Улыбка Джоконды

мошенники и бандиты, но на убийство согласиться не мог. Это черта невозврата. За нее ни один агент – ни тайный, ни явный не должен выходить.
Тогда выходить из клуба? Но, будучи все еще на побегушках у верхушки, он не владел фактами и доказательствами, чтобы их разоблачить и посадить.
Значит, надо оставаться и выполнять условие. Да с такой правдоподобностью, чтобы голливудские мастера спецэффектов позавидовали. Броуди со своим куратором разработал целую операцию. «Убитым» должен был стать офицер секретной службы, внешностью похожий на члена  банды «Монголов». Его сфотографировали сначала живым - поедающим гамбургер, потом «мертвым» - облитым кровью ягненка и с его же мозгами на голове. Фото «трупа», лежащего в яме в тихом местечке под Тихуаной, получилось настолько достоверным, что у Джека-Совратителя не возникло ни малейшего сомнения. 

Броуди приняли в «семью», вот тогда все и началось…
Стыдно признаться: началась лучшая полоса жизни. Деньги текли рекой – полноводной, как Миссисипи. А уходили так же быстро, как Миссисипи свергается в Ниагарский водопад. Жаль, не мог тратить на собственную семью – внезапное обогащение вызвало бы вопросы.
Впрочем, не очень-то и жаль… Броуди тратил на себя - не жалея, не угрызаясь. Он усыпил совесть сказкой про «важное задание» и расширил границы дозволенного. Он находился в сумеречном окружении, в серой зоне. Черное с белым перемешались. Запрещенное и дозволенное поменялись местами. Размылись границы добра и зла.
Жил как бы в двух измерениях.
Одно явное. Жена Гвен: утром вечно куда-то спешит, вечером падает в постель замертво. Двое сыновей: школа, бейсбол, прыщи, первый секс, первая сигарета… В семье живешь интересами других. Скучно.

Другое дело «Ангелы ада» - его второе измерение, скрытое. По сути враги, а если посмотреть с другого угла зрения… все же друзья. Вместе и в драке, и в пьянке - Броуди в полиции таких друзей не имел. В клубе проходила его настоящая жизнь - такая,  о которой он даже не мечтал, потому что не знал, что она существует. Как в кино про мафию: женщины, наркотики, вечеринки, войнушки, тёрки с врагами, разборки с друзьями (по пьяни и такое бывало), серьезные разговоры и пустая болтовня, планы, проблемы… В общем – жизнь на полную катушку.
Броуди чувствовал себя нужным, важным. Своим среди своих. Если бы не патриотизм, ноющий, как зуб, он с удовольствием остался бы…
Счастье – жить как нравится.

Броуди нравилось жить в том чисто мужском мире. Где всё решают не переговоры, а бицепсы. Вколачивай свою правду – во всех подряд: врагов, конкурентов, непонятливых мигрантов, несговорчивых девочек, занудливых гомиков и тех, кто еще не определился с гендерной принадлежностью. Переговоры – это долго и нудно, а бицепсы один раз применил и - порядок.
Правда всегда за тем, кто в драке победил.
Броуди так вошел в роль крутого байкера, что уже не выходил из нее даже общаясь с семьей. Грубил жене, отвешивал подзатыльники детям. Сейчас, конечно, сожалеет, а тогда…

Тогда…
Он купил новенький, сияющий черным лаком «Харли» с длинной вилкой и объемом 1600 кубиков. Садился в седло, ощущал чуть ли не сексуальное возбуждение. Нет, еще приятнее. Ощущал мощь мотоцикла и гордость, что он эту мощь подчинял. Будто укрощал дикого мустанга. Высшее мужское наслаждение… Вроде - украсть у арабского султана красивейшею жену и делать с ней все, что Камасутра посоветовала. Наслаждение, доступное лишь избранным.
Они и были избранные – входили в 1 процент байкеров Америки, которые не подчинялся государственным законам, остальные были мирные граждане на мотоциклах. «Ангелы» гордились своей избранностью и свободой от правил. Носили майки с надписью «1%» - одна такая до сих пор лежит в чемодане Броуди.

Как говорил Сонни Баргер: «Лучше быть царем в аду, чем прислужником в раю». Быть царем не каждому по характеру. Царей много не бывает. Вступить в клуб «Ангелов» сложнее, чем в клуб масонов. Находиться в их рядах – честь выше, чем в рядах охранников Папы Римского. Кстати, они и охраной занимались – знаменитые «Роллинг Стоунз» прибегали к их услугам, а это уже официальное признание. О них пишут книги, снимают фильмы. «Ангелы ада» - уже давно легенда.
Броуди гордился, что стал частью этой легенды. «Ангелов» боятся и уважают. Уступают дорогу и простые машины, и полицейские. А наивысшее удовольствие - вместе с клубом участвовать в парадах на День Независимости. Впереди Сони Баргер – в черной майке с символикой клуба спереди и сзади, руки сплошь в наколках крепко держат высокий руль. На голове вместо шлема черная бандана. Он никогда не носил шлем, и его никогда не останавливала полиция. Длинные волосы развеваются на ветру и полощутся по спине, как флаг. Лицо изрезано морщинами, как шрамами. Взгляд такой, будто ему Тихий океан по колено и Господь Бог не указ.

Так и есть. Его Бог – Дьявол. Нет такого греха, который бы не совершил Сони Баргер. Он и в аду не пропадет: будет не гореть, а поддавать жару…
За Баргером – остальные «Ангелы», на лицо разные, в остальном похожие, как братья: широкие спины, мускулистые руки, взгляды тверже стали. Они и были братья - связанные кровью. И тайнами, о которых не догадываются зрители, пришедшие посмотреть на парад самого обсуждаемого и самого осуждаемого мотоклуба страны.
Под взглядами толпы Броуди ощущал себя голливудской звездой на церемонии Оскара или президентом на инаугурации. Этой открытой для всеобщего обозрения стороной членства в клубе он наслаждался не меньше, чем другой – подробностей которой не знают криминальные хроники.

Это было его дело, его работа, его настоящее призвание. Жаль, что в полицию он поступил раньше, чем в клуб. И должен теперь предавать своих друзей во имя… чего? Что будет ему по окончании задания? Похлопают по плечу, мол – молодец, парень, и опять пошлют ловить наркокурьеров? Которым не то что оплеуху нельзя влепить, но и слово грубое сказать, особенно если у того неправильный цвет тела. Быстро обвинят в расизме и дискриминации, отправят в отпуск за свой счет или на пенсию без сохранения содержания. А то и под суд…

Толерантность-политкорректность, черт возьми. Выдумки  гомиков, лесбиянок, гендер-нейтралов и прочих фриков из телевизора. Они сами - насмешка над природой, искривление логики. Недоразумение при рождении. Отклонение психики. Хотят убедить других в том, что всякое отклонение – это норма. Заразить своими нездоровыми убеждениями, как тяжелой формой гриппа.
И многие им верят, вот что противно.

К счастью, есть люди, которые стоят на страже вечных ценностей. Байкеры, например. Вирусы политкорректности не проникли в их стерильную среду. У них здоровые инстинкты и логика – прямая, как ствол.
Броуди все чаще ловил себя на желании остаться в «семье» и сражаться с ее врагами, в смысле - конкурентами. В конце концов, если посмотреть реально: «Ангелы» и полиция делают одно дело. Борются с криминалом. Только каждый на свой лад. Байкеры делают это жестче. А иначе криминал не искоренить. С преступниками надо действовать преступно…
Патриотизм Броуди был бы доволен, а совесть чиста, как утренняя роса.
И пусть «Ангелы» тоже не ангелы. Наряду с легальными доходами от продажи мотоциклов и атрибутов с символикой клуба тайно зарабатывают наркотиками и проститутками. Это общеизвестно.

Но. Если рассуждать логически (а не политкорректно), то вывод следующий. Темный бизнес существовал раньше и будет существовать всегда. Если «Ангелов» разогнать, придут другие. Мексиканцы или еще хуже колумбийцы - Эскобара забыли?
Лучше уж «свои», чем «чужие». Только пусть не плодят трупы да исправно платят кому надо.
Патриотизм Броуди вздрогнул, как стрелка барометра, и качнулся в сторону «ясно». Совесть проснулась и качнулась следом.
Упали последние барьеры, Броуди настолько вошел в роль, что ощущал себя не двойным агентом, а полноценным «Ангелом». Не выходил из роли даже дома, который посещал теперь все реже. Его семья – жена Гвен, сыновья Джон и Дэни отошли на второй план, виделся с ними редко и неохотно. Гораздо охотнее проводил время с девушкой Наоми – официанткой байкерского бара «Родео». Губы у нее полные и сочные, как вишни, а груди маленькие и крепкие, как ручные гранаты…
Но… не надо сейчас о грустном.

Броуди поерзал на стуле, оглянулся на выход – не освободился ли, заодно оглядел зал. Народу много, подозрительных лиц, вроде, нет. Лица все больше азиатских узкоглазых национальностей: то ли японцы, то ли китайцы, то ли вьетнамцы. На кой дьявол притащились в такую даль? Посмотреть на мосты, фонтаны, картины?
Не могли в компьютере, что ли, посмотреть – вместе с Гуглом попутешествовать…
По собственной воле Броуди никогда бы в Париж не приехал. Здесь все чужое - и достопримечательности, и люди. Особенно раздражают иностранцы. В том числе французы – они для Броуди тоже иностранцы. Не разобрать - что у них на уме, что на языке… Чужой среди чужих. Чужих он недолюбливал и опасался. С превеликим удовольствием остался бы там, где было хорошо. В родной Америке, в родной семье «Ангелов ада»…

Он понимал, что задание заканчивается, и втихую подыскивал варианты: как бы «умереть» для полиции…
А «умереть» пришлось для «Ангелов».
Полиция с его помощью собрала достаточно доказательств. В скором времени во всей Калифорнии планировалось провести операцию под названием «Черный кекс» - по задержанию членов клуба, замеченных в преступлениях. Броуди  приказали возвращаться. Свою роль он сыграл блестяще, оставаться дальше в «кротах» не имело смысла. Наоборот, создавало двойную опасность: быть раскрытым – с той стороны и обвиненным в преступлениях – со этой.

Дальнейшее происходило, как и предполагалось. На процессе Броуди проходил «коронным» свидетелем, настолько важным, что после его показаний и последовавших арестов власть «Ангелов ада» в штате заметно ослабла. Начальство получило одобрение с самого верха, повышение по службе и другие бонусы, Биллу торжественно вручили медаль, пожали руку, похлопали по плечу. Отгремели фанфары, закончились поздравления.

Казалось - радуйся, гордись собой и живи дальше.
Однако, «жить дальше» не получилось. Броуди не предполагал, а знающие люди не подсказали, сколь критически перевернется его жизнь после суда. Не просто встанет с ног на голову, но и на гвоздь, который войдет в мозг и не будет давать покоя.
Броуди исполнил долг, но получил не глубокое удовлетворение, а необходимость скрываться. Патриотизм его испарился, будто пена с несвежего пива. Совесть прокисла и дала осадок в виде сожаления о своем «героическом» поступке. Селезенка дрожала и подсказывала: рано или поздно месть «Ангелов» его настигнет.
Сколько раз смотрел он в глаз вражеского пистолета, сколько раз валялся на полу, избиваемый дюжиной подкованных сапог – так не боялся умереть, как после суда.