Улыбка Джоконды

подстилки. Размером с ладонь, сделаны в стиле «кич»: грубая штамповка, разноцветная блестящая краска, которая привлекает взгляд, но стирается еще до того, принесешь фигурку домой. Броуди не покупал их из принципа. И из протеста. В городе, где находятся шедевры, не имеющие цены, процветает «кич» и дешевка. И что удивительно – все это покупают. Люди не задумываются о качестве, хватают всё, что выглядит привлекательно, ярко, зазывающе. Пусть не-естественно, зато красиво.
Естественность не в моде. Что естественно – то плохо. Надо  менять, преобразовывать. Длинный нос в короткий. Темные волосы в блондинистые. Выпуклый живот в шестигранник. Мужчину в женщину. Логику в политкорректность…
Сумасшествие.

Болезнь современности – поверхностный взгляд. Важно не содержание, а упаковка. И чтобы соответствовало стандарту. Когда смотришь церемонии Оскара, это особенно заметно – на актрисах одинаковые по стилю платья, прически, макияж. На каждый год назначается свой стандарт – это зовется модой. Телевизор – главный пророк нашего времени, вещает: вы должны носить такие-то брюки, куртки, ботинки. Вы должны есть такую-то еду. Вы должны употреблять такие словечки. Вы должны иметь такое мнение…
А почему телевизор-пророк не говорит – вы должны быть  людьми, отзывчивыми к чужой боли, помогать попавшим в беду?

Потому что доброта тиха и скромна, на ней не заработаешь.
Другое дело – впечатляющая картинка. Под нее можно подставить любой текст, и в него поверят.
Картинка – в телевизоре.
Телевизор мощней любой армии мира. Его влияние огромно, потому что достигает огромное количество людей. Он действует на подсознание, заставляет думать так, как надо тем, кто стоит за кадром. А тем, кто смотрит, сидя на диване с бутылкой пива и пакетом чипсов, это удобно. Люди разучились думать самостоятельно. Думать самостоятельно утомительно.  Человек всегда ищет - где легче.
Легче всего воспринимается приятная глазу картинка. 
Логика примитивного человека проста: красивое – значит, хорошее. 
Красивые – счастливые.
Красивые в телевизоре.
Телевизор всегда прав.
Значит, он – современный Бог?

Броуди – прирожденный атеист. Телевизора не имеет. В зомбировании не нуждается. Новостями не интересуется. Если начнется атомная война – узнает о ней последним. Или вообще не узнает – будет уже мертв. В свободное время занимается полезными вещами, а не пустым просиживанием на диване.
Крутит педали на велотренажере – для сохранения тонуса тела. Разгадывает сканворды и судоку – для сохранения тонуса мозга. Читает не газеты, а книги – для сохранения воображения. Собирает пазлы, строит миниатюрную железную дорогу и модели мотоциклов – для сохранения интереса к жизни. Гуляет – для здоровья. Ходит по музеям, паркам и мостам – от нечего дела… то есть для общего развития.
Не жизнь, а мечта…

Он был бы счастлив, если бы находился здесь добровольно, а не по нужде. Но даже пребывание в бегах имело для Броуди положительную сторону. Много правильного в жизни понял. Удовлетворение интеллектуального голода важнее  удовлетворения желудка. Есть надо, когда ощущаешь пустоту в животе, а не когда видишь еду. Хотя надо признать – сдерживаться трудно. Еда повсюду. И надо иметь силу воли, буквально заставлять себя отворачиваться от ярких упаковок, предлагающих вкусности – либо сладкие, либо соленые.
И то, и другое вредно, но в красивой упаковке... может, и ничего страшного… Красивое не может быть плохим… думает обыватель…
Поверхностное восприятие действительности.

Незаглядывание вглубь.
У современных людей сила воли слабая, как жвачка.
А может, так было всегда?
Возможно. Броуди не знает, он раньше не жил. А сейчас смотрит и удивляется на этих узкоглазых и широкоскулых, которые щебечут на своем, азиатском, и сгребают все, что блестит… Как сороки, честное слово. Сороки-человеки.
Впрочем, что с них взять. Странные люди. Броуди видел по Дискавери. В Японии процветает бизнес: использованные и нестиранные трусики девочек-подростков высылают всем желающим за хорошее вознаграждение…
Броуди затошнило… не от нестиранных трусиков, а от примитивного мышления… нет, скорее от  приторно-сладкого кокаинового духа, плотным облаком окружавшего продавцов. Он отвернулся и лишь изредка, искоса взглядывал под ноги, чтобы не оступиться и не упасть на впереди идущего - а тот упадет на следующего, и посыплются они с лестницы один за одним по принципу «домино»…
И привлекут внимание половины города.

Что крайне нежелательно. Вернее смертельно опасно.
Для Броуди.
Он шел со скоростью праздного гуляки, улыбался одними губами по привычке не отличаться от толпы. Отключился от окружающих, погрузился в мысли, как в туман… когда услышал поблизости негромкое «Ап-чхи!». Будто мышка чихнула. Прозвучало тонко, но звонко – среди монотонного гула туристов и  торгашей. Броуди невольно оглянулся.
Среди черных парней стояла белая девушка и вытирала рот правой рукой. На левой она держала бусы, уложенные в рядок от пульса до локтя. Девушка мило смущалась, оглядывалась и улыбалась. Она была худа и на голливудский взгляд слишком проста: негармоничное лицо с типично французскими узкими губами. Некрасива, но сумасшедше молода, не старше восемнадцати, а юность делает очаровательным даже несовершенство.

Одета в платье, покрытое цветочками, с открытыми руками и вырезом на груди - плоской как у несовершеннолетней гимнастки. На правой стороне шеи растеклось родимое пятно величиной со сливу темно-синего цвета, в Европе его называют «винным пятном». Несмотря на внешние недостатки, она чем-то неуловимым напоминала принцессу Эльзу из мультфильма «Замороженное сердце», в которую в пубертатном возрасте был влюблен Броуди.
Что делает белая принцесса из Замороженной страны среди чернокожих подданных Короля Льва?
А то же, что и они. Продает и зарабатывает. На бокал дешевого «бордо» и понюшку кокаина.
Жаль.
Сказка разбилась о жизнь.

Девушка заметила взгляд Броуди и, не теряя момента, протянула  руку с бусами самодельной конструкции, ценившимися покупателями за «самобытность». Их происхождение не обманывало наметанный глаз Броуди: сделаны не в диких джунглях Африки, а в диких микрорайонах Парижа, куда боятся заглядывать полицейские и почтальоны. Выручка от продаж идет не голодающим детям самого отсталого континента Земли, а пьющим, нюхающим и колющимся дядям и тетям самой цивилизованной страны Европы. 

Однако, обычный турист, очарованный новой парижской экзотикой, подобными мелочами не интересовался - безделушки расходились живее свежеиспеченных круассанов.
Главный побудительный мотив покупки – опять же политкорректность, в которой черным (извините) по белому записано: неграм… то есть африканоподобным… то есть гориллобразным… то есть – Броуди замешкался, вспоминая политкорректное название выходцев из Африки… в Америке это афро-американцы, значит здесь афро-европейцы… или афро-французы… Странная какая-то национальность получается… интересно, есть ли афро-мексиканцы или афро-никарагуанцы?...
Тьфу, язык сломаешь.

Ну, в общем, этим выходцам из голодающих стран надо помогать. Они постоянно недоедают и недопивают. Ну, на родине понятно почему: там фигурки Эйфелевой башни покупателю не по карману даже по себестоимости, в очередь за ними не встают, выручку не дают. А вот почему они и в Европе продолжают «голодать», получая приличный навар за безделушки, это еще вопрос.
Второй побудительный мотив – больная совесть. Она заставляет  даже не слишком богатого туриста расставаться с деньгами, потому что стыдно их  иметь на фоне вечно «голодных». Мотив отвечает духу времени и идеям гуманизма, провозглашенным еще Французской революцией: от равенства – к братству – и будет всем счастье!
Этим идеям не доверял Броуди - практично мыслящий американец, которому чужды европейские чудачества. Смотрел иронично на городских гидов, когда те, поддерживая идейную подоплеку второго побуждения, в конце экскурсии говорили подшефным туристам:

- Не проходите мимо этих парней, помогите заработать на кусок хлеба, - и показывали на рослых, под два метра, черных юношей,  сияющих белозубыми улыбками, щеголяющих в брюках от Пьер Карден.
Туристы охотно раскошеливались. Броуди же проходил мимо без всякого сочувствия или чувства вины. Голодающие не сияют улыбками и не пахнут кокаином. Жалость гидов шита белыми нитками. Вероятно, они имеют свой процент… Но от Броуди им не перепадет. Он по пятницам не подает. Как, впрочем, и по другим дням недели.
Почему-то заинтересовался девушкой. Она наверняка из местных, «доедающих». Показал глазами на связку из разноцветных камешков. 
- Сколько? – спросил не с намерением купить, а чтобы лишний раз удостовериться в своих предположениях о несоответствии качества и цены. Камешки-то скорей всего найдены не в песках Сахары, а на берегах Сены.

- Всего десять евро - за одни бусы, за двое - пятнадцать, - профессионально быстро, на хорошем английском затараторила девушка. Шагнула ближе, посмотрела с веселой наглостью, мол, вот еще один, идейно-замороченный, которого раскрутить на пару десяток не составит труда. Ткнула руку с товаром, как с ножом, чуть ли не в живот Броуди.
Бусы качнулись и открыли на внутренней стороне локтя яркие, сочные, будто только что расцветшие пятна псориаза. Это заболевание не передается воздушно-капельным или половым путем, но все равно противно. Броуди брезгливо отшатнулся,  качнул головой и поспешил опять влиться в человеческий поток, направлявшийся вниз.
Ругал себя про себя. Покупать не собирался – зачем спрашивал, привлекал внимание? Вдруг она шпионка…

Да какая она шпионка… Обычная наркоманка, вон носом шмыгает, хотя не простужена, ноздри красные, глаза слезливые. Молодая, а уже законченная… подумал Броуди и тут же забыл. Огляделся для проверки, не скрываясь - вроде потерялся, не знает, в правильном ли направлении идет.
Подозрительных лиц не заметил, только… та девушка: сложив руки под несуществующей грудью, как-то уж слишком пристально глядела вслед.
С угрозой?
Да вроде нет. Скорее с жалостью к потерянному клиенту, решил Броуди и замедлил шаг. Он приближался к следующей террасе, где на площадке между лестницами прилепился к стене бассейн для рыб. Аквариум под открытым небом. Подводный городок с домиками из камня и парками из водорослей. Жители его - жирные японские золотые рыбки лениво лавировали между плоскими стеблями водяных лилий. Они то ныряли поглубже, то поднимались к поверхности, сверкая на солнце блестящими, будто покрытыми лаком, спинами. 

Вода была на удивление прозрачной, несмотря на обилие людей разной степени воспитанности. Дааа, все-таки Париж не растерял еще