю, но вам наверняка что-нибудь известно об убийстве? Если не ошибаюсь, вы дежурили в тот день, когда оно произошло?
- Может быть, и дежурил, но я не могу ничего рассказать, даже если бы  что-то и знал больше того, что известно вам. Сами понимаете. Человек в погонах - не хозяин сам себе. – Дежурный подошёл к форточке и приоткрыл её, впуская в душный кабинет немного воздуха. - Я – сержант - человек маленький. Я интервью не даю, тем более без разрешения начальства. Так что, думаю, вряд ли чем смогу помочь. Или к следователю идите, или к моему начальнику.    
- Да, как бы вам сказать, - чуть замялся я, - мне не нужна  официальная беседа, я на вас нигде не буду ссылаться, хочу просто уточнить некоторые мелочи, чтобы более детально разобраться в преступлении.            
- Не ломайте вы себе голову, чего там разбираться-то? Убийцу поймали, правосудие скоро свершится.
- Тем не менее, есть ещё некоторые неразрешённые вопросы, - не очень довольный разговором, произнёс я, но тут же осёкся, помня предупредительные слова загадочной записки, и понимая, что не стоит говорить лишнего, тем более в ЛОВД. Сержант сержантом, а что у него на уме известно одному Богу.  
Дежурный покривил физиономией, цыкнув языком по зубам:
- Не советовал бы я вам заморачиваться на этом деле.
- Ну, спасибо и за сказанное, - поняв, что разговор не состоялся, отходя медленно назад, к двери, поблагодарил я.
- Не за что, - сквозь зубы произнёс сержант, - творческих удач.
- Спасибо.
Так ничего и не добившись, я покинул кабинет дежурного, направившись к своей припаркованной неподалёку «девятке». Вот уж этот проклятый Крей – мерзкий тип, не дал по-человечески довести до конца дело. Похоже, для меня с увольнением из газеты закрылись все пути-дорожки. «Один в поле не воин» - это было как раз обо мне. Мне непременно была нужна помощь, поддержка. Как я понял, в ЛОВД самостоятельно теперь тоже соваться не стоило: ни к начальнику, ни к кому. Впрочем, я не очень  надеялся, что и сегодня в ЛОВД мог выйти человеческий разговор. Скорее шёл убедиться в этом, чем с уверенностью, что  получу важные сведения. Итак, следствие для меня было закрыто, ЛОВД – тоже. Заниматься  расследованием самостоятельно, без сотрудничества с какой-либо редакцией, становилось опасно, и не только потому, что я имел карту памяти, которая могла быть доказательством факта контрабанды украинских шмоток в столицу, в которой, как я предполагал, повязаны очень многие важные персоны, но и потому, что если я кому-то встал на пути, мне самому могли повязать руки, ловко собрав компромат, и обвинив, например, в незаконном занятии оперативно-розыскной деятельностью.  Кто знает? И этого не стоило исключать. Впрочем, мог быть вариант и более простой – например, тюкнуть меня по голове молотком в тёмном месте. «Не советовал бы я вам заморачиваться на этом деле» - совет явно в чём-то осведомлённого сержанта. И если сержант советовал не заниматься, то, чтобы добиться истины, заниматься этим нужно было обязательно. Да, убийство оперативника, скорее всего, было связано с контрабандой. Но, я уже начинал сомневаться - Мальцев ли убийца? Мальцев – птица низкого полёта, и, если убийство не было случайным, носильщик, в крайнем случае, мог быть исполнителем. А заказчиком, например, Ашот Арутюнян? Почему нет?
Управляя автомобилем в непредсказуемой транспортной магистрали города, я перебирал в голове догадки,  и от осознания того, что зарывался в ужасных мерзостях,  моё тело иногда прошибала дрожь. Но желания оставить  дело незаконченным, как ни странно, не возникало. Добиться истины – многого стоило, и я не видел пути назад. Более того, вперёд к разгадыванию загадок меня как будто вела какая-то невидимая сила: совесть ли, профессиональный долг, повышенное стремление к справедливости или что-то другое, определить было не так уж просто...
         
13.
       
Тихий, но облачный московский вечер для меня понемногу начал наполняться тревожными событиями.
В половину седьмого я договорился встретиться с Катей у подъезда её дома, но ни в половину, ни без четверти семь Кати не было. Телефон её, номер которого она дала вчера, не отвечал, сама она тоже не звонила. Не выпуская телефон из рук, я ходил по двору и не мог найти себе места, начиная жалеть о том, что не поехал встречать её к университету. Стрелки часов уверенно отсчитывали минуты, и когда уже почти вплотную приблизились к семи, наконец, телефон зазвонил. Нисколько не сомневаясь, что это Катя, хотя и успев заметить, что номер звонившего телефона не определился, я нажал на кнопку:
- Алло, Катя!
- Кхе, кхе, - услышал в ответ, - это не Катя.
- Кто это?
- Моё имя тебе ничего не скажет, - произнёс приглушённый голос, - да и зачем тебе его знать?
- Вы, наверное, ошиблись, - предположил я и прервал связь.
Прошло несколько секунд, и телефон зазвонил снова.
- Послушай меня, журналистишка, я звоню тебе, чтобы предупредить – забудь про убийство опера, и не вмешивайся ни в свои дела. Понял?
- Вы кто? – снова спросил я. - Что вам нужно?
- Что мне нужно, я тебе уже сказал. Будешь заниматься самодеятельностью,