полубреду последние двое суток из-за увеличения «допросов». Между ног холодно, мокро и к стопам от корпуса текут кровавые ручейки. Двигаться она уже не может. Все женские органы свело.
Девочка внимательно рассматривала облик знакомой и, недолго думая, решилась подползти. Ползти оказалось тяжело:
«Неужели же! Неужели же это Она?! Какая усталая, измотанная и... кожа белее бумаги. А я помню её совсем другой! Учительница моя. До начала Войны вела у нас Русский язык. Наша учительница. Самая лучшая! Что они с ней сделали!?»
Мысли бежали в голове с бешеной скоростью. Подросток никак не ожидал увидеть хорошую знакомую в бедственном положении. А главное, всем сердцем желая помочь, не знал, как. Девочка прекрасно понимала, что и сама не в выигрышном положении.
«Всё-таки лучше к ней. Авось подсоблю чем-то! Чем же ей, милой, помочь-то сейчас? Видимо, морально; своим присутствием».
В один карцер по велению рока действительно попали учительница и ученица. Тридцатипятилетняя женщина переехала несколько лет назад из Канаша в столицу. В районную школу её радушно приняли. Ведь Знакомая любила свою профессию и была преданна делу до последнего! Так что даже Война застала педагога на рабочем месте. Ученики уважали её за мудрость и восхищались бойким, озорным характером. Голубка всегда с распростёртыми объятиями встречала своих учеников. Она искренне любила детей, а они одаряли её теплотой в ответ. Семья у женщины состояла на данный момент только из дочери. Да и неизвестно, что с ней происходит. Муж погиб на передовой в первые недели войны, брат пропал без вести, а поддерживать переписку с сыном теперь возможности не предвидится… Последнее, самое дорогое письмо, учительница получила ровно месяц назад и сохранила глубоко в сердце на всю оставшуюся жизнь. Оставшуюся здесь. Как приятно пах конверт! «От сына, от сыночка, от последней моей надежды»,- рыдала измотанная женщина. Скребло под ложечкой и выло, дикой неизвестностью выло сердце. А не от кого больше получать писем! Белые конверты, запах пороха, грязи, табака, запах леса. Весеннего бушующего леса, в самом разгаре весны. Так в молодой душе юноши разгоралось огненное пламя страстей, он вступал в жизнь неуверенными шагами. А кто его там встретил? Война.
Да, не к такому месиву готовила его мать, вскармливала грудью, учила, ночей не спала, забывая про всё и вся, мчалась; Мать мчалась к единственному, бесценному, безумно любимому сыну, к родной кровиночке, чтобы передать знания, которые сама накопила за жизнь. Передать опыт её семьи, всех поколений! Чтобы он погиб в настоящем? Бедная женщина! Ученица это прекрасно понимала.
Девчонка продолжала вяло ползти в сторону голубки. Вяло со стороны, но кто бы знал, скольких усилий стоили эти рывки! Свет в комнате вздрагивал. Ученица из последних сил приникла к земле за финальным движением. Какой-то метр отделял её от знакомой фигуры. Силы забитой девушки были на исходе.
Детское тело, со свежезапёкшейся кровью, настойчиво приближалось. Но учительница ничего не слышала. Она не то, что не слышала тихие поползновения в карцере. У неё в голове стоял дикий звон, желудок скрутило так, что хотелось выдернуть его изнутри; кушать уже не хотелось, а тупо тошнило от голода! Женщина ничего не чувствовала, не ощущала окружающее: медленно скорёжено приходила в себя. Пыталась прийти. Лучше бы сюда не возвращаться! Только девочка понимала глубокую необходимость помощи этому забитому, испорченному жизнью существу.
«Я смогу; ещё чуть-чуть! Она же дышит? Как она дышит! Боже, будь милостив: сохрани меня и сбереги её. Мне тут всего осталось доползти. Кх-х.. Она нам сделала так много хорошего!»
Подросток ткнулся лбом перед ногами женщины, перевернулся на спину и замер с закрытыми глазами. С дрожащих детских уст слетело лишь: «Ольга Викторов-в-в, Ольга Викторовн... ». Голубка так и не сдвинулась с места, лишь дрогнула одна бровь. Такая обстановка в карцере сохранялась около десяти минут. Вдруг голова Знакомой медленно повернулась, как на шарнире; грудь тряслась. Мерцающий свет расцветил глазные щёлочки. Блики свечи немного озаряли женское лицо, когда сухие губы вымолвили: «Ой-й-й, Катя», - звук погас в соседнем углу помещения. Голубка удивилась на столько, насколько это было возможно в её состоянии: самую малость, скорее даже от сочувствия, от понимания того, что этого ребёнка постигнет такая же участь, как и Её. Весь разговор продолжался сиплыми, срывающимися голосами:
- Что ты Здесь делаешь?
- Где здесь? – спустя пять минут прозвучал ответ. Открыть глаза ученица не решалась - щемило в затылке.
- Здесь смерть, карцер. Как попала сюда? – женщина практически не смотрела на гостью. После длительного обездвиженного лежания шея затекла, а держать её ровно сил не хватало.
- Я уже сама не помню. Помню только удар, дикую боль, тошноту, головокружение. А потом выкинули сюда. Я шныряла по улицам в поисках еды. У нас все запасы закончились ещё на прошлой неделе, когда полк проходил через район. Последнее забрали. Кх… Папа на фронте: ни весточки не пришло. Видимо, погиб,- девочка сжалась и опустила глаза в пол. - А мама…; в общем, я должна была найти еду: слазить, увидеть, своровать и, в конце концов, принести ей. Но нииигде ни крошки не было! Я спряталась за мусоркой, в коробке. Немцы давно уже рядом шастают, облавы устраивают. Я-то думала кх-кх…, как обычно, проскачу. - Продолжала девочка, закашливаясь в слезах,- Значит, не судьба сегодня. Хотела сбежать за угол, меня привлёк пристрастный допрос матери с маленьким ребёнком. Представляете, прямо посреди улицы остановили и начали избивать: по рукам, ногам; камнями по голове. Кишки уже у маленького летят, а мать, как волчица, воет, кусает кобелей, только сделать ничего не может. Мне так жалко стало! – вздохнула разгорячившаяся рассказчица.
- Жалко?! – истерически ухмыльнулась учительница. - Во что оно тебе вылилось! - уже шёпотом в сторону процедила она.
- Я здесь. И, и доползла к вам, чтобы… Кх-кх… чтобы помочь! Чем смогу. Хотя бы поддержать своим присутствием, - передышка и минутная пауза. – Сколько вы тут уже?
- Сколько? Х-х-ххх…. Неважно, довольно давно. Гадкое место! – Ольга Викторовна моргнула и потянулась рукой к девочке. – Ну, раз доползла, спасибо тебе. Будем вместе держаться. Вместе легче.
Внезапно стены затряслись от залпов сверху. Создалось впечатление, что на улице безостановочно громыхали бомбы. Женщина собрала все внутренние силы, видя рядом беззащитное существо, нуждающееся в заботе и ответной поддержке. Кто знает, когда её убьют: сегодня, завтра. В чём виноват ребёнок, она совершенно не понимала. И без того уставшие глаза женщины стали бегать значительно быстрее, предугадывая дальнейшее развитие событий. Учительница потянулась рукой к полу, чтобы опереть на стенку возле себя тело девочки. Долго голубка размахивала в воздухе руками в поисках конечностей, а голова никак не хотела опускаться. Женщине пришлось немного развернуться, чтобы разглядеть ободранную, валявшуюся без сознания фигуру. Испуг скользнул по лицу педагога. «Потерять её здесь и сейчас - самое глупое. Лучше позаботиться о том, чтобы Катя провела свои последние часы, окруженная лаской и вниманием. И я разве не достойна капельки счастья, пусть даже с чужим ребёнком!», – Мысль о сыне вызвала нервную дрожь в руках матери. Но она отлипла от стены и потянулась к подростку. Учительница взгромоздила почти бездыханное тело спиной к стене. Теперь они лежали плечом к плечу. «Извержение» сверху прекратилось.
«Только бы она не умерла. Сейчас рано, да и некстати. Придут, увидят её, расстреляют», - комок, не проходя, стоял в горле. Что делать, женщина не знала: сине-белый зверёк, еле колеблясь, лежал на её плече. «Катя, Каааатечка! Ты жива?», - волнительно надрывался голос женщины. Откуда взялись вдруг силы затащить на себя ребёнка, общаться с ним? Учитель есть учитель – любовь к детям до последнего вздоха.
- Бомбёжка уже прошла. Стены немного потрясло - здесь слабо ощущается! Но ты не бойся, я рядом! Ты в порядке?
- Да, – раздался глухой, тусклый звук, абсолютно обесточенный. Казалось, произнёсшее его существо отходит в мир иной.
- Катенька, мне страшно сказать, что они со мной делали! А тебе сейчас нужно поспать, у тебя совсем не осталось сил, - зеницы Ольги Викторовны расстроенно устремились в одну точку. – Я тебя уложу.
Голубка не имела ни одеяла, ни простыни. Только пол и собственные озябшие конечности, а требовалось согреть ребёнка. Как в таких сердцах неожиданно возникает энергия, сострадание к ближнему и решительное желание помочь?! Человек минуту назад умирал от истощения, боролся за ничтожный миг жизни, и вдруг приятная мелочь: ребёнок, цветочек, зверёк, - пробуждает внутренний реактор энергии, спрятанный в глубинах сильной личности. Побуждает забыть о себе, обратить всё внимание на другого и заботиться, денно и нощно заботиться о нём. Женщина поддержала падающий корпус гостьи рукой, расположив его так, чтобы голова ученицы оказалась у неё на коленях. Руки она тоже позволила девочке прижать к её ногам. Голубка и сама замёрзла, но прежде надо было согреть дитя. Разбитые ноги подросток поджал под себя. Таким внутриутробным комочком девочка и засыпала.
- Что это у тебя в голове? Дырка? Господи, дырка-то какая! У меня уже все руки в крови! Как спасти эту крошечную головку? Точно, никто не поможет. Мы же обречены, - Ольга Викторовна вытянула шею в поисках не загаженного тряпья. Голубке пришлось подползти к мужику-мертвецу и облазить его карманы: свечка слепила её забитые глаза, приходилось ориентироваться на ощупь. Карманы оказались пусты. Тогда учительница бросилась сдирать брюки в поисках заплаток. В одном месте дрожащая рука почувствовала шов – жалкая улыбка фортуны. Женщина отодрала заплатку от штанины, проверила чистоту такни над свечкой и вернулась к измождённой девочке. Жёваный кусок ситца быстро стал багровым при помощи хлипкой учительской руки.
- Никогда не думала, что нам придётся вот так вместе помирать. Х-х-ххх… Бедная, маленькая – всхлипывая, добивала себе сердце женщина. – Она-то, в чём виновата? Чтобы их с этого света вышвырнули, а на том не приняли! Чтоб их души так же корчились от голода и боли, как мы с ней. Чтоб неприкаянными сдохли! – Всё больше рыдая, распалялась женщина. – Нет, нельзя людям такое желать, не по-Божески. Да разве это люди! Если, если я теперь…, а-а-ай-й-й-й, – невыносимо сильно кольнуло её что-то внизу живота. Учительница согнулась, прикусила губу, пережидая приступ зверской боли. И сглотнув, продолжила: «Ничего. Сколько трудностей было пройдено. Несправедливо Так к детям! Я, может, и согрешила за свою жизнь в чём-то; но не Она, не успела ещё!», – голубка всё плачет и плачет.
Почему душа её так чувствительна к чужому страданию? Почему хочется ей поделится половинкой своего и без того израненного сердца с закоченевшей девочкой? Такова природа учителей, их натура, принципы. И направлены они на сохранение светлого будущего земли – детей. Что же такое учитель? Это одна из самых наитруднейших, но ужасно интереснейших профессий! Взрастить, воспитать гения, открыть ребёнку путь во взрослую жизнь. Учителя в нашей жизни выходят далеко за
