Шла последняя неделя мая, всё уже распустилось и буйно шло в рост. Молодые мамаши гуляли с детьми в скверике и бабки на лавочках вели свои бесконечные разговоры. «Хорошо им, живут себе по своей биологической програмке и думать не надо. А тут ломай себе голову, чем бы заполнить свою внутреннюю пустоту и как справиться со своей аномальной ублюдочностью. На фига жить ублюдком, когда можно не жить Человеком? – задал сам себе резонный вопрос Вован и поморщился, словно от зубной боли».
Неожиданно ему в голову пришла странная, но вместе с тем весьма завлекательная мысль: «А хорошо бы вытряхнуть из себя всю эту суету, беспокойство и мелочность, эту серую унылую реальность с её мерзким животноводством, очиститься от этой липкой, зловонной субстанции бытия. А потом заполнить освободившееся место той неведомой голубой энергией, которой заряжался полосатый той ночью у меня на кухне. Чтобы она заполонила меня полностью, проникла во все мои закоулки и члены, пропитала все ткани и сосуды, наполнила бренную тушку лёгкостью и приятностью разумной жизни. Освободиться от удушающего гнёта материального мира, от его подлых законов и правил, подняться над этим смрадным болотом к свету, набрать в себя свежего воздуха и заорать вольным голосом свободы. И пускай ненадолго, пускай всего на пару минут, но чтобы по-настоящему, честно, безо всяких условностей и оговорок. А потом можно и брякнуться об асфальт. Да, это высокая цена за несколько минут свободы, но, видимо, её необходимо заплатить, таковы правила этого паскудного мира. А что? Не самый худший вариант для меня. Вполне себе логичный, закономерный, предсказуемый финал для человека с аномальной моделью психологии, так, кажется, говорил полосатый. Другого итога и быть не может. Я в этом системе есть нежелательный, чужеродный элемент».
Вован очнулся от своих мыслей и посмотрел на стол. Жиденькая стопка купюр вернула его к печальной действительности. Он ещё раз пересчитал деньги, разделил на две равные части и положил в тумбочку. Больше думать на эту тему ему не хотелось и он, широко зевнув, отправился спать.
Прошло три недели, Вован не оставлял надежды найти работу. Он каждый день отыскивал объявления, звонил, договаривался о встречах и ходил на собеседования. И каждый раз возвращался с прямым отказом, или с туманными обещаниями позвонить попозже. Но, как обычно, никто никогда не перезванивал. Работодатели не хотели связываться с пожилым работником, им нужны были молодые, здоровые и несильно умные. Вован не унывал, но и душевного здоровья эти отказы ему точно не добавляли.
Как-то раз, возвращаясь с очередного неудачного собеседования, он заметил на остановке среди продавцов всякой нехитрой домашней снеди несколько человек, торговавших грибами. Он подошёл, посмотрел, понюхал, пораспрашивал. Грибы были свежайшие, только сегодня срезанные.
«Значит уже пошли, – подумал Вован, – можно и смотаться на плантацию». И в подтверждении своих слов он вдруг отчётливо вспомнил советы полосатого, которые тот подчёркнуто настойчиво давал ему прошлой осенью. Пришелец в тот раз неоднократно сделал акцент на этом продукте, и не просто на абстрактных грибах, а именно на собранных лично им на его вовановой делянке. Тогда Вован сильно удивился и списал эту странность полосатого на эксцентричность инопланетянина и на лишний стакан водки. Но почему-то тот его совет застрял в памяти и сейчас вспомнился.
Сказано – сделано. На следующее утро он встал полпятого, быстро умылся, оделся и пошёл в лес. Идти было недалеко и минут через сорок Вован был уже на месте. Солнце встало, было тепло и тихо. Он быстренько прочесал свои угодья и нарезал с пол пакета отличнейших молодых грибов. Были там и подберёзовики, и подосиновики, и яркие лисички, даже тройка крепышей белых попали в его пакет. Просто блеск, а не прогулка получилась у Вована.
Но настоящий улов случился попозже, когда он возвращался. Обратно Вован решил идти через бывшую зону отдыха. Прошёл заросший и обмелевший пруд со следами былой благоустроенности. Полуразвалившиеся, кривые железобетонные лестницы для спуска в воду нелепо и фантасмагорично торчали на обмелевших берегах, ржавые кабинки для переодевания едва виднелись в густой буйной растительности, да остов сгнившей мостушки одиноко возвышался над пейзажем.
Ребёнком Вован почти каждый день на летних каникулах ходил сюда с друзьями купаться и прыгать с этой мостушки в глубокий чистый пруд. Здесь всегда было многолюдно и шумно. А сейчас тут царила разруха и запустение, вода сильно отошла от берегов, пруд зарос водорослями и тиной. Никто не купался, и только пара рыбаков сидели в густой растительности по берегам.
«Печальное зрелище. Тоже списали, так же как и меня, – подумал Вован, – мы с ним являемся уходящей натурой. Выбросили за ненадобностью. Да! Я в этом зоопарке есть лицо постороннее, нежелательное и чужеродное». Невесёлые мысли вновь овладели им и испортили настроение.
Он прошёл через плотину и спустился в небольшой овражек, ведущий к дороге. Вдруг под кустом что-то блеснуло. Вован заметил нечто коричневое, цветом похожее на шляпку гриба. Нужно было продираться сквозь кусты, ему не хотелось туда лезть. Но он пересилил себя и аккуратно, чтобы не ободраться, пробрался к этому месту. Здесь его ждал сюрприз. Вместо гриба он обнаружил большой кожаный дипломат. Тот валялся в густой траве и только краешек выглядывал из кустов. Его то Вован и заметил, приняв за шляпку лесного деликатеса.
Вытащив свой трофей на тропинку, он принялся его осматривать. Это оказался полу дипломат полу чемодан, большой, красивый, из натуральной коричневой матовой кожи с блестящими латунными застёжками на кодовых замках. Он оказался довольно увесистым. Вован попытался открыть его, но замки не поддавались. Ломать такую красоту он не хотел, поэтому пришлось волочить его домой.
Проходя мимо бывшего заводского стадиона, Вован опять вспомнил о своих бедах. Здесь тоже царили упадок и запустение. Ему было неприятно смотреть на заросшую заброшенную территорию с развалинами спортзала и других спортивных сооружений. Всё своё детство и юность провёл он здесь и теперь, глядя на эту разруху, Вован снова почувствовал себя трухлявым бревном, которое валяется на дороге и мешает всем ходить.
«Прошло моё время, – грустно думал он, – всё говорит за это. Что было мне приятно и полезно, разломали, раскурочили и попилили на металлолом. Скоро и меня туда же сдадут. Да, непреложный закон природы – кто сильнее, тот и прав. А сейчас сильнее тот, у кого бабло. Вот всё ругают прошлую власть. Да, там было не всё так хорошо, но она строила заводы, университеты, стадионы и библиотеки. А что останется от нынешнего времени? Торгово-развлекательные базары да супермаркеты?».
За этими мыслями Вован не заметил, как оказался дома. Дипломат оказался коварным типом. Его первоначальная терпимая увесистость в конце пути перешла в настоящую неподъёмность. Пока Вован дотянул его до дома, у него все руки отвисли. Но хорошо, что идти было не так далеко. Там он помыл и порезал грибы, поставил их на огонь, а сам занялся трофеем. Вооружившись небольшой отвёрточкой и гнутым гвоздиком, принялся за взлом. Через пару минут одна защёлка со звонким щелчком открылась.
– Мастерство не пропьёшь, – прожурчал довольный Вован.
Ещё через несколько минут сдался и второй замочек. Взломщик осторожно приподнял крышку чемодана и тут же захлопнул её обратно. Он встал, прошёл на кухню, помешал жарившиеся там грибы, посолил, добавил перцу, протёр стол, поправил занавеску, зачем-то полез в холодильник, но закрыл его, так ничего и не взяв. Все эти действия он делал на автомате, машинально. Вован находился в прострации. В этом состоянии он зашёл в ванную и уставился в зеркало. Простояв так минут пять, он начал приходить в себя. Пощупал свои члены, потрогал нос и уши, заглянул в оттопыренное веко.
– Голова на месте, туловище на месте, помещение знакомо, – заставил сам себя признать реальность происходящего Вован.
Затем он вернулся на кухню, помешал ещё раз грибы и осторожно подкрался к дипломату. Потрогал его рукой. Вроде бы всё реально, натуральная кожа была мягка и приятна на ощупь. Вован осторожно приподнял крышку и тут же закрыл её обратно, открыл – закрыл, открыл – закрыл, открыл – закрыл.
Наконец, ему надоело это занятие. Он сильно потёр глаза, выдохнул, как перед употреблением водки, и полностью откинул крышку чемодана. Нет, у него не было ни помешательства, ни галлюцинаций, ни каких других расстройств, он был в своём уме и твёрдой памяти. Но было от чего тронуться мозгами. То, что Вован обнаружил в этом дипломате, редко кому из обычных смертных посчастливилось лицезреть собственными глазами.
Этот чемодан доверху был набит деньгами. Причём деньги эти были иностранные, а в свете курса рубля это было целое состояние. Короче говоря, дипломат был наполнен евриками, они лежали ровными тесными рядами в банковской упаковке по пятьсот евро. Вован высыпал их на диван и пересчитал. Вышло шестьдесят пачек.
– Это же сколько получается? – спросил он сам себя, – значит в одной пачке сто купюр, да по пятьсот каждая. Это получается пять тысяч, что ли? Нет, не пять, а пятьдесят тысяч евро в каждой пачке. А пачек шестьдесят штук. Значит пятьдесят на шестьдесят, – он посмотрел на потолок и зашевелил губами, совершая арифметические действия в уме, – это же три ляма! – наконец выдохнул Вован и снова впал в прострацию.
Но находиться в этом состоянии ему пришлось недолго. Из кухни потянуло запахом подгоревших грибов. Он очнулся и пулей умчался спасать свой деликатес. Там он выключил газ и быстро размешал грибы. Продукт пострадал, но не сильно, есть можно. «Хорошо бы всё это сметаной полить, да денег на неё нету. Нету денег, говоришь? – хмыкнул Вован, вспомнив про чемодан.
Он вернулся в спальню и порылся в письменном столе. Достал старенький калькулятор и пересчитал деньги, затем ещё раз и ещё. Сумма получалась одна и та же – три миллиона евро. Он взял одну пачку, разорвал упаковку и вытащил одну бумажку. Вован не был силён в иностранных купюрах и определить их подлинность не мог. Он сложил деньги обратно в чемодан, спрятал его подальше под шкаф, взял пятьсот евро и отправился в обменник.
[justify]Возле дома Вован благоразумно светиться не стал, а прыгнул в автобус и укатил на другой конец города. Там он зашёл в первый попавшийся пункт обмена валюты и сунул купюру в окошко. Кассирша долго рассматривала и проверяла эту банкноту на разных аппаратах, затем затребовала паспорт.
