Начнем с того, что автор вводит новый термин: «сапиентальное чувство». Слово «сапиентальное», как вы догадались, связано с разумом. Помните «Гомо Сапиенс» - человек разумный? И вот тут мы, кажется, начинаем кое-что понимать.
Дело в том, что «креативная философия» полагает, что наш разум, если брать его без мышления, способен проделывать огромную работу по обработке информации и определять наши действия, желания, побуждения и намерения посредством наших чувств. То есть, мы можем не отдавать себе отчета во многих наших представлениях и знаниях. Для доказательства этого факта приведу пример из книги Пекелиса «Твои возможности, человек», где автор рассказывает о «счетчиках». Так называют людей, которые делают сложные вычисления в уме за очень короткое время.
«Многие люди-счетчики не имеют вообще никакого понятия, как они считают… Некоторые из счетчиков были совсем необразованными людьми. Англичанин Бакстер счетчик-виртуоз, так никогда и не научился читать. Американский негр счетчик Томас Фаллер умер неграмотным в возрасте 80 лет… Монде и Калббюрн ясно видели, как перед глазами их выстраиваются ряды цифр, начертанные чьей-то невидимой рукой. Их «прием» заключался в том, чтобы прочесть эту волшебную запись. Иноди казалось, будто вместо него считает чей-то голос, и пока этот внутренний голос производил вычисления, сам он либо продолжал разговаривать, либо наигрывал на флейте».
Вот и мы часто просто чувствуем, что знаем то или это, не подвергая эти знания осмыслению. Но можем ли мы назвать подобные ощущения собственно знанием? А почему нет? Вот, например, птица вьет гнездо. Вряд ли она прибегает при этом к помощи мышления. Она просто знает, как это делать. Ею руководит ее разум, решения которого она получает в виде чувства. Так что, я думаю, нам следует признать разум хранилищем знаний и генератором решений, которые нам даются в виде чувств.
Исходя из этого нам, очевидно, придется опровергнуть тезис Варгезе, когда он говорит о чувстве, как об «устройстве связи между мыслями и явлениями». Ведь мысли - это продукт мышления, а чувства - продукт разума. Поэтому допустимо сказать, что чувства – это «устройство связи» между решением нашего разума и организмом, а при наличии мышления, то и с «мыслями».
Впрочем, под чувством часто подразумеваются всевозможные ощущения внешних объектов (обоняние, слух, осязание). Вероятно, поэтому Варгезе говорит о чувстве, как об «устройстве связи между объектом и мыслью». Однако, когда речь идет о решениях разума, то связь между объектом и мыслью, может выражаться только в формировании отношения субъекта к объекту.
Приведенные поправки, допускают мысль, что рассуждая о «сапиентальном чувстве», Варгезе имеет в виду решения нашего разума, на основе содержания его знаний в «сапиентальной базе данных». Но не следует ли отсюда, что всякое решение нашего разума можно считать «сапиентальным чувством»? Мы, например, знаем, что должны что-то купить, и, забыв это сделать, вдруг чувствуем, что чего-то не сделали. Это ведь интуиция? Как будто, да. Но есть ли это «сапиентальное чувство»? Чем «сапиентальное чувство» отличается от иных чувств, продиктованных бессознательными решениями? И можем ли мы точно определять источник происхождения наших чувств?
4.
Бесспорно, наш разум в процессе своей деятельности приобретает огромное количество знаний и вырабатывает на их основе огромное количество бессознательных решений. И нам только кажется, будто мы являемся хозяевами своего разум. На самом деле мы лишь умеем пользоваться возможностями разума с помощью нашей воли и мышления. Притом, мы сами не знаем, как это осуществляем. Мы озадачиваемся вопросами, строим гипотезы, идем на поводу сомнений, делаем какие-то выводы, и получаем ответы, и все это, как будто, на уровне чувств, с помощью которых строим свои отношения с разумом, где зачастую ответ уже готов. Вот откуда знаменитая фраза: «Ответ готов! Готов ли твой вопрос?»
Очевидно, с помощью внутренних энергий наш разум создает наш внутренний мир, стремясь гармонизировать его с миром внешних энергий. Он создает то, что древние мудрецы называли «микрокосмом». Весь этот микрокосм пронизан огромным количеством взаимосвязей. Отсюда множество знаний и решений являются результатом этой системы. Это похоже на контекст, где каждое слово зависит от общего смысла, а сам контекст зависит от слова. Вот почему Энштейн называл мир «текстом».
Иначе говоря, если познание с помощью мышления подразумевает путь «от простого к сложному» (индукцию), то познание в сфере разума, скорее, подчиняется другому принципу: «От сложного к простому», «от общего к частному» (дедукцию). То есть, разум устроен по принципу логоса, где одни знания дополняются другими, которые в той или иной степени участвуют или влияют на бессознательные решения. Думается, содержание этих знаний различно. Они могут быть в виде сведений, алгоритмов, принципов. Притом одни из них временные, другие словно бы дремлют, не будучи востребованы, а иные проявляются в наших ощущениях, побуждениях, чувствах. И мы об этих знаниях можем даже не иметь представления, как птица, вьющая гнездо. Но тогда как мы можем определить, какие из них нам следует признать базовыми, «сапиентальными»? Благо, Варгезе поясняет:
«Мы знаем без тени сомнения, что рациональное мышление требует рационального порядка вещей; что два противоречащих друг другу утверждения не могут одновременно быть истинными (к примеру, один и тот же предмет не может одновременно существовать и не существовать); что обоснованные предпосылки приводят к обоснованным выводам; что разум способен к познанию истины; что каждый феномен имеет объяснение, а каждое следствие – причину; что мир существует, и что мы существуем…
Именно эту способность знать недоказуемые и неопровержимые истины мы называем сапиентальным чувством. Сапиентальное чувство – это способность разума прозревать истины, составляющие основу реальности…
Сапиентальные чувственные данные – истины, воспринимаемые сапиентальным чувством, — являются неопровержимыми. Они не могут быть ложными, поскольку их ложность недоказуема, и не могут быть подвергнуты сомнению в рамках рационального мышления».
Как видите, Варгезе настаивает на том, что подразумевает под «сапиентальным чувством» не всякие бессознательное решения, а только решения на основе «сапиентальной базы данных». Например, созерцая какой-то объект, мы подспудно испытываем чувство его реальности. Но это чувство продиктовано знанием о существовании объективной действительности. Однако откуда у нас уверенность, что это знание врожденное? Очень возможно, мы приобретаем это знание, благодаря опыту.
Делая какие-то выводы на основе известного, мы чувствуем, что способны установить причинно-следственные связи, поскольку знаем, что «обоснованные предпосылки приводят к обоснованным выводам». И это тоже, быть может, подсказывает нам взаимодействие с внешними объектами, где все имеет свои причины.
С другой стороны, какая разница: врожденные эти базовые знания или приобретенные? Главное, что на их фундаменте мы строим все прочие знания и сам процесс познания. И тогда можно сказать, что Варгезе называет «сапиентальным чувством» внутренние переживания человека базовых знаний об «основах реальности».
Однако Варгезе утверждает, что эти знания врожденные. Он так и говорит: «человеческие существа не только способны к познанию, но и наделены врожденной базой данных, охватывающей основные и абсолютные принципы реальности».
У нас же получается, что эти знания могут быть приобретенными в результате опыта познания мира. Например, наблюдаемый рациональный порядок вещей, может стать основанием для наших представлений о том, что все в мире устроено рационально, что предмет не может «быть и не быть» одновременно, что обоснованные предпосылки приводят к обоснованным выводам, что мир существует, что разум способен познать истину. Разве может разум новорожденного младенца содержать такого рода знания? Скорее наоборот, попав из водной стихии чрева матери в этот сухопутный мир странных объектов, разум ребенка будет производить чувства удивления, сомнения, а возможно, и ужаса.
Но если базовые знания являются приобретенными, то мы не можем признать их «неопровержиыми», исинными и тем более абсолютными. Ведь достаточно изменить условия существования человека, чтобы в его базе данных произошли изменения. Известно, например, что некоторые люди верят в духов, которые и существуют и не существуют одновременно. Многие допускают возможность чуда, пренебрегая чувством реальности и логикой. А птица, наделенная разумом подобным разуму младенца, даже и не собирается познавать истину. Да что далеко ходить за примерами. Достаточно вспомнить, что мир населяет огромное количество религиозных людей, верования которых определяют их «сапиентальную базу данных», исполненную иррациональных знаний.
К тому же, говоря о разуме человека, следует иметь в виду, что его база данных может формироваться, корректироваться и даже извращаться под воздействием мышления. Ведь мышление способно вносить в наш разум ошибки и даже «переубеждать» наш разум с помощью дополнительной информации. Те же релятивисты в состоянии внушить человеку, что объективной реальности не существует, что мир непознаваем, и что очень возможно, мы существуем в виде какой-то голограммы.
Так вот, если знания в базе данных разума могут быть изменены, то можем ли мы доверять «сапиентальным чувствам»? Пожалей, что нет.
Вдобавок, сами эти чувства могут быть достаточно противоречивы. Чувство реальности и способности к ее познанию подчас не мешает нам испытывать чувство таинства и непостижимости истины души и Бога. Какое из этих чувств более фундаментально?
[justify] С одной стороны, более фундаментальным следует признать чувство реальности. Ведь оно основано на реальности нашего физического существования. И наше естество диктует необходимость правдивой информации об окружающей действительности для наших рациональных действий и ориентации во внешней среде. Ложная информация способна привести нас к гибели. Знание об этом, очевидно, тоже содержится в «базе сапиентальных данных». А это значит, что «сапиентальное чувство» познаваемости мира обязано своим происхождением еще и чувству страха перед страданиями и смертью. Их угроза определяет стремление нашего разума к более точным знаниям о реальной действительности. В свое
И еще: не знаю как другим, но мне очень мешали идти за мыслью лишние слова и выражения, которые работают на красивость, изящность текста. Это как идти по узкой лесной тропе - все время приходится убирать-раздвигать ветки, не имея возможности увидеть, что там за ними дальше.