Верным союзником релятивизма является «нигилизм». Эта философия хорошо нам известна из уроков литературы, где мы знакомились с романом Тургенева «Отцы и дети». Если вы помните, там главным героем был любитель кромсать лягушек, Базаров, который ставил под сомнение нормы общественной морали. Так вот, «нигилизм» в своей крайней форме вообще отрицает общепринятые духовные и культурные ценности. Все это, по мнению сторонников «нигилизма», не имеет никаких оснований в природе человека, а представляет собой результат воспитания, образования и идеологии. Своих противников нигилисты легко подавляют с помощью разительных примеров из области верований и нравов различных народов, обезоруживая оппонентов сведениями о человеческих жертвоприношениях и каннибализме в обычаях иных этносов, чем и вынуждают признавать условность и произвольность нравственных критериев.
Думается, мы упомянули отнюдь не все гидры, гнездящиеся на голове Мендузы релятивизма. Но и приведенных примеров достаточно, для представления о том, насколько смутным и нелепым может быть мир, если смотреть на него сквозь тело нашей медузы. Поэтому уже вполне естественным плодом «духа отрицания» выглядит идеология постмодерна. «Реальности нет. Она конструируется». Вот формула этого нового мировоззрения.
Да, воистину был прав Цицерон, когда в сердцах воскликнул: «Какую можно выдумать еще нелепость, которая уже не была бы высказана кем-нибудь из философов!»
Казалось бы, успехи научной мысли должны были рассеять туман релятивизма. Ведь наука, особенно экспериментальная, имеет дело с реальными объектами. И надо сказать, это повлияло на умы философов. Например, вместо «гностиков» появились «агностики». В отличие от гностиков они уже не склонны верить в Архонтов и Демиургов, но по-прежнему убеждены в непостижимости тайн бытия. По сведениям из Википедии: «Научный «агностицизм» существует как принцип в теории познания, предполагающий, что поскольку полученный в процессе познания опыт неизбежно искажается сознанием субъекта, то субъект принципиально не способен постичь точную и полную картину мира».
Кое-какие надежды на возможность достоверных знаний возлагались на теорию диалектического материализма, который обосновывал существование объективной реальности и провозглашал практику критерием истины. Но сама эта теория Маркса основана на диалектике Гегеля, и потому не лишена «духа противоречий» с его законом «отрицаний». А этот закон предполагает бесконечное возвышение знаний, и значит, их временный характер, осложненный накоплением ошибок. Кстати, и сама эта теория, если она верна, должна быть опровергнута, согласно тому же закону «отрицания отрицания»
Тем не менее, материализм нашел свое высшее выражение в «сциентизме». Это мировоззренческое направление склонно буквально обожествлять научные знания, провозглашая их смыслом человеческой деятельности. Однако, будучи приверженцем научно обоснованных истин, «сциентизм» вовсе не отменил диалектику. Так что, вполне закономерно «сциентизму» нашлось опровержение в виде «антисциентизма». Адепты данной антитезы принялись доказывать, что многие научные знания, если и не ложны, то зачатую излишни, не нужны, и даже вредны. А ведь и впрямь, для человека, лишенного знаний, мир выглядит удивительным и волшебным. И быть может, прав Соломон, говоря: «Многие знания – многие печали». Тем более, если эти знания еще и ошибочны.
В подмогу «антисциентизму» выступил «экзистенциализм». Это философское течение предложило рассматривать бытие человека с точки зрения его уникальности и иррациональности, а подлинность знаний свело к чувственным переживаниям, чем поставило под сомнение знание о самом человеке, а без этого знания, как вы понимаете, определить отношение к прочим знаниям вообще невозможно.
На столь очевидный скептицизм «философии бытия» горячо возразил Чарлз Пирс, который основал целое философское направление под названием «прагматизм». Пирс утверждал, что, поскольку с истинами не все ясно и никакой ясности не предвидится, то человеку следует выбирать, а если надо, то и «открывать» те истины, которые приносят ему практическую пользу. Очевидно, это касается и знаний о самом человеке. Другое название этого учения, «инструментализм», более внятно выдает его суть, сводя истины к набору «инструментов» для комфортного мировоззрения.
Подытоживая сказанное, думаю, вы согласитесь, что у Бертрана Рассела были все основания заявить: «Философия — это когда берешь нечто настолько простое, что об этом, кажется, не стоит и говорить, и приходишь к чему-то настолько парадоксальному, что в это просто невозможно поверить».
2.
Однако, как же наше здравомыслие? Ведь понятно же, что реальность существует. Она напоминает нам о себе каждое мгновение. Попробуйте пройти по лесу с закрытыми глазами, и как бы вы не внушали себе идею отсутствия деревьев, ссадины с синяки вам обеспечены. И вообще, зачем-то же нам даны органы зрения слуха, обоняния. Если все, что мы воспринимаем, — плод нашей фантазии, то в них нет никакой надобности.
Конечно, наши представления об окружающей действительности субъективны. Они формируются на основе сигналов, которые мы получаем извне. Но это как раз означает, что существуют источники и трансляторы этих сигналов. Соответственно, подлинность знаний зависит от совершенствования средств познания.
Но главное, какой смысл создавать иллюзорный мир, кто бы ни был его творцом? Какой прок и кому от того, что мы что-то себе воображаем и фантазируем, если для этого нет даже почвы? Допустим, все наши иллюзии нам внушает некий Демиург. Ну, внушает он, и мы заблуждаемся, полагая, будто это реальность. И что? Радость он испытывает или огорчается по поводу наших ошибок и заблуждений? Это похоже на то, как я бы сам с собой играл в шахматы и выигрывал.
Впрочем, все эти резоны поборники релятивизма «видали в гробу». «Здравомыслие? А что это такое? – с надменной улыбкой вопрошают они – Это то самое, здравомыслие, которое нам подсказывает, что земля плоская, и что у чугунных и деревянных шаров разное ускорение падения? А известно ли вам, что наш глаз так устроен, что мы должны видеть предметы вверх ногами? Что здравомыслие рассказывает вам об электромагнитном излучении, когда вы наблюдаете свет и радугу? А если вы ученый, то сообщите нам сведения о природе тепла, электричества, земного тяготения, эволюции, происхождении человека. Может быть, здравомыслие позволит вам дать пояснение по поводу ясновидения, левитации, телепатии, реинкарнации? Конечно, в эти феномены можно не верить. Но почему? Потому что вы сами не были им свидетелем? Тогда вы не должны верить и в то, что у Луны есть обратная сторона. Вы же ее не видели. Вы о ней знаете из сведений, предоставленных учеными. То есть, здравомыслие подсказывает вам, что ученым следует верить. Между тем, ученые доказывают, будто в крохотном атоме содержится до трех сотен различных элементарных частиц, и что электрон вечно вращается вокруг атомного ядра, не падая на него, хотя их заряды противоположны. Как здесь со здравым смыслом и верой в науку?».
По словам философа Роя Абрахама Варгезе релятивисты так поднаторели в осмеянии и окарикатуривании «здравого смысла», что слабость аргументов в его пользу отмечают даже ученые реалистического направления. На этом основании Рой Варгезе ставит проблему релятивизма в ряд вечных вопросов философии, к решению которых он привлек самых известных мудрецов современности и изложил их суждения в книге: «Великие мыслители о великих вопросах». В поисках аргументов, способных обезглавить Медузу релятивизма, Варгезе задает своим соавторам следующий вопрос:
«Существует распространенное убеждение, что истина является результатом позиции исследователя, развития научного знания или продуктом культурной среды. Релятивисты убеждают нас, что человеческий разум не в состоянии знать что-либо определенно. Какова ваша оценка релятивизма?»
И вот, наиболее существенное из того, что он получил, но в сопровождении моих комментариев:
РИЧАРД СУИНБЕРН.
«Если истины в строгом смысле слова не существует, то утверждение о том, будто истина является продуктом позиции исследователя, само по себе не может быть истинным».
То есть, истина о том, что истина не существует, не может быть истиной. Здесь мы имеем дело с самоотрицанием, показывающим истинное лицо нашего мышления. По-моему, неплохой «шаг королю», читай, релятивизму. Однако уже в следующем месте Суинберн замечает:
«Доктрина об отсутствии нравственных истин внутренне не противоречива. И возможно нравственных истин не существует».
А вот это уже самый настоящий нигилизм. Уж мы-то, читатели Тургенева, в курсе этой проблемы. Но тогда на чьей он стороне, этот Суинберн?
«Если мы хотим иметь знания о чем-то, то должны начинать с того, что кажется нам наиболее очевидным. Есть множество простых, ясных истин о нашем непосредственном опыте и нравственных критериев. То, что кажется очевидно истинным, может не быть таковым на самом деле, но разумно верить в его истинность, пока кто-то не приведет более мощный аргумент».
Это, конечно, хороший пример здравомыслия, но будь я релятивистом, я бы тотчас воскликнул:
«Так ведь это как раз то, на чем мы настаиваем! Вы допускаете, что очевидное нам только кажется, и значит, может быть ложным, а в истину вы предлагаете просто верить. Ну, и в чем же ваша позиция отлична от нашей?»
Словно отвечая на этот вопрос, Суинберн заключает:
«Любая попытка провести различие между известными и непостижимыми истинами уже содержит в себе предположение, что мы обладаем некоторым знанием о последних… Я не согласен с утверждением, что мы вообще не можем ничего знать».
Некоторыми знаниями мы, конечно, обладаем. Тут Суинберн, видимо, прав. Другое дело, каковы эти знания? Ведь с учетом аргументов релятивиста очень возможно, что эти знания являются ложными. Что же касается «согласен – не согласен», то без необходимых доказательств, слышать этот аргумент от профессора философии Оксфордского университета, по меньшей мере, странно.
ХЬЮГО МЕЙНЕЛЛ
«Я считаю, что Кант был прав, говоря о существовании определенных априорных принципов мышления, которые следует обосновать не дедуктивной логикой, а чем-то иным. Они внутренне присущи нашему здравому смыслу и научным рассуждениям».
[justify] Безусловно, у мышления есть принципы, и основной из них, как известно, - это индуктивное восхождение выводных знаний «от простого к сложному» на основе построения логических цепочек умозаключений с учетом причинно-следственных связей и диалектических отрицаний. Однако неплохо бы знать, какой логикой следует
И еще: не знаю как другим, но мне очень мешали идти за мыслью лишние слова и выражения, которые работают на красивость, изящность текста. Это как идти по узкой лесной тропе - все время приходится убирать-раздвигать ветки, не имея возможности увидеть, что там за ними дальше.